— Неужели ты никогда не думаешь о будущем? — не поверила Катя.
— Не думаю. И не собираюсь думать. Я не хочу думать о том, чего нет. Достаточно и без меня других дураков, которые без конца готовы размышлять о том, что случится завтра, послезавтра, через год, через тысячу лет. Эти люди боятся или не умеют жить сегодняшним днем, вот потому-то их и заносит так далеко.
— Ну а какое это имеет отношение к вечности? — продолжала выпытывать Катя.
– Прямое. Если вечное, вечно, то у него нет ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. В лучшем случае у него есть только миг. И я живу этим мигом. Поэтому я в не времени. Я есть и меня нет.
Катя смотрела на Артура с каким-то смешанным чувством: если бы все эти речи, она услышала неделю назад, то медицинский диагноз их автора был бы для нее предельно ясен. Но сейчас за эти дни в ней произошла какая-то внутренняя работа, еще малопонятная, но уже ощутимая даже ее заставленному гигантскими полками прошлых представлений сознанию. А потому слова Артура находили в ней хотя и вызывающий тревогу и беспокойство, но живой отклик. Как будто бы одна часть ее существа была с ними солидарна, а другая — выступала решительно против. Но в таком случае, к какому из двух раздающихся в ней внутренних голосов следует прислушаться? Это задачка даже не с двумя, а со многими неизвестными. И все же выход из этой тупиковой ситуации она нашла, выход типично женский, а потому устраивающий обе стороны. Ее пальцы сплелись вокруг все еще вялого стебля пениса.
— А он тоже есть и его нет.
Артур рассмеялся.
— Он всегда для тебя есть и всегда тебя хочет.
Как бы подтверждая этот тезис, пенис из гибкого, как тростник стебля стал быстро превращаться в твердый и прямой, как сосна ствол. Он уже не помещался в обхватившей его ладони Кати, а стремился вырваться из этого плена на свободу. Внезапно Артур резко поднялся с подушки и стал обсыпать ее тело гроздями поцелуев. Он спустился вниз и его язык принялся вылизывать ее влагалище, мягко щекотать клитор. Жар желания подобно всплеску взрывной волне, порожденной взрывом мощного заряда, быстро прокатился по телу. Она ощутила на себе необременительную тяжесть Артура и в тоже мгновение почувствовала внутри себя присутствие инородного предмета. Но присутствие его было желанным и упоительным. Сознание Кати, обычно сохраняющее контроль над собой в любых ситуациях, внезапно отключилось, и почти не понимая, что говорит, она прошептала:
— Милый мой, люблю тебя, Артур. Возьми меня, пожалуйста, возьми.
— Я тоже тебя люблю, — услышала она в ответ, но эти его слова уже почти не имели для нее значение, потому что мощный взрыв оргазма внутри ее тела целиком поглотил все внешние звуки и впечатления.
Расстались они под вечер. Оставшись одна, Катя еще несколько минут полежала на кровати, словно отходя и набираясь сил после долгих любовных неистовств, затем вышла на балкон, прикрыв свое разгоряченное ласками Артура тело легким, продуваемым насквозь халатиком. Темнота только еще начинала конденсироваться на верхушках гор, откуда совсем скоро она должна была хлынуть потоком на море и город.
Но пока этого еще не случилось, и Катя с наслаждением смотрела на раскинувшийся перед ней пейзаж. Легкий ветерок ласкал ее лицо, забирался под тонкую материю и напоминал ей робкого любовника, который еще не уверен, что его ласки не вызовут отпора. Давно она не ощущала такой легкости в теле, во всех его членах и составных частях, в каждой клетке; казалось, что оно вдруг потеряло свой вес и обрело невесомость. И к ней вдруг пришла безумная мысль — а не сможет ли она сейчас воспарить над городом и бескрайним морем?
Она продолжала стоять на балконе, ласкаемая легким теплым ветерком, как вдруг какое-то тревожное чувство, подобно холодным воздушным массам, начало активное вторгаться в сознание. Катя попыталась его прогнать, но оно оказалось упорней, чем она предполагала, и явно не собиралось сдаваться, с каждой минутой заявляя о себе все настойчивее. Сначала она не понимала, откуда оно появилось и почему вдруг решило испортить праздник ее души, но долго обманывать себя оно ей не позволило. Все дело в том, что она забыла о муже и детях. Причем, не только забыла, но даже и сейчас не желает о них вспоминать. Ну, хорошо, еще можно понять ее отношение к Петру, но и о мальчиках ей не хочется думать. Кате внезапно стало так страшно, что она поспешно вернулась в комнату.
Что же с ней случилось за эти несколько безумных дней, если даже от нее, словно заключенный от конвоиров, сбежало материнское чувство? Она постаралась воспроизвести в своей памяти голоса детей, но они звучали как-то глухо и неразборчиво, как запись на старой пластинке. Набросившийся на нее на балконе страх не только не проходил, но стал кусать еще сильней. Ею овладело ощущение, что она стремительно теряет себя, камнем летит в страшную и глубокую пропасть, по дну которой несется холодный и мутный поток. И все это из-за Артура, то, что она испытывает к нему, словно бульдозером, выгребает из ее души буквально все, чем до встречи с ним, она была наполнена.
Ее вдруг обожгла резкая к нему неприязнь. Нет, она не имеет права его винить ни в чем, она не должна перекладывать свои беды на него. В том, что она забыла семью, виновата только она сама. Совершенно нежданно для себя она погрузилась в совсем иной мир, и этот хлынувший на нее мощный поток новых, еще неизведанных ею ощущений, заставил отречься, как царя от престола под натиском революции, от прежнего, старого, привычного существования.
Катя подошла к тушке телефона, взяла трубку, подержала ее, затем снова опустила на рычажки. Она ясно ощутила, что боится звонить домой. Как она будет разговаривать с Петром, что ему скажет? Она никогда не обманывала его, даже в мелочах, а тут речь идет о супружеской измене. И не просто об измене, а о чем-то большем. Скорее, это уже не измена, это отречение. Зачем она сюда приехала, зачем повстречалась с Артуром? Зачем, зачем? Но с другой стороны, что было бы если бы не произошла эта встреча, не появились бы в ее жизненном календаре эти упоительные, ни с чем несравнимые, подобно путешествию на другую планету, дни? И она ушла бы из этого мира так и не узнав, что на самом деле представляют из себя любовь, секс, мужчина, женщина, жизнь.
Катя вдруг почувствовала полную растерянность. У нее было ощущение, что жернова совершенно противоречивых чувств безжалостно перемалывают ее душу, превращая ее в какую-то зыбкую, неясную консистенцию. Она должна принять какое-то решение, она не может вот так без конца сидеть возле телефона и бесплодно размышлять о своей несчастной доле. Да, она изменила мужу, да, она изменила своим мальчикам, но это не более, чем какой-то случайный зигзаг в прямой, как шоссе, ее судьбе. Пройдет еще совсем немного времени, календарь быстренько перелистает оставшиеся дни отдыха, и река ее жизни заструится по прежнему руслу. Ну а эти часы она будет вспоминать, как чудесный праздник, как случившееся с ней однажды невероятное приключение, нечто вроде прекрасной сказки, которую без конца хочется перечитывать, но в реальность которой нельзя поверить. И больше она никогда и ни за что не поедет одна на юг, как, впрочем, и в любом другом направлении. Да и зачем ей отрываться, как листу от дерева от семьи, ведь у нее есть Петя — и вот если он изъявит такое желание предпринять какое-нибудь путешествие, то она с удовольствием составит ему кампанию. А сейчас ей надо срочно звонить домой.
