Сиренити замерла. Ее словно пригвоздил к месту вид темных, курчавых волос, едва различимых в затененной области, которую обнажила расстегнутая рубашка Калеба. Она с трудом проглотила комок в горле.
— Что-то не так? — спросил Калеб.
— Я… я не помню, куда задевала свой старый купальник. И у меня нет плавок, чтобы дать вам.
— Я думал, что в хот-табе люди не пользуются купальниками и плавками.
— А, ну да, то есть нет, обычно не пользуются. Принимать такую ванну почти то же самое, что купаться в горячем источнике или в японской бане.
— Прекрасно. Значит, нам не нужны купальные костюмы. — Калеб расстегнул пряжку на поясе.
Сиренити быстро повернулась к нему спиной. Она сбросила туфли и до конца расстегнула «молнию» на комбинезоне. До сегодняшнего вечера она никогда не думала о хот-табе как о чувственном приключении. Но ведь ей до этого никогда и не приходилось принимать горячую ванну вместе с мужчиной, от которого у нее внутри все таяло.
У себя за спиной она услышала, как Калеб вошел в пузырящуюся воду.
— Ощущение очень приятное, — негромко сказал он.
— Ванна дает большой лечебный эффект. Чудесный способ расслабления. — Она поморщилась. Ее голос даже ей самой показался слишком высоким.
— Теперь мне понятно, почему это вам так нравится.
Побуждаемая чем-то глубоко у себя внутри, чем-то, что и назвать боялась, Сиренити очень осторожно повернулась. К чувству облегчения примешалась доза явного разочарования, когда она увидела, что Калеб был надежно погружен по грудь в бурлящую воду.
Но хотя она не видела выражения его оказавшегося в тени лица, да и темнота определенно гарантировала им обоим высокую степень благопристойности, ей все же никак не удавалось заслониться от сильных флюидов мужской сущности Калеба. Либо у нее разыгралось воображение, либо, как сказал бы Ллойд, сегодня она просто, видимо, не в состоянии преодолеть эту штуку «мужчина — женщина». Напротив, она никогда еще не ощущала ее так остро.
Калеб вытянул руки вдоль края ванны и расслабился в бурлящей воде. Неяркий отсвет из окон коттеджа обрисовывал его мощно вылепленные плечи, давая представление о силе его мускулисто-гладкого тела. Сиренити почти не дышала. Несмотря на парную, тропическую атмосферу, она все никак не могла остановить дрожь. Эта ее затея явно была необдуманной.
Снова повернувшись к ванне спиной, она стянула с себя комбинезон и схватила полотенце. Но ведь эта идея была вовсе и не ее, напомнила она себе, закрепляя полотенце на талии. Это Калеб предложил забраться в ванну вдвоем. Интересно, трудно ли eму игнорировать их разнополость или же это волнение ощущает лишь она одна?
Во влажной, жаркой темноте Калеб ждал ее. Подходя к краю ванны, она чувствовала на себе его взгляд. Она знала, что двигается с изящной осторожностью лани, приближающейся к водопою. К тому же она не могла отделаться от мысли, что, в то время как Калеб виделся ей только как силуэт на фоне света из окон у него за спиной, сама она была ясно видима в этом неярком освещении.
Она окунула в воду носок ноги и замерла, не в силах заставить себя снять полотенце. Она беспомощно смотрела в затененное лицо Калеба, мысленно прося его прийти ей на помощь, придумать выход из этой глупой ситуации.
Как бы прочитав ее мысли, Калеб прислонился головой к краю ванны и просто закрыл глаза.
С легким вздохом облегчения Сиренити освободилась от полотенца и, скользнув в ванну, быстро села на погруженную в воду скамейку.
Успокоенная мыслью о том, что под пенящейся водой он мог видеть ее не больше, чем она его, Сиренити стала лихорадочно искать тему для вежливого paзговоpa. Она ухватилась за первое, что пришло ей в голову:
— А вы прекрасно справились с Блейдом сегодня утром.
— Да, пожалуй, неплохо. — Глаза Калеба оставались закрытыми. — Особенно если учесть, что в тот момент он меня по-настоящему достал.
Сиренити хотела увидеть выражение его лица, но это ей не удалось.
— Достал?
— Да, достал. Не помню, когда в последний раз мне так хотелось как следует врезать кому-то.
— О-о… — Сиренити не знала, что на это ответить. — Я благодарна вам за то, что вы сдержались.
— Не стоит благодарности. Это я вас должен благодарить за то, что вы бросились меня защищать. Кстати, я не помню, когда в последний раз кто-то так поступил ради меня.
— Кровь на полу магазина — это плохо для бизнеса.
— У вас все задатки удачливого предпринимателя. — Он слегка повернул голову. Света было как раз достаточно, чтобы увидеть его чуть тронутый улыбкой рот. — А знаете, в общем и целом, эта неделя была у меня весьма необычная.
— Правда?
— Многое случилось со мной впервые.
— Например?
— Впервые в жизни я взялся консультировать такой сумасбродный проект.
— Он не сумасбродный, — возразила Сиренити, сразу переходя к обороне.
— Впервые в жизни я был близок к тому, чтобы ввязатъся в драку с психом-параноиком.
— Блейд не псих. Просто он функционирует одновременно в двух разных реальностях. Такое встречается довольно часто. Зоун тоже это делает.
— Впервые в жизни я участвовал в акте взлома и проникновения…
— Одну минуту. — Теперь Сиренити не на шутку рассердилась. — Вы имеете в виду то, что было в подвале у Эмброуза сегодня утром? Это был никакой не взлом и не проникновение. Я имела полное право искать эти негативы.
— Впервые в жизни я испытал ревность к человеку, которого никогда не видел.
— Ревность? — Сиренити была сражена этим пунктом в его списке пережитого впервые. — Вы говорите о Ллойде?
— Да.
— Но почему ни с того ни с сего он вдруг вызвал у вас ревность?
Калеб проигнорировал этот вопрос.
— Впервые в жизни я сижу в хот-табе.
— Вы уже говорили это раньше, — сказала Сиренити, недовольная переменой темы разговора. Интересно, неужели он на самом деле приревновал ее к Ллойду? — Невелика важность. Лично я практически не вылезаю из горячих ванн.
— Вы когда-нибудь сидели в вашей горячей ванне в компании с Рэдберном?
— Что? Нет, никогда. Хотя это совсем не ваше дело.
Калеб поднял ресницы и посмотрел на нее.
— Я хочу быть с вами.
Сиренити буквально онемела. Не могла придумать подходящего ответа. Не могла придумать вообще никакого ответа. Если бы он не ополчился тогда на нее из-за фотографий. Если бы она могла доверять ему. Если бы да кабы.
— Сиренити? — В его голосе слышалась хрипотца нескрываемого желания.
Она облизнула губы кончиком языка, сделала несколько глотательных движений, чтобы прочистить горло, и глубоко вздохнула.
— А как же фотографии?
— К черту эти проклятые фотографии. Они не имеют значения.
