Луций вскипел: вот дались им эти гладиаторы! Сколько разговоров из-за кучки восставших рабов! Он холодно оглядел ряды склонивших головы невольников.
– Я не хочу видеть своих людей в цепях, – громко сказал он вилику. – Прикажи расковать их. Пусть они радуются моему приезду.
Слабый гул прошел по толпе. Луций не прислушивался к словам. Ему доставляло удовольствие сознание, что он только что проявил разумную гуманность. Растроганный мыслью, что рабы благославляют его, Луций захотел устроить им пир.
– Кроме обычного ужина, – обратился он к вилику, – дай людям, в честь моего приезда, маринованной рыбы, вина и сушеных плодов. – .Милостивым жестом отпустив рабов, Луций указал вилику на стоявшего у колодца Клеона: – Вон того мальчика пошлешь завтра пасти овец. И собаку с ним. Ну, а теперь идем осматривать сушильню, амбары, маслобойню, мельницу… словом, все, чем ты хочешь похвастать перед хозяином.
– Куда хочешь, господин, – уверенно сказал вилик. – У меня в хозяйстве все в порядке.
Прислонясь к краю колодца и машинально поглаживая шелковистую после купания шерсть собаки, Клеон издали наблюдал, как разговаривали хозяин и вилик; как пробегали по двору невольники, торопясь закончить до ужина все свои дела; как выходили из кузницы те, кого освободили от цепей, и как молодые рабыни доили коров и овец… Пахло травой, парным молоком, свежевыпеченным хлебом, цветами, навозом… Клеону эти запахи напомнили родную деревню. Стало грустно, но он старался бодриться: боги помогли ему выбраться из городского ада, – может быть, если он не будет вешать нос, они и свободу ему вернут. Как знать, не ждет ли его счастливый случай? Если не сегодня, то завтра…
Часть третья
Глава 1 Утро на вилле
Среди ночи Клеон проснулся с мыслью, что в каморке над хлевом, куда поместили его вчера вечером, он один. Мальчик вскочил и прислушался. Снизу доносились тяжелые вздохи и мерный шелест. «Волы! – подумал Клеон. – Только волы!..»
– Тихо, Лев!.. Лежи тихо, – предупредил он. – Я посмотрю, нельзя ли нам убежать.
С протянутой вперед рукой он сделал в темноте два шага и почувствовал под пальцем камень. Ощупывая стену, Клеон добрался до двери, нашел щеколду, приподнял… Дверь открылась. Он увидел под собой лестницу, спускавшуюся в тускло освещенный луной хлев. Неудержимое желание бежать охватило его. Он больше не раздумывал, где найти приют и пищу, как укрыться от преследования, как узнать дорогу к Спартаку… С той минуты, как его похитили пираты, он впервые остался один и поверил, что боги наконец сжалились над ним; как же не воспользоваться их милостью!
– Лежи смирно! – повторил он, оглянувшись, и стал спускаться.
Мирно жующие сено волы спокойно поворачивали головы к мальчику, а он дрожал от страха, словно путник, блуждающий в лабиринте чудовищного Минотавра.[91] Он дрожал от страха, что какой-нибудь вол замычит и волопас, который спит где-нибудь поблизости, выглянет в дверь, незаметную в голубоватом свете луны. Лунный свет льется сквозь широкие и низкие окна хлева, тени решеток неподвижно лежат на земляном полу. Но в неосвещенных углах хлева тени трепещут – то ли волы там движутся, то ли кто-то прячется… Может быть, кто-то следит оттуда за Клеоном?… Мальчик остановился, всматриваясь в темноту… Нет, никого!.. Вдруг ему показалось, что Лев наверху жалобно заскулил. А что, если он не выдержит одиночества и спрыгнет вниз?… Испуганные волы замычат. На шум кто-нибудь обязательно прибежит. Что делать?… Боги, научите, что делать?…
Ох, каким долгим показался Клеону переход через хлев!
Но вот он у входа. Он пробует открыть ворота хлева. Они заперты снаружи. Значит, открытая дверь его каморки не была милостью богов?… Ее и запирать было незачем: бежать все равно невозможно. Окно?… Окно высоко, и на нем такая частая решетка, что сквозь нее не пролезет и рука ребенка.
Клеон крепко сжал веки, чтобы удержать готовые хлынуть слезы: пусть не радуются злые боги его печали!
* * *
– Эй, сицилиец!.. Тебя зовет вилик!.. Иди к нему, скорее! Поживей, поживей поворачивайся!.. – кричал надсмотрщик, стоя на пороге хлева.
Клеон и Лев скатились по лесенке и выбежали во двор.
Солнце должно было вот-вот взойти… На столбе у водоема горел факел, отражаясь багровой рябью в воде. Две женщины вытряхивали из мешка в лохань желуди, чтобы размочить их на корм свиньям. Полусонные рабы, выскакивая из своих каморок, бежали к кухне. В дверях ее Калос раздавала лепешки.
Клеон хотел также получить лепешку, но надсмотрщик его остановил:
– Поешь после. Беги вон к тому хлеву… Клеон круто свернул в сторону.
Конюх запрягал лошадей, рабы укладывали в повозку кожи: вилик должен был отвезти их в соседнее имение и обменять на глиняную посуду. Другие рабы – те, что работали на полях, и те, что ухаживали за виноградниками и садами, – собирались группами.
– Поживей!.. Поживей!.. – кричали надсмотрщики, щелкая бичами по земле: Сильвин не любил вспухших рубцов на коже своих подчиненных.
– Ты не ел еще, сицилиец? – спросил вилик подбежавшего Клеона. – Потерпи немного. Ты один пока свободен, поможешь мне. На, держи! – Он передал Клеону миску с вином, луковицу и яйцо: – Неси все за мной. Старший пастух уехал на дальнее пастбище, мы с тобой его сегодня заменим.
Клеон сунул луковицу за пазуху и, держа миску в одной руке, а яйцо в другой, вошел за виликом в хлев, дверь которого открыл им раб-волопас. Клеон увидел понурого вола, перед ним стояла кадка с замешанными на воде отрубями, к которым он, по-видимому, не притронулся.
– Не ест? – спросил вилик.
– Не хочет, – кивнул волопас.
– А вот ты не удержался и съел свою лепешку! – укоризненно сказал вилик. – И я должен для лечения отрьтать от дела другого раба!
Разбив яйцо, вилик заставил вола проглотить его, затем поднес больному луковицу и вино.
– Ну вот, теперь вол, с помощью богов, поправится. Мы лечили его по всем правилам: и мы и вол стояли на деревянном помосте, и ни мы, ни вол ничего перед лечением не ели. Запомни: если скотина, которой ты даешь лекарство, не может удержаться на ногах, хотя бы с чужой помощью, не стоит и лекарства на нее тратить – она все равно не поправится. Говорят, очень важно также ничего перед этим не есть. Почему не должен есть лекарь, не могу тебе объяснить. Ну, а больной – понятно: на голодный желудок, когда лекарству ничто не мешает, оно лучше действует. Теперь иди завтракай, потом Александр проводит тебя на пастбище.
Пастухи уже угнали коров, овец и свиней. Птицы снова завладели двором. На пороге опять появилась Береника с корзиной корма. Клеон мог теперь беспрепятственно любоваться девушкой. Заметив его, Береника дружески махнула рукой:
– Привет! Я принесла кое-что и для твоей собаки. – Она бросила Льву лепешку.
Пес на лету подхватил ее, рявкнув на петушка, взлетевшего было, чтобы клюнуть плоский хлебец.
– Александр сейчас выйдет, – сказала девушка. – Подожди его здесь. Он отведет тебя к Долговязому.
Ради удовольствия полюбоваться, как она кормит птицу, Клеон готов был пожертвовать своей лепешкой; присев на камень, мальчик спросил:
– К кому, ты говоришь, поведет меня твой брат?
– К Долговязому. Это пастух. Мы так зовем его, потому что он очень худой и высокий.
– Это еще что?! – крикнула Калос, появляясь в воротах скотного двора. – Я его жду, а он болтается без дела!.. Кажется, даже и не ел еще? Иди получай лепешку. А потом я выдам тебе два мешка крупы. Мать велела отнести их на пастбище. Ну, шевелись же!
Клеон поднялся, чтобы идти за Калос, но в это время сверху раздался голос Александра:
– Эй!.. Держи!
Разгоняя квохчущую птицу, из окна второго этажа слетели шест и веревка, а следом – под крики испуганных сестер – спрыгнул и сам Александр.
– Ловко! – похвалил он себя, становясь на ноги. – Точно воин Спартака!
У Клеона загорелись глаза:
– А ты видел его когда-нибудь?
– Александр! – предостерегающе сказала Береника.
– Александр! – нахмурилась Калос.
Александр махнул рукой:
– Я ничего не видел, ничего не слышал, ничего не знаю. Ну, Калос, давай нам завтрак и мешки.
В пять минут Клеон и Лев покончили с едой (Станиен считал, что рабы лучше работают, если их держать впроголодь). Связав полученные от Калос мешки, мальчики перекинули их через шест, один конец которого взял Александр, а другой – Клеон.
– Если меня долго не будет, – с озорной улыбкой сказал Александр, – значит, мы ушли к… ну, сами знаете к кому.
– Убирайся, бездельник! – крикнула Калос, нахмурившись так, что ее брови превратились в одну черту. – Я вот скажу отцу про твои дурацкие шуточки!
Ничуть не напуганный этой угрозой, Александр повернулся к Клеону:
– Теперь в путь. Идем через господский сад, так ближе. Ну, раз-два, раз-два… Старайся ступать той же ногой, что и я, – будет легче нести.
