Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Для какого мероприятия? — от размышлений меня отвлекла продавщица.
— День рождения актрисы. Я снимаюсь вместе с ней, в маленькой роли. У Дмитрия Верхоланцева.
Она незаметно вздохнула и задала другой вопрос:
— Какой дресс-код указан в вашем приглашении?
Я уставился на неё, но тут же взял себя в руки.
— Это было устно, — нашёлся я.
— Хорошо, я вам предложу кое-что, — сказала она, наконец.
Быстро оглядев меня, она прошлась по рядам, вытащила костюм и выложила передо мной:
— Тёмный костюм из тонкой шерсти самого модного сейчас покроя от Roberto Cavalli и чёрная рубашка из блестящего шелка с французскими манжетами. Это подойдёт для любого мероприятия. Примерьте.
Я недоверчиво пощупал материал и как можно незаметнее взглянул на ценник, стараясь не показать виду, что цифра почти в штуку баксов произвела на меня неизгладимое впечатление. Взял вешалку с костюмом, аккуратно сложенную рубашку и вошел в примерочную.
— Ну что же, сидит хорошо, — сказала продавщица, увидев меня у зеркала. — Только манжеты надо завернуть вот так, и застегнуть запонками.
— А галстук какой? — поинтересовался я.
— К такому костюму галстук не нужен. Расстегнете верхнюю пуговицу.
Я представил, что буду выглядеть на вечеринке, как последний лох и мне захотелось позвонить Милане и отказаться. Нет, она решит, что я струсил, и как можно уверенней сказал:
— Хорошо, выпишите.
В крайнем случае, буду ходить так на работу. Хотя в нашем маленьком журнальчике никакого дресс-кода отродясь не было, ходили в том, на что могли наскрести денег.
Я вернулся домой, и засел за папку, которую дала Милана. Я так увлёкся, что с трудом услышал пиликанье будильника в мобильнике. Принял душ, надел купленный костюм, который погладила Екатерина. Моё отражение в зеркале мне понравилось, я почувствовал себя уверенней. Услышал призывный звук клаксона за окном — на этот раз за мной прислали Ауди чёрного цвета, и ехал в ней я в гордом одиночестве. Но чем ближе мы подъезжали к заливу, тем страшнее мне становилось, я далёк от бомонда и светских развлечений. Совершенно не представляю, как вести себя с высокопоставленными гостями, чтобы не опозориться. Машина остановилась на берегу, я увидел тот самый катер, который чуть не убил Милану, поёжился. В центре залива на волнах покачивалась просвещённая трёхпалубная яхта.
Когда я поднялся на борт ко мне сразу подбежал человек, одетый в фиолетовый смокинг с бархатными лацканами, жёлтый в крапинку галстук-бабочку, из кармана виднелся нагрудный платок кричащего малинового цвета.
— Молодой человек, как вас зовут? — быстро осведомился он, держа перед собой раскрытую кожаную папку.
— Олег Верстовский.
Он быстро пробежался глазами по списку и удивлённо взглянул на меня.
— У вас есть приглашение?
— Меня устно пригласили, — ответил я, начиная сильно нервничать.
Ещё не хватало, чтобы меня вышвырнули с этого мероприятия, как последнего бродягу.
— Олег! — я услышал голос, заставивший моё сердце забиться сильнее.
Я увидел Милану, одетую в блестящее шёлковое платье карминово-красного цвета, собранное изящными складками на груди и ниспадающее волнами до самого пола. Она быстро шла ко мне, цокая каблучками по деревянному покрытию, и радостно улыбалась
— Все в порядке, Сильвестр, — обратилась она к распорядителю, оказавшись рядом. — Олег Верстовский, мой спаситель. Распорядись посадить его на самое лучшее место.
Я вздохнул с облегчением, а расфуфыренный пижон кивнул и мгновенно испарился. Я отдал белые розы, которые успел купить по дороге. Протянул смущённо коробочку. Я очень боялся, что она скривится от моего убогого подарка, но она открыла и напряжённо взглянула на меня, и её глаза как-то странно вспыхнули.
— Это старинный амулет, — объяснил я. — Для защиты.
Она надела цепочку, заправила внутрь.
— Спасибо, — прошептала она, обняла меня и впилась в губы.
Я ощутил, как у меня закружилась голова от пьянящего аромата свежих цитрусов, ванили и мускуса. Она не соблазняла, демонстрировала безоговорочную власть. Она могла приказать мне спрыгнуть с маяка, и я бы с удовольствием это проделал.
Гости стали постепенно собираться, Сильвестр, бросая на меня изучающие взгляды, отвел на место. На средней палубе находился просторный салон, у окон располагались круглые столики, застеленные бело-синей скатертью с тонким фарфором и выстроившимися в ряд бокалами, окна задрапированы бежевыми портьерами. В передней части я увидел на небольшом возвышении белый рояль, микрофон, ударные и понял, что предстоит выступление музыкантов. По залу, боковым проходам, дефилировали гости. Я успокоился, одеты они были, кто во что горазд, по крайней мере, я не выглядел здесь белой вороной.
Со мной сидело четыре человека — двое мужчин, две женщины в вечерних нарядах, с обнажёнными плечами и низким декольте. Нас представили друг другу, но их имена мне ни о чем не говорили. Они брезгливо осмотрели меня, будто в их общество случайно затесался грязный бродяга, и начали мило болтать о светских вечеринках в Москве, показах мод. О том, что некий издательский дом поменял команду ивентмейкеров (Бог его знает, что это такое) и поручил проведение важного мероприятия промоутеру-новичку (в задницу эти англицизмы), который естественно не справился, поэтому никому не понравилось. На что молодой человек, одетый в полосатый пиджак и гавайскую рубашку, возразил, что он присутствовал на том мероприятии, и все было ОК. Особенно стильная видеозаставка и приличная работа по театральной разводке (не имею ни малейшего представления, что это такое). Принесли закуску — коктейль из креветок, на сцену выскочил Сильвестр. Он постучал по микрофону и манерно объявил:
— Сегодня у нас большой праздник! День рожденья одной из ярчайших звезд на небосклоне российского искусства. Самой очаровательной, милой, любимой всеми и самой талантливой актрисе и певице!
Все захлопали, на эстраду вышла европейская знаменитость, исполнил свой хит, а присутствующие за моим столом отпускали скабрёзные шуточки в отношении его потасканного вида, севшего голоса и мешковатого костюма. Больше всех старалась Эльвира Дурыгина с вытянутым лошадиным лицом, одетая в слишком открытое платье, безвкусно украшенное стразами, которое навязчиво демонстрировало её накаченную силиконом грудь и выпирающие ключицы. Европейскую звезду сменила российская — исполнитель блатняка, под гитару он прохрипел пару хитов и ушёл под громкие аплодисменты. Незаметно скользящие по проходу официанты принесли очередное блюдо — томатный суп-пасту и присутствующие за столиком перешли к обсуждению остальных гостей, не щадя никого, ни молодых, ни старых, ни мужчин, ни женщин. Когда Эльвира перешла к Верхоланцеву, я напрягся в ожидании, что она пройдётся по Милане. Но Дурыгина увлечённо трещала о поместье, выстроенном на десяти гектарах под Самарой, с конюшней на дюжину рысаков, теннисным кортом, часовней, и лесными угодьями в двести тысяч гектаров, где режиссёр устраивает настоящие охотничьи побоища.
— Можете представить — вся жители близлежащей деревеньки на него корячатся! — проговорила жеманно Эльвира, будто реально переживала за несчастных сельчан.
Я представил, что она за всю свою жизнь, не подняла ничего тяжелее ридикюля с побрякушками, и спокойно пояснил:
— Насколько я знаю, все довольны, потому что там работы вообще нет никакой. А тут, какой-никакой заработок.
Эльвира взглянула на меня с осуждением, будто я сморозил глупость. Вздёрнув носик, она демонстративно повернулась к спутнику. Я сжался в комок, когда Сильвестр объявил выступление Миланы. Она вышла к микрофону, улыбнулась и запела весёлую песенку, изящно двигаясь в такт. Когда она закончила, Эльвира ехидно проворчала:
— Старая кляча, не в состоянии открытое платье надеть, сиськи, небось, так обвисли, смотреть на не что, и морщины не знает, как скрыть. Неужели Вершок не в состоянии оплатить пластику дражайшей половине?
Мне безумно захотелось врезать по физиономии мерзкой бабе так, чтобы она свалилась под стол. С огромным трудом взяв себя в руки, я отчеканил:
— Я снимаюсь вместе с Миланой, выглядит она великолепно. Молодые девушки позавидовали бы ее прекрасной коже и бюсту, — добавил я, пристально глядя в лицо желчной собеседницы. — На съёмках произошёл несчастный случай, она сильно поранилась, поэтому в закрытом платье.
Эльвира смерила меня гневным взглядом, презрительно хмыкнув, она поджала пухлые, накаченные губки, и отвернулась.
— А вы, простите, кого играете? — поинтересовался спутник девицы, которого представили, как Альберта Сверчкова.
— Я заменил Григория Северцева, играю Франко Лампанелли, — ответил я.
— Правда? — недоверчиво протянул он, оглядев меня. — Ну и как вам работать с Верхоланцевым? — поинтересовался он. — Лютует, как Иван Грозный?