Официант принес кофе: ей — черный, с пенкой, ему — со взбитыми сливками.
— Вальс теперь выходит из моды? — Она откинула вуаль и поднесла к губам чашку, но не пригубила — лишь вдохнула аромат кофе. На танцевальной площадке дамы невесомо скользили под звуки «Сказок Венского леса», их платья были подобны лилиям шафранные, розовые, светло-зеленые, черные фраки мужчин звучали басовой нотой, пламенели офицерские мундиры.
— Полагаю, да. — Эшер вспомнил, как они вальсировали с Франсуазой. Неуклюжая с виду, в танце она двигалась легко и безошибочно. — Но не для людей моего возраста, — добавил он. — Те, что помоложе, конечно, предпочитают фокстрот и танго.
— Танго. — Она словно бы попробовала на вкус незнакомое слово. — Звучит как фрукт из Нового Света. Если надкусить — сок потечет по подбородку. Когда-нибудь я и этому научусь… — Взгляд ее вновь скользнул по танцующим. — Было время, вальс считался скандалезной новинкой. Признаться, мне тоже так казалось. — Антея улыбнулась воспоминанию. — Эрнчестер тогда еще любил танцевать. Гриппен смеялся над нами. Его ведь всегда интересовало лишь то, что служит убийству. А мы часто бывали на балах. Чарльз… жаль, что вы не застали его прежним.
— Что же его изменило? — Эшер произнес это почти беззвучно, но Антея услышала. Взглянула на него сквозь вуаль и снова отвела глаза.
— Время. — Она огладила изгиб ручки кофейной чашечки — точь-в-точь как это делала Лидия, когда что-то ее тревожило. На Эшера Антея не смотрела по-прежнему. — Жаль, что вы не знали его таким. Жаль, что вы не знали нас обоих.
Вокруг звучала музыка, шаркали подошвы, и тем не менее за их столиком как бы возникла тишина.
— Вы читаете частные объявления в «Таймс»? — спросил Эшер, отвлекши ее от печальных раздумий. Потянулся за своим открытым саквояжем, но был остановлен болью в боку. Просто указал на газету, торчащую наружу. — Точнее: читал ли их ваш супруг?
— Мы все это читаем. — Антея наклонилась и взяла газету сама. — Мы годами, а бывает — десятилетиями следим за тем, что происходит с людьми. Для нас это все равно что романы Бальзака или Диккенса. А ночи длинны.
Эшер развернул страницу и коснулся пальцем того самого объявления.
— Субботний номер, — сказал он. — Вот это, как мне кажется, впрямую связано с его исчезновением. «Юмитсиз» по-турецки означает «лишенный надежды». По-английски возможен вариант «Уонт-хоуп». Эрнчестер знает турецкий?
— Когда-то он был одним из послов короля Карла в Константинополе, еще до того, как мы поженились. Он отсутствовал три года. Разлука показалась мне вечностью. — Антея сухо улыбнулась, осознав нечаянную иронию этой фразы, и добавила: — Да мне и сейчас так кажется, когда я об этом вспоминаю. — Она нахмурилась, сравнивая текст объявления и расписание поездов, найденное ею в ночь исчезновения Эрнчестера. — Но почему? — спросила она наконец. — Что он мог такого ему сообщить, этот Олюмсиз-бей, если Чарльз уезжает, не известив меня? Даже без поддержки Гриппена — у нас еще в запасе было достаточно надежных укрытий. Нам ничего не грозило. Люди проникли в наш дом, да, но они сделали это ночью. Он бы без труда справился с ними. Ночью люди беспомощны. Чарльз знает в Лондоне каждый подвал, каждый закоулок. Допустим, он когда-то хорошо знал Вену, но города со временем меняются, и это очень опасно для тех, чья плоть воспламеняется от лучей солнца. Чем Олюмсиз-бей мог поманить его?
— Те, что обыскивали ваш дом, были наверняка наняты кем-то еще. — Эшер снова сложил газету и расписание поездов. — Исидро говорил мне, что неумершие обычно знают, когда кто-то пытается их выследить. А вы, получается, даже не имеете понятия об этих людях?
Она покачала головой:
— Ни малейшего…
— Стало быть, кто-то навел их на вас.
Вальс кончился. Оркестранты положили инструменты. Седобородый джентльмен галантно подал своей улыбчивой и тоже немолодой уже партнерше экстравагантный плащ из золотистого меха. Антея зачарованно проводила их взглядом.
«Кароли? — предположил Эшер. — Попытка отвлечь внимание графини Эрнчестер, чтобы она не помешала бегству мужа? Да, но тогда он должен знать о вражде между Гриппеном и Антеей, о том, что супруги рискуют утратить покровительство Мастера Лондона!»
Во всяком случае, несомненно одно: негодяев, напавших сегодня на Эшера, нанял именно Кароли.
Появился Обер с черным плащом леди Эрнчестер. Помогая даме одеться, Эшер вновь дернулся от боли. Антея быстро обернулась.
— Рана? — Ее пальцы были по-прежнему холодны, хотя она перед этим долго согревала их о чашку с горячим кофе. — Простите, я не подумала…
— Я и сам о ней забыл, — сказал он. — Позвольте я вас провожу.
Тюль тумана, подсвеченный газом, окутывал статуи и каменные гирлянды зданий Грабена. Тут и там еще сияли окна, за которыми служанки освобождали от корсетов своих хозяек, расчесывали им волосы, приносили ночные рубашки и молитвенники, замыкали в ларцы украшения, чистили бальные туфельки, чтобы затем скорчиться в холодных постелях и забыться сном на несколько часов. Воздух на улице был ледяной, среди безлистых деревьев, стволы которых были, казалось, изрезанны неведомыми рунами, изредка мелькала тень запоздавшего прохожего.
— Доктор Эшер.
Он приостановился, взглянул. Ее лицо казалось несколько смущенным.
— Я понимаю, что ни одна порядочная женщина не попросит мужчину остаться на ночь в своей спальне. — Пальцы Антеи тронули пуговицу на рукаве Эшера. — Но это фарс — думать сейчас о подобных условностях. Старые привычки давно умерли. Вы… останетесь?
Говоря, она смотрела ему в глаза. Странно, но Эшер не чувствовал надвигающейся опасности. Хотя прекрасно помнил, как тщательно смывала вампирша кровь с пальцев, помнил ее нервные торопливые речи, когда она явно боялась остаться в тишине. Ему пришло в голову, что Антея вдыхала аромат кофе, заглушая таким образом запах его крови.
Не похоже, чтобы леди Эрнчестер влияла сейчас на его сознание, пытаясь заманить к себе в качестве жертвы.
Поколебавшись, Антея продолжила:
— Самое страшное, конечно, это путешествовать в поезде одной. — Они шли по широкой улице — две одинокие фигуры в сгущающемся мраке. Позади них возвышался Чумной Столп — окруженный статуями святых и херувимов. — Прибыв в Париж, я еле успела войти в номер отеля, я боялась, что сон, утренний неодолимый сон вампира, настигнет меня прямо на улице. Меня, наверное, сочли сумасшедшей: как только слуги внесли в номер мой огромный чемодан, я вытолкала их прочь и замкнула дверь. И даже когда я осталась одна, все равно было страшно. Как знать, вполне возможно, что какая-нибудь алчная горничная решит среди бела дня порыться в моих вещах… — На секунду она ускорила шаг, и пальцы ее сжались на локте Эшера, стали стальными. — Но хуже всего было в поезде на следующую ночь, — продолжала она. — Засыпать под перестук колес, не зная, проснешься ли вновь!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
