– Нельзя рисковать всем на свете. Я вынужден остаться, – спокойно доложил Гагарин. – Я ведь говорил, что приехал. Насчет знамени не беспокойтесь, у меня хватит времени его развернуть. Привет Сергею Павловичу Королеву.
На этом сеанс связи с Землей, в котором доводилась информация, понятная только людям, завершился. После этого пошли наборы цифр, относящихся к показаниям приборов. Затем то же самое повторилось в отношении выскочившего из-за лунного горизонта орбитального корабля. Правда, после обмена цифровой информацией между электронными машинами Гагарин пожелал Волкову успехов.
– Теперь ты один, Владислав Николаевич. Придется попотеть за двоих. Не подведи меня.
После этого Юрий Гагарин перевел приборную панель в режим автоматического пилотирования. Как раз в этом не наблюдалось ничего необычного, наоборот, именно в таком режиме в основном и должна была работать аппаратура, иное считалось чрезвычайной ситуацией. А отсутствие на борту человека? Извините, но для напиханных в нутро «Кузнечика» механизмов «человек» не звучит гордо, он просто часть груза, и не более того.
Глава 35
Наблюдатель
Теперь там, в закупоренной капсуле, находящаяся на связи с ЦУПом и с орбитальным кораблем посредством ЦДКС, ЭВМ сама решала, когда лучше всего произвести старт. Гагарин знал – он сам сделал некоторые переключения на панели «Пламени» по указанию смирившейся с его решением Земли, – что вариацию изменения веса груза на борту удалось обойти, только введя в программу взлета новую производную и несколько измененный алгоритм. Это увеличивало возможный допуск, но все же предположительно вело к попаданию капсулы в новый, расширенный коридор встречи с орбитальным кораблем. Кроме того, за счет солидной, непредусмотренной разгрузки «Кузнечика» у него появился неожиданно большой запас топлива для маневров на взлете. Наверное, это было очень здорово, ибо теперь диапазон колебаний веса Аномалии удалось бы нейтрализовать с гораздо большей вероятностью.
Пока оставленный человеком корабль готовился к отправлению, Гагарин не стоял, опустив руки и любуясь. Он устанавливал, врывал в неожиданно упругий грунт треножник с флагом: почему-то очень хотелось успеть, хотя за его работой никто не следил, да и не мог этого сделать – Гагарин обесточил имеющееся в скафандре радио. Разумеется, после взлета «Кузнечика» связь пропала бы так и так, но он очень боялся струсить. Ведь если бы он катапультировался с самолета через промежуток времени, равный отстоящему от момента решения сейчас, уже не имело бы значения, правильно или неправильно он поступил. Может, этот самый приговоренный «МиГ-17», уже обратившийся оплавленно-догорающей алюминиевой трубой, каким-то чудом и правильным расчетом получалось бы спасти, но даже после неправильного решения о выбросе летчик бы уже покоился в заботливых руках докторов. Ну а здесь принятое решение все никак не желало заканчиваться абсолютной однозначностью.
С флагом получилось очень много возни. И не только с вкапыванием древка. Это ведь был не простой матерчатый кумач – специальная полужесткая пленка на пластмассовых растяжках. Применять ткань считалось бесполезным: на Луне нет ветра, а поэтому она бы сразу и навсегда опала вниз приспущенной тряпкой. Все должно быть красиво, ничуть не хуже, чем у американцев, не считая того, что общие размеры знамени несколько больше: наверное, требовалось хоть в чем-то обойти космических конкурентов. Космос – царство инерции, но Луна – хорошо освоенный ею доминион. Из-за малой силы тяжести вроде бы установленное титановое древко раскачивается необычайно долго, его колебания передаются растяжкам. Со стороны это выглядит так, будто изначально красное, а в мире Луны черное знамя действительно развевается в порывах ветра.
Короче, с флагом пришлось повозиться, но главное – он успел к взлету. Специальный противосолнечный фильтр, похожий на маску фехтовальщика, позволил ему без всякой опасности для глаз пронаблюдать никогда не виданное никем из людей зрелище – взлет космического корабля с Луны. «Вот я и снова впереди планеты всей! – подумал про себя Юрий Алексеевич Гагарин. – Жалко, нельзя сказать в микрофон какую-нибудь новую крылатую фразу». Мощность его передатчика недостаточна даже для улавливания скользящим по орбите космонавтом-исследователем Волковым, а не то что Землей. Он сделал усилие, преодолевая сопротивление вакуумного костюма в локте, и отдал честь уносящемуся ввысь кораблю. А поднять голову вверх в шлеме было попросту невозможно. Гагарин поздно сообразил, что ничто не мешало ему лечь на грунт и продолжать наслаждаться зрелищем лежа. Однако его корабль уже скрылся из глаз – лунный горизонт слишком близкая часть ландшафта.
Глава 36
Одиночка
Вот теперь Владислав Николаевич Волков остался совсем один. Разумеется, он парил в космосе в одиночку вот уже восемь долгих часов, но ведь все это время он ждал, когда родной корпус «Зонда» содрогнется от жестко состыковавшегося «Кузнечика» и в проеме люка, пронизывая навылет шлем и вакуум, засияет волшебная улыбка Юрия Алексеевича. Понятно, первое из ожидаемых действий должно было случиться неминуемо – именно обеспечением его реализации сейчас занимался Владислав Николаевич, а вот следующее за ним…
Сейчас неумолимые законы небесной механики осуществляли сближение двух изготовленных человеком аппаратов. Но природа не любит ленивых, и механике вечности нужно немного помогать. В распоряжении Владислава Волкова имелось двадцать два двигателя, способных производить слабую коррекцию орбиты и ориентацию в пространстве. Однако, в связи с непредвиденным изменением массы стартовавшего с Луны модуля, приходилось задействовать и основной сближающе-корректирующий двигатель. За каждую секунду своей работы этот маленький монстр давил на корабль с тягой четыреста семнадцать килограммов. Если бы Волков рассчитывал только на пилотские инстинкты и на простое человеческое авось, он бы унесся на какие-нибудь немыслимо вытянутые селеноцентрические орбиты или же, наоборот – уже зарылся бы в лунный туф на десять-пятнадцать метров. Здесь нет атмосферы, и ничто бы не затормозило его бесшабашное падение. Без помощи штатной электроники космонавт являлся куском замороченного мяса, пялящегося в окружающий мир ничего не соображающими глазами. В этом симбиозе взаимной поддержки существовала только одна принципиальная диспропорция. В настоящий момент космонавт Владислав Волков явно зарабатывал себе вторую Звезду Героя Советского Союза, а помогающая ему аппаратура должна была неминуемо сгореть в атмосфере Земли, при спуске. Правда, до милой сердцу планеты нужно еще умудриться дотянуть.
В своих окололунных маневрах Волков убежденно не рассчитывал на помощь удаленной на триста восемьдесят тысяч километров Родины – разумеется, это и не предусматривалась. И секретность была здесь абсолютно ни при чем. Первой помехой, которую не получалось обойти на тогдашнем этапе развития техники, а может быть, и вообще принципиально невозможно, являлась конечность распространения сигналов во Вселенной. В принципе, в одну сторону любой импульс шел всего секунду. Но ведь, чтобы эффективно помочь пилоту, Центру управления требовалось засечь сближающиеся аппараты радаром, получить отражение, сделать перерасчеты скоростей с учетом осевого вращения Земли, на которой помещался сам радар, не забыть вычесть или прибавить «полетную» скорость по геоцентрической орбите самой Луны – ни много ни мало, а километр в секунду, – да еще послать полученные данные Волкову. На все про все уходило достаточно много времени, а потому «опора» только на земные источники информации неминуемо приводила к промаху в сближении. Принимая во внимание то, что каждый из кораблей имел некоторые отличия в орбитальных параметрах, после промаха они неумолимо расходились дальше и дальше. Потом бы пришлось снова и снова жечь топливо, запас которого жестко лимитирован.
Советский космонавт рассчитывал только на бортовую электронно-вычислительную машину, собственные мозги, ручки управления и сигнальные устройства. Несмотря на то что в корабле имелся иллюминатор, определить расстояние визуально не получалось даже на конечном участке – на ближней дистанции. И это проистекало не из того, что иллюминатор оставался развернут не туда, куда надо, – с помощью системы зеркал космонавт мог довольно успешно осмотреться вокруг. Но вакуум – идеально прозрачная среда. Четкость воспринимаемого глазами изображения входит в противоречие с инстинктами и сбивает с толку в отношении расстояний. Поэтому единственно надежной системой для сближения являлся радар. Он выдавал на счетчики взаимную скорость и расстояние – все в пределах используемой длины излучения, но этого хватало.
