(Через корабль. Как будто взорвалась маленькая бомба.)
Скейд приказала перчаткам очиститься, и пятно перетекло обратно на стену. Клавейн мог смотреть на подобные сцены совершенно спокойно. За время своей солдатской службы он достаточно насмотрелся на всякие ужасы, чтобы обзавестись мощной психологической броней. Как бы ей хотелось позаимствовать у него эту способность — хотя бы отчасти! Скейд довелось участвовать в боях лишь опосредованно — за исключением пары случаев.
(Скейд?)
Гребень, похоже, выдал ее чувства.
«Не волнуйся за меня. Просто выясни, что произошло, и убедись в том, что такое больше не повторится».
(А программа тестирования?)
«Разумеется, программу надо продолжать. А пока наведи здесь чистоту».
Фелка проплыла в другую камеру своего обиталища. Вместо инструментов к ее поясу было привязано множество маленьких металлических клеток. Нежно позванивая, они двигались вместе с ней, точно спутники, окружившие планету. В каждой клетке находился выводок белых мышей, которые копошились и фыркали, как ни в чем не бывало. Фелка тоже не обращала на них внимания. Она не держала их в клетках подолгу. Мыши хорошо питались, а вскоре им предстояло обрести что-то вроде свободы.
Фелка нырнула в сумрак. Темноту нарушало лишь слабое сияние, которое проникало из соседней комнаты через извилистый цилиндрический переход с полированными деревянными стенами цвета жженой карамели. Нащупав на стене ультрафиолетовую лампу, Фелка включила ее.
Одна из стен комнаты — Фелка никогда не задавалась вопросом, где находится пол, а где потолок — была закрыта бутылочно-зеленым стеклом. За ним находилось нечто, на первый взгляд напоминающее миниатюрный водопровод — хитросплетение извилистых труб, стоков, сальников, клапанов и насосов. Диагонали и пролеты соединяли их в лабиринт, связывая между собой сферы, назначение которых было трудно понять. Трубы и каналы имели только три деревянных стенки, четвертую образовывало стекло, таким образом, все, что двигалось или протекало внутри, можно было видеть снаружи.
Фелка уже поместила в систему около дюжины мышей. Зверьки попадали внутрь через маленькую дверцу, расположенную с краю стекла, которая открывалась только в одну сторону. Они быстро добирались до ближайшей развилки и выбирали каждый свое направление, и теперь рассеялись по всему лабиринту. Казалось, невесомость не вызывала у мышек ни малейшего беспокойства. Их коготки достаточно крепко цеплялись за деревянную поверхность трубок, чтобы зверьки могли свободно бегать в любом направлении. Наиболее сообразительные научились даже скользить по трубам, сводя к минимуму трение о их поверхность. Но редко какой мыши удавалось освоить такой трюк, не проведя в лабиринте несколько часов.
Подтянув одну из клеток, Фелка открыла ее. Три белых мыши, заключенные внутри, скользнули в лабиринт и тут же разбежались. Похоже, они действительно обрадовались освобождению.
Фелка ждала. Рано или поздно одна из мышей пробежит через лючок или клапан, соединенный с высокочувствительной системой подпружиненных деревянных рычагов. Как только мышь заденет заслонку, рычаги придут в движение, передавая толчок по всему лабиринту, закрывая или открывая дверцы в паре метров от того места, где они были изначально. Другая мышь, пробираясь через отдаленную часть лабиринта, неожиданно обнаружит, что проход, который был на этом месте, куда-то исчез. Ей придется принять решение, в чем раньше не было необходимости. Она ощутит беспокойство, которое еще никогда не возникало в ее маленьком мозгу. Возможно, что выбор, который она сделает, приведет в действие еще одну хитрую систему рычагов, что тоже отразится на каком-то секторе лабиринта. Паря в центре камеры, Фелка наблюдала, как это происходит. Деревянный лабиринт непрерывно и непредсказуемо изменялся, причем эти изменения производили сами мыши. Зрелище было весьма увлекательным.
Правда, Фелке оно уже начинало надоедать. Лабиринт был только первым шагом. Она смотрела на лабиринт из полумрака, который нарушал лишь свет ультрафиолетовой лампы. У мышей присутствовал ген, который заставлял их шерстку светиться в ультрафиолете. Сквозь стекло было хорошо видно, как по лабиринту ползают ярко-пурпурные комочки. Фелка сосредоточенно наблюдала за ними, но ее интерес заметно ослабевал.
Лабиринт был ее изобретением от начала и до конца. Она сама проектировала и разрабатывала деревянные приспособления. Светящиеся мыши тоже были ее работой, хотя по сравнению со всеми уловками и приманками, без которых ловушки и рычаги не могли работать должным образом, это могло показаться детской забавой. Какое-то время ей даже казалось, что результат стоит усилий.
Сложности — вот то немногое, что всегда интересовало Фелку. Первым из миров, ради которого они с Клавейном и Галианой покинули Марс на самом первом из своих субсветовиков, была Диадема. Там им довелось исследовать огромные кристаллические организмы, которым требовались целые годы на то, чтобы выразить единственное подобие мысли. Роль нервных импульсов выполняли неразумные черные черви, ползающие по подвижным аксонам[17] сети ледяных нервных каналов, которые пронизывали глетчер, не имеющий возраста.
Клавейн и Галиана отстранили Фелку от изучения ледника Диадемы, и она никогда до конца не простила им этого. Потом она познакомилась с целым рядом подобных систем, где сложность проявлялась в непредсказуемом сочетании простейших элементов. Она собрала бессчетное количество компьютерных симуляций, но по-прежнему сомневалась, что ухватила суть проблемы. Если ее система внезапно оказывалась слишком сложной — а подобное нередко случалось — Фелка не могла избавиться от ощущения, что непроизвольно заложила это с самого начала. Мыши были достижением другого рода. Она отказалась от цифры и воспользовалась аналогом.
Первая машина, которую она попыталась построить, работала на воде. Ее вдохновили чертежи экспериментального образца, который обнаружился в электронных архивах Материнского Гнезда. Несколько веков назад, задолго до эпохи Транспросвещения, кто-то создал аналоговый компьютер, который должен был моделировать денежные потоки в экономической системе. Машина состояла из стеклянных деталей — изогнутых трубочек, клапанов и тонко уравновешенных маятников. При помощи подкрашенных жидкостей она отражала различные рыночные процессы и финансовые параметры: уровень спроса, инфляцию, торговые дефициты и прочее. Бурля и выплескивая жидкость, машина просчитывая ужасающе сложные интегральные уравнения механической силой жидкости.
Фелка была потрясена. Она создала свою машину по образу и подобию, добавив несколько хитрых приспособлений собственного изобретения. Некоторое время устройство занимало ее, но в его поведении лишь изредка проявлялась непредсказуемость. Машина была безбожно детерминистична, чтобы вызывать подлинное удивление.
Теперь появились мыши. Они были воплощением случайности, носителями хаоса. Благодаря этому работало новое творение Фелки: их беспорядочная беготня заставляла его переходить из одного состояния в другое. Сложная система рычагов, переключателей, переходов и соединений изменяла лабиринт. Он непрерывно мутировал, проходя через фазы — головоломные многомерные математические пространства всех возможных конфигураций. В этом пространстве время от времени возникали точки притяжения, которые, подобно планетом и звездам, создавали «лунки» на гладком листе пространства-времени. Когда лабиринт начинал стягиваться к одной из таких лунок, это напоминало движение по орбите. Параметры системы ритмично изменялись, словно она совершала колебания, пока что-нибудь — встроенная нестабильность или внешний толчок — не выводило ее из этого состояния. Обычно для этого было достаточно поместить в лабиринт еще одну мышь.
Однажды система неожиданно сосредоточилась вокруг одной из точек притяжения, так что мыши стали получать больше корма, чем обычно. Это заинтересовало Фелку. Неужели зверьки, действуя наугад и будучи не в состоянии договориться о сотрудничестве, нашли способ управлять лабиринтом, обнаружив необходимую точку притяжения? Если подобное произойдет еще раз, это можно считать признаком перехода на новый уровень.
Это действительно случилось еще раз. Но и только. С тех пор подопытная группа мышей так и не смогла повторить свое достижение. Фелка поместила в лабиринт еще несколько грызунов, но они только все запутали, создавая другие точки притяжения, и в результате ничего интересного не происходило.
Фелка еще не закончила экспериментировать с этой моделью. До сих пор в лабиринте оставалось несколько участков, назначения которых ей не удалось полностью понять. Пока они существовали, система представляла для нее интерес. Но где-то на задворках сознания уже появился страх. Она знала, она почти не сомневалась: лабиринт будет занимать ее не слишком долго.
