О. У н г в е н т и й (с усмешкой). Начинаю. Слушайте меня, единоверцы. (Поет дрожащим голосом без определенной мелодии.)
Это я — это он.А в душе какой-то звон.А в душе звонят звоночки.Эй вы, дочки, эй, сыночки. Я один — Вместо двух.А в Эдеме —Мягкий пух.Эдредоны и Эдемы,Мальвы, маки и вербеныРазлетелись в прах и в пух.Пусто в бездне оплеух. В брюхо — бух! В брюхо — бух!Правда в безднеОдинока,Многолика, многобока.Мной зачат бездонный вздох!Но и в Правде вырос мох!Много раз я одинокоВ черноте пустых мировЧашу наполнял до края.Встаньте, ведьмы — нету рая. Это труп — это труп...Ощипли его как птичку.Быть душой — напрасный труд.Вот так души —Все по ушиРоковым Ничем залиты,Перечеркнуты, размыты.В ус не дуют,Чтоб в инуюКучу мяса жизнь вдохнуть.За бесценок тело сбудь!Вечный страж ворчит, горюет,Раскопай же тайны суть.Ужас Истиной торгует —Так за всех успей хлебнуть.
(Говорит). Прошу прощения, господа. Я чистый философ, а вовсе не поэт. Я сымпровизировал стишок — такой, как мог. (Вахазару.) Вахазар, преклони колени в знак своего единения с вечной Истиной. И ты тоже преклони колени, Свинтуся, пребывающее в неведении дитя извращенной похоти.
Вахазар и Свинтуся становятся на колени у подножья трона.
Г о л о с а и з т о л п ы. Что за мерзкая комедия!
За сценой слышен звон большого колокола.
О. У н г в е н т и й. Чем более она омерзительна, тем важнее могут оказаться ее последствия. Истина должна укрыться под плащом лжи, чтобы быть привлекательней. Ведь истины на вас наводят скуку. Вы хотели обряда — вот он. (Торжественно.)
Вот она — а вот и он.Странный колокола звонПерекатывает звуки — Мне под трон, (изменив тон) Мне под трон.Слышу охи,Слышу вздохи,Пашет землю легион —Семя Правды сеет он.Всё пойдет мозгам на суп.Хруп да хлюп.И ты, сестричка,Бледной немощи частичка,Одинокой плоти струпДай владыке всеблагому —Всемогущему такому.
(Говорит.) Прошу прощения, господа, это экспромт. Поэтом я никогда не был. И в этом проклятье всей моей жизни. (Целует в лоб Вахазара и Свинтусю.) А теперь довольно церемоний. Я никогда не был специалистом по части этих пережитков, маскирующих Истину. Слушай меня, Дюбал Вахазар: ты — самый дрянной комедиантишка из всех, кого я знал, коварнейшая разновидность, которая через извращение достигла абсолютного владения телом, тип правителя-вырожденца, перед которым могли бы склониться самые аморальные из цезарей и персидских сатрапов...
В а х а з а р (прерывает его). Ах! Если б это было так! Но даже и это уже не...
О. У н г в е н т и й. Ты задумал меня очернить, обезвредить своей якобы-искренностью. Ну хорошо же. Ты абсолютный нуль. И ты, и те, кто был до тебя, — все эти проклятые общественники, приносившие себя в жертву ради общего блага. Всё это остатки чего-то безвозвратного утраченного. Все может быть иначе, только если победит то, к чему стремлюсь я. Ты понимаешь? Тебя нет вообще.
В а х а з а р (стоя на коленях, холодно). Я не могу не согласиться со всем, что здесь сказано. Бесспорно, это самая странная минута в моей жизни: я не знаю, кто я такой. Поймешь ли ты меня, коварный старец? Ты ведь понятия не имеешь, что это значит — не знать. Хаааа!!! (Коротко рычит, стоя на коленях. Потом умолкает.)
О. У н г в е н т и й (ликующе — толпе). Я победил его, победил окончательно. Он уже не может быть моей пружиной. Вахазар, ты не существуешь для меня, следовательно, не существуешь вообще. Тебя нет. Скажи, что тебя нет. Порадуй бедного старца и мученика своей последней исповедью.
В а х а з а р (встает, Свинтуся остается на коленях). Меня нет — это слишком слабо сказано. Моя суть — неопределенность, я в ней живу. Мне кажется, что я — во всём. Я насыщен полнотой Бытия. Все растворяется в Бесконечности! Убейте меня, иначе я лопну от восторга перед самим собой. Какое счастье! Какое блаженство! Не знать, кто ты такой — быть всем!!! (В безумном восторге простирает перед собой руки; Свинтуся встает.)
С в и н т у с я. Дедуля, дедуля! Не будь так прекрасен! Не говори так!.. (Замирает в восхищении, глядя на Вахазара.)
О. У н г в е н т и й (подавая знак Морбидетто). Морбидетто, пора, самое время!
Морбидетто, метнувшись от двери, накидывает лассо на шею Вахазару. Вахазар с вытянутыми вперед руками падает на спину. Морбидетто затягивает петлю, наступив ему на грудь. Вахазар, несколько раз дрыгнув ногами, испускает дух. Общее безмолвие.
С в и н т у с я (падает на труп Вахазара). Я любила только его одного!!! (Обнимает тело и застывает в этой позе.)
О. У н г в е н т и й. Свершилось! Мы свободны. Господин Рыпман, немедленно вырезать у него железу, ту — вы знаете — Carioxitates Rypmanni, и приготовить для меня инъекцию, пока теплая. Я стар, но сил у меня хватит на десятерых. Ну же, господин Рыпман, шевелитесь.
Ропот в толпе. О. Унгвентий свистит, сунув два пальца в рот. В левую дверь врывается г в а р д и я во главе со взводным, одетым, как Гнумбен. Войдя в центральную дверь, сквозь толпу проталкивается О. П у н г е н т и й с двумя П н е в м а т и к а м и.
Выгнать всех на улицу. Там будет оглашен новый указ. Я теперь — Унгвентий-Вахазар в одном лице. Да я и был им всегда. Примкнуть Штыки! Вперед!!
Гвардия со штыками наперевес теснит толпу. В дверях давка. Морбидетто убирает ногу с трупа Вахазара, выдернув ее из-под Свинтуси. Положив лассо, становится в левом углу сцены, скрестив на груди руки и насмешливо глядя на происходящее. На сцене остаются: Визгоморд, О. Пунгентий с двумя Пневматиками, Любрика с Симпомпончиком, Скаброза, I, II и III Палачи и четверо Перпендикуляристов; все они держатся в глубине сцены слева. Скаброза походит к Свинтусе, лежащей на трупе Вахазара, и нежно обнимает ее. Гвардейцы становятся у центральной двери.
С к а б р о з а. Бедное, бедное дитя...
О. У н г в е н т и й (спускаясь с трона). Морбидетто, теперь ты мой. Ты будешь моей пружиной, моим отдохновением и придворным абсурдом Бытия. Как следует отдохнуть можно, только погрузившись в полный абсурд.
Рыпман стоит, угрюмо глядя на группу: Вахазар — Свинтуся — Скаброза.
М о р б и д е т т о. О, да, Ваша Единственность. Я твой. Все это была только прелюдия к делам действительно существенным.
О. У н г в е н т и й. О, как я счастлив, как я чертовски счастлив! Во мне клокочет юный дух, пульсируя в неэвклидовом напряжении многомерного аморфного пространства. Подойди ко мне, Морбидетто: мы должны обдумать новую программу — это будет синтез вахазарова безумия с высшим смыслом моей Абсолютной Истины.
Морбидетто сладострастно улыбается. О. Унгвентий выходит в центральную дверь, опираясь ему на плечо. На пороге оборачивается.
Господин Рыпман, хватит сантиментов. Не обращай внимания на эту душещипательную сцену и займись-ка своим делом — желёзками. Ха-ха!
Р ы п м а н (Скаброзе и Свинтусе). Да простят меня дамы, но я должен выполнить свой долг, пока ткани еще живы. Через четверть часа может быть поздно. А вырезать их при жизни означало немедленную смерть.
С к а б р о з а (вставая). Господин Рыпман, не будьте так жестоки. Ведь это ее отец. Она чувствует это и потому так безутешна.
Свинтуся резко вскакивает.
С в и н т у с я (бесстрастно). Дааа? А я об этом не знала. Я думала, это чистая случайность, что я его так люблю. Но если он мой отец, мне все равно. Берите его, Рыпман.
Скаброза изумленно смотрит на нее.
Р ы п м а н. Удивительная штука эти парадоксы подсознательных состояний. Тут никакие железы не помогут. (Гвардейцам.) Вынести тело Его Бывшей Единственности в биохимический кабинет.
Гвардейцы берут тело Вахазара и выносят налево. В центральную дверь входит О. У н г в е н т и й, за ним М о р б и д е т т о, Любрика вдруг бросается вслед Гвардейцам, уносящим тело.
Л ю б р и к а. На самом-то деле одна только я могла его спасти. О, что за чудовищное свинство! (Выбегает в левую дверь.)
О. У н г в е н т и й. Господин Рыпман, глубины извращенной души этой канальи внушают ужас. (Указывает на Морбидетто). Мне от него уже никогда не избавиться.
Р ы п м а н. Таково уж проклятье всех великих: им непременно нужно найти какую-нибудь гнусную вошь, которая будет тянуть из них соки. Я удаляюсь — у меня нет времени на житейско-технические дела. (Выходит в левую дверь.)
