- И седины у тебя прибавилось. Заметно прибавилось. Так что же произошло в мое отсутствие?
- Да все как обычно, хозяин.
- А ведь у меня добрая весть. Твой сын выгодно купил большую партию отменного товара. Он шлет тебе поклон и добрые пожелания...
Услышав о сыне, Фабиас невольно закрыл глаза и еще ниже опустил голову, что не ускользнуло от пристального взгляда колдуна.
- Вот оно что?! - грозно воскликнул он. - Что тебе известно о сыне? От кого? Отвечай!
Фабиас понял, что выдал себя. Он не боялся смерти, но душу резануло чувство невыносимой досады - из-за его неосторожности могли погибнуть Эмиль и Эрик. Что было делать? Тут его взгляд непроизвольно остановился на груде оружия, лежавшей неподалеку, возле мастерской.
- Так что же ты молчишь? - переспросил колдун. - Отвечай, даю тебе ровно одну минуту!
Терять было нечего, Фабиас схватил первый попавшийся меч и бросился на Гаррата. Все свои силы и праведный гнев он вложил в мощнейший удар, который должен был бы рассечь колдуна пополам, но тот лишь расхохотался и насмешливо спросил:
- Не утомился ли ты, мой любезный Фабиас?
Не пора ли и отдохнуть?
Тут он повернулся на месте и мгновенно превратился в смерч. Ревущий поток подхватил Фабиаса и стремительно поднял в воздух. Несколько секунд - и он исчез в вышине. Смерч утих так же внезапно, как и начался. Вновь появившись в человеческом облике, Гаррат держал в руке огромный алмаз. Он внимательно, не торопясь, рассмотрел камень и, не найдя в нем ни малейшего изъяна, задумчиво заключил: "Ну что же, он был честен и полон отваги, этот Фабиас".
Вечером, когда Эмиль и Эрик вернулись из леса, Гаррат принялся расспрашивать их о Фабиасе. Больше всего его интересовало, рассказывал ли Фабиас что-либо о своем сыне, а если рассказывал, то что конкретно. Но и Эмиль, и Эрик - оба твердили, что разговоров с Фабиасом на эту тему не было, что они будто бы впервые слышат о том, что у него есть сын. Но, когда братья спросили колдуна о Фабиасе, почему его нет в замке, тот лишь недовольно поморщился и нехотя ответил, что он ушел в лес, чтобы добыть чтонибудь к ужину: несколько зайцев, уток или пару гусей.
Так и не дождавшись Фабиаса, братья отправились спать, хотя в эту ночь ни один из них не смог уснуть. А утром, едва рассвело, они нашли в замковом дворе арбалет Фабиаса, и им стало ясно, что Гаррат обманул их, сказав, будто бы его слуга ушел на охоту - он не мог уйти в лес без своего любимого оружия.
И в это самое время до слуха братьев донесся бой часов - тех самых часов, что стояли в покоях колдуна, в одной из башен замка.
И тогда, взяв арбалет и стрелы, Эмиль и Эрик взобрались на крепостную стену и осторожно, вымеряя каждое движение, подкрались к небольшому стрельчатому окошечку, расположенному под самой крышей башни.
Заглянув в окошечко, они увидели Гаррата, стоявшего на коленях перед своими часами. Гаррат молился, и до чего же странные были его молитвы.
- О, мои благословенные часы, - тихо повторял он. - О, повелители моего сердца! Я заставлю Торвила найти украденные казначеем камни! Об одном молю: ходите без остановки - и Гаррат будет жить вечно...
Но вот, закончив молитву, он встал с колен, низко поклонился часам, потом медленно вышел из своих покоев и спустился в замковый двор. А Эмиль зарядил арбалет, просунул его в окошечко, тщательно прицелился и спустил курок. И раздался резкий хлопок тетивы, отрывистый свист стрелы и, наконец, гулкий, громкий удар - это стрела пробила золотой корпус часов. И тут же снизу, из замкового двора братья услышали отчаянный вопль Гаррата. Схватившись за сердце, с выражением муки на лице он замер посреди двора, но потом, собрав последние силы, еле передвигая ногами, побрел обратно, в свои покои.
- Часы... - еле слышно шептал колдун. - Что случилось? Отчего мне так больно?
Тем временем Эмиль перезарядил арбалет и выстрелил еще раз - и стрела угодила прямо в циферблат. И посыпались золотые стрелки, и заскрипели перебитые пружины, а снизу, из замкового двора послышался новый вопль Гаррата. Он уже не мог идти и, с трудом удерживаясь на ногах, звал юных мастеров:
- Эмиль! Эрик! Где вы? Запрягайте коней, вам нужно съездить к отцу нужно срочно починить часы...
Но тут Эмиль выстрелил третий раз - и из часов посыпались шестеренки. А колдун тотчас рухнул на землю, и сердце его остановилось.
Покончив с Гарратом, братья спустились с крепостной стены и в первую очередь освободили пленниц колдуна: сестренок и их маму, но при этом они не стали искать вход в камеру, а попросту выломали оконные решетки и вытащили пленниц из-под земли. Потом они запрягли коней в прекрасную карету, на которой раньше разъезжал Гаррат, и отправились в путь. Сначала отвезли домой сестренок и их маму, а потом и сами вернулись в родной город, к отцу.
Это была радостная встреча. Часовщик до поздней ночи засиделся с сыновьями за столом, а они все рассказывали и рассказывали о своих приключениях. Утром братья уже трудились в мастерской - жизнь шла своим чередом. Как и прежде, от заказчиков не было отбоя, а изготовленные Эмилем и Эриком витражи украшали лучшие дома города.
Мастерство братьев было оценено по достоинству, со временем они возглавили городской цех витражистов. Оба обзавелись семьями, жили честно и счастливо до конца своих дней.
А колдун канул в небытие И часы его уже никогда не пойдут - покидая страшный замок, братья разобрали часы по деталям, а по пути домой разбросали их одну за другой в разные стороны.
Вот и вся история. Не знаю уж, насколько она правдива, но, на всякий случай, вот мой совет: если где-нибудь поблизости от дороги вам доведется найти в земле колесико от часов, то заройте его еще глубже.
ЯНТАРНЫЙ КОРАБЛИК
1. ЗАВЕЩАНИЕ НИЩЕГО
Жил в большом портовом городе вдовый купец. Был у него единственный сын, мальчик лет десяти по имени Вилли. Как-то раз купец оставил сына на попечение Барбары, своей кузины, а сам отправился к берегам далекой Америки за табаком, сахаром, кофе. Настало время вернуться купцу, а его все нет и нет. Шли дни, недели, месяцы, но он так и не возвратился домой, и корабль его пропал.
Что было делать? Мальчику по закону принадлежало большое наследство: и склады с товарами, и магазины, и торговые суда, но он был слишком мал, чтобы распорядиться всем этим добром. Поэтому тетушке Барбаре пришлось опекать Вилли до его совершеннолетия.
При всей своей строгости и скупости Барбара была очень набожна, ежедневно водила Вилли в церковь, самозабвенно слушала проповеди, подолгу молилась. Она определила Вилли в церковный хор, после чего не раз была удостоена похвалы настоятеля собора за столь способного и благочестивого воспитанника.
Почти каждый раз, направляясь из дома в церковь или возвращаясь домой, Вилли и тетушка встречали одного и того же нищего. Это был дряхлый старик. И в дождь, и в жару, и в стужу он сидел на тротуаре поблизости от перекрестка, протягивал к прохожим избитую медную кружку, невнятно бормотал молитвы и просил подаяния. Худое, морщинистое лицо, беззубый рот, беспорядочные космы седых волос, истрепанная одежда, костыли - весь его вид вызывал чувство жалости в юной душе Вилли. Глядя на старика, он невольно вспоминал нравоучения святых отцов о христианской добродетели, о любви к ближнему, о сострадании и милосердии.
Однажды Вилли увидел, как к нищему подбежал мальчишка-оборванец, ловко выхватил из медной кружки монетку и бросился наутек. Старик только обиженно покачал головой, а потом, глядя вслед оборванцу, не замечая проходившего мимо Вилли, вдруг злорадно рассмеялся и изрек:
- Ну вот, еще один попался!
Дома Вилли спросил тетушку, что могли бы означать слова "еще один попался", но она лишь махнула рукой и сказала, что старик, видно, лишился рассудка, оттого и говорит столь странные вещи.
Однажды поздней осенью, вечером, возвращаясь домой, Вилли и тетушка снова увидели его. С неба валил густой снег, растрепанную голову старика облепило белыми хлопьями, а он, надрывно кашляя, опираясь на костыли, пытался подняться с мокрого тротуара. Нищий обессилел, он просил редких вечерних прохожих о помощи, но тщетно. Одни просто обходили старика, а другие отводили глаза в сторону и шли мимо, будто бы не замечая его.
- Тетушка, надо помочь пожилому человеку, - робко произнес Вилли, - а то ведь замерзнет. Слышишь, как он кашляет?
- Пойдем-ка скорее домой, племянничек, - ласково отвечала она. - Как бы нам самим не замерзнуть. А этого нищего уже никто не спасет. Видно, Господь призовет старика к себе. Видно, время пришло.
Дома тетушка накормила племянника ужином и отправила спать, а вскоре и сама легла. Вилли никак не мог заснуть - ему было страшно, что он не помог старику, было страшно за тетушку. Но вот Барбара крепко уснула; Вилли оделся и, стараясь не шуметь, осторожно вышел из дома.
