Ровно в четыре часа пополудни Баклавский подошел к телефонному аппарату и соединился с головной конторой службы. Сухо приказал старшему патрульному снять охрану с площадки досмотра и обеспечить погрузку задержанных ранее контейнеров торгового дома «Любек и сыновья». Да, на их судно. Нет, не препятствовать. Да, в графе «результат досмотра» проставить «отсутствие разрешения на снятие пломб».
Выпил чаю.
Переоделся из смокинга в форму.
Сверил с Савишем отчеты за неделю.
Зачем-то вышел на пустую площадку досмотра.
Здесь, в Мертвом порту, все выглядело иначе. Ни одного крупного судна не швартовалось у покосившихся причалов, не мельтешили сиамские джонки, полдюжины китобойных баркасов вразнобой покачивали мачтами на легкой зыби, которую тем не менее не мог погасить слишком короткий волнолом вдали, у маяка Тенестра.
Из-за облаков чуть правее Монте-Боки проглядывало уставшее октябрьское солнце, высвечивая на берегу то одно, то другое здание. Белые и красные буи фарватера двумя редкими змейками утягивали взгляд в открытый океан. Вправо по берегу горбились унылые серые сараи складов, с прорехами в крышах, сорванными с петель воротами, проломленными пандусами. В разговорах никто не звал это место Стаббовыми пристанями, ведь адмирал Стабб уже давно мертв — как и созданный им порт.
Еще дальше, за брошенными складами, к воде подступала паутина сетей. Нехороших сетей, особых. Современная наука не признавала очевидный факт их существования. Прогресс, оседлавший пар, подружившийся с металлом, углем и нефтью, пасовал перед вереницей узелков, выходящих из-под пальцев слепых девушек. Необъяснимые, а значит, неподконтрольные силы заставляли китов отворачивать от сетей плетельщиц, так волк не рискнет пересечь линию флажков. Только кит — не волк…
А Кетополис делал вид, что не существует самого этого заколдованного места — Плетельни. И многие, в том числе Баклавский, старались забыть о городе в городе, огромном квартале, огороженном сетями на берегу старой бухты. Вход куда без приглашения невозможен.
Стало зябко. Баклавский все всматривался вдаль, где бесконечные сети подрагивали на тонких белых шестах. Хотя он искал встречи с Белой Хильдой, еще вчера не приходило в голову, что придется зайти в этот лабиринт. Время шло к шести, и до прогулки в Плетельню оставалось всего ничего.
— Ежи, — Савиш неслышно подошел сзади. — Там «пневма», из порта перекинули. На твое имя. Да не переживай ты из-за этих контейнеров, в самом деле!
Баклавский еще раз обежал взглядом бухту. Маяк подмигнул ему хищным красным глазом. Любековский сухогруз уже больше часа как миновал старую бухту и ушел на север. Увозя в трюмах так и не опознанные «ВиПи» и «ЭсЭф», о которых, спасибо Одноногому, начальник Досмотровой службы Кетополиса даже знать не имел права.
Чанг, зная привычки шефа, снова заварил крепкий чай и поставил серебряный поднос на стол в кабинете Савиша.
Капсула «лично в руки» была не простая, а с черно-желтой каемкой и наполовину стершейся каракатицей на боку. Уголовная полиция.
Баклавский свернул крышку и выудил пальцем свернутый трубочкой листок. Развернул, прочел. Еще и еще раз.
Текст отличался знакомой лаконичностью:
«Лучше ты ко мне, чем я за тобой.
Мейер.
P.S. Ежи, старина, во что ты вляпался?!»
Ниже был приписан номер телефона.
Баклавский придвинул аппарат. Савиш куда-то вышел. На том конце ответили сразу, жизнерадостно и слегка запанибратски:
— Уголовная!
— Следователя Мейера, пожалуйста!
— Он на выезде. С помощником соединить?
Баклавский не рассчитывал, что Мейера может не оказаться на месте. Старый, но не забытый друг, четверть века назад протиравший штаны за соседней партой в Механическом колледже, пытался предупредить о неприятностях.
— С помощником соединить?…
И уже подозрительнее:
— Кто его спрашивает?…
А во что — вляпался? Баклавский, чувствуя, как резко заколотилось сердце, бросил трубку на рычаг. Во что я мог вляпаться? Вся моя работа — одно сплошное балансирование на шатком помосте. Но «вляпался» — это не обычные обвинения в содействии сиамским контрабандистам. План по конфискату всегда выполняется вдвое, в обеих бухтах покой и порядок — не то. Кто-то видел в порту Зоркого? Плохо, но не смертельно. Мне не за что трястись, но откуда же это мерзкое предчувствие?
Еще одна капсула вылетела в лоток приемника, и колокольчик заставил Баклавского подпрыгнуть. Протянул руку, повернул цилиндр торцом к себе. Это письмо тоже адресовалось не Савишу, а ему. Обратный адрес пятизначный — значит, от частного лица — и смутно знакомый…
Кит побери, наконец сообразил Баклавский, от моего домашнего номера отличие только в последней цифре!
«Уважаемый сосед!»
Крупные безупречные буквы — как морские пехотинцы на параде, одна к одной, — выдавали руку чертежника со стажем.
«Уж не обессудьте, что провозился с Вашей просьбой дольше, чем предполагал. Задали старику задачку, ничего не скажешь, прямо-таки головоломного свойства.
Тем большее удовлетворение я получил, когда искомые ответы были найдены, пусть и совершенно не там, где Вы предлагали искать. Надеюсь, что вернете Вашему покорному слуге чок-дэ, скрасив его одиночество неспешной беседой у камина под хороший херес или бренди, на Ваше усмотрение. Камин уже есть, дело за правильным напитком».
Вот старая перечница, развеселился Баклавский.
«Итак, перейду к делу:
VP-4705. Пневматический клапанный блок распределения давления. Сменная часть агрегатов для горнопроходческой техники.
VP-4711…»
Баклавский вчитывался в каждую строчку, выложив на стол рядом с письмом блокнот, чтобы сверяться со списком. Похоже, здорово рвануло в Ганайских копях — пневматика, механика, гидравлика — узлы всех типов шли на замену разрушенным. «Для горнопроходческой техники».
Поэтому когда Баклавский добрался до последних пяти записей, то сначала долго раздумывал, для чего может применяться «SF-7520. Блок протяжки формирующей ленты для подачи цилиндрических объектов диаметром не более 1,5 см» при добыче угля. И потом уже прочел строчку до конца.
«Компонент оснастки боевого шагающего автоматона».
— Савиш!!! — заорал Баклавский и опрокинул стакан с чаем на зеленое сукно.
Солнце уже клонилось в объятия океана, почти уперевшись в черную колонну маяка Тенестра. Патрульные один за другим спрыгивали с пирса на громыхающий борт «Стража» — единственного судна Досмотровой службы, предназначенного для открытой воды. В котлах глухо рокотала вода, над спаренными трубами дрожал почти прозрачный дым.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
