— Насчет чего?
— Насчет причины разрыва.
— Продолжайте.
— У меня… я не мог объяснить. Но в то время мне было больно, и я просто не в состоянии был понять, почему она вдруг, неожиданно взяла и перечеркнула все, что между нами было.
— Вы испытывали боль, но не злость, — язвительно напомнил Купидон.
— Что вы ей сказали? — спросил Гриссел.
— Я решил, что у нее появился другой.
— И что она вам ответила?
— Спросила, неужели я действительно считаю ее такой слабохарактерной. Неужели ей не хватило бы храбрости во всем признаться, если бы все так и было.
— А потом?
— Потом я признал свою ошибку. Храбрости ей всегда было не занимать. На все.
— А потом?
— Потом я ушел.
— А во второй раз?
— Мы виделись в декабре. Она мне позвонила…
— Когда именно?
— В первую неделю декабря. Вечером… кажется, во вторник. Она готовилась к переезду в Кейптаун. И нашла у себя мои вещи. Свитера, носки и так далее. И вот привезла их мне.
— И как прошла встреча?
— Нормально.
— Что произошло?
— Она привезла вещи. Мы поговорили… — Впервые Гриссел, внимательно следивший за жестами и мимикой Роха, понял, что тому не по себе. Один раз он быстро покосился на дверь.
Купидон тут же воспользовался паузой:
— О чем вы говорили?
— Ну… я в первый раз увидел ее с новой… — Рох поднял руки на уровень груди.
— После пластической операции?
— Совершенно верно.
— И вы говорили об этом?
— Да. Я спросил, зачем она сделала операцию.
— Что она ответила?
— Сказала, что уже давно хотела увеличить грудь. И спросила, нравится ли мне.
— А вы?
— Я ответил: «Да».
— Ее операция… стала для вас сюрпризом? — спросил Гриссел.
— Да. Она никогда не говорила ни о чем таком, пока мы были вместе. И не то чтобы у нее была маленькая…
— Погодите, погодите, — сказал Купидон. — Она спросила, нравится ли вам ее грудь?
— Да.
— И вы ответили: «Да».
— Совершенно верно.
— А потом?
Рох снова покосился на дверь.
— Мистер Рох! — не отставал Купидон.
— Потом она показала ее мне, — ответил наконец Рох со страдальческим видом.
— Свою грудь?
— Да.
— Разделась и показала?
— Она не раздевалась. На ней была футболка, она… ну, понимаете, расстегнула бюстгальтер, задрала футболку…
— Просто взяла и показала?
— Капитан, мы с ней были вместе два года, видели друг друга голыми.
— Но ведь вы расстались… месяцев за десять до того. И вдруг она приезжает и показывает вам свою грудь.
— У вас все получается очень пошло. Я не говорил, что она приехала и показала мне свою грудь. Сначала мы долго сидели и разговаривали. Пили вино. Потом я спросил ее, зачем она сделала операцию.
— И тогда она вам показала. А вы сидели, смотрели на нее, и все.
— Я…
— Да?
Рох плавно встал, зашел за спинку стула.
— Не уверен, что…
Он подошел к столу, развернулся и снова сел. Детектив не сводил с него глаз.
— Какое это имеет значение?
— Мистер Рох, следователю Нкхеси вы сказали, что после разрыва практически не поддерживали отношений, — напомнил Гриссел.
— Мы виделись два раза. Больше чем за год. Как бы вы назвали такие отношения?
— Что произошло в тот вечер, когда она к вам приехала? — спросил Гриссел.
Рох в досаде всплеснул руками, потом крепко схватился за спинку стула и сказал:
— Если для вас это так важно, то знайте: мы занимались сексом.
— Ну да, — кивнул Купидон. — Практически не поддерживали отношений.
— Да какая разница? — воскликнул Рох, впервые злясь по-настоящему. — Скажите, какая разница? Мы ничего не планировали заранее, до того мы пробыли вместе два года, мы… оба нормальные взрослые люди с нормальным темпераментом… Немного выпили… Скажите, какая разница?
— Позвольте, я вам отвечу. — Купидон наклонился вперед и ткнул пальцем в Роха. — Вы солгали Нкхеси.
— Я не лгу… никогда!
— Почему вы не сказали ему, что переспали с ней? Что вы скрывали?
— Да что мне скрывать, мать вашу? Когда убили Ханнеке, я летел в самолете! Что мне скрывать?!
— Вы утверждаете, что летели в самолете. Один. Собираетесь показать бронь, но не билеты. А ведь билеты вы заказывали задолго до полета. Может быть, вы вернулись другим рейсом, на день раньше, расплатились за билеты наличными, вернулись домой. Прихватили из мастерской длинную металлическую планку и помчались к ней. Она вас знает, поэтому впустила вас. И вы убили ее. Например, за то, что она не позволила вам переспать с ней снова.
Рох пытливо посмотрел на Купидона. Гриссел подумал: если он сейчас бросится на них, им грозит беда. Он поерзал на стуле, проверяя, быстро ли сможет достать служебный пистолет.
Но Эган Рох медленно осел на сиденье. Он покачал головой, как будто не верил собственным ушам.
— Вы нанесли мне оскорбление! — сказал он наконец. — Окажите мне любезность. Позвоните в авиакомпанию «Эр-Франс». Спросите, есть ли у них стюардесса по имени Даниэлла Фурнье, которая обслуживала рейс из аэропорта имени Шарля де Голля в международный аэропорт Тамбо 19 января. А потом поговорите с ней. Спросите, помнит ли она меня. А до тех пор избавьте меня от вашего общества и от того бреда, какой вы несете!
24
— Он врет, — заявил Купидон, когда они снова сели в машину. — Эган… Что за имя такое дурацкое? И как можно с ним жить? Как можно смотреть на своего малыша, своего ребенка, и говорить: «Это Эган»? Как будто инопланетянин какой-то из фильма Спилберга. Эган… Эган-веган. Говорю тебе, этот белый врет. А наглый какой… Я такой красавец, мать вашу, я работаю на винодельческой ферме. Я делаю дубовые бочки, и вообще круче меня не бывает! Меня от него тошнит! Но больше всего тошнит оттого, что он считает нас полными идиотами. Увидел ее сиськи, пощупал их, трахнул ее и захотел снова. А она ему: извините, мистер, все кончено, была у тебя возможность, да сплыла. И он думает: так не доставайся же ты никому! Наверное, из-за ее сисек он ночи не спал, все думал, планировал. Говорю тебе, он считает нас полным дерьмом, а про стюардессу просто натрепал. Она спросит: «Кто-кто?» Наверное, он запомнил имя, должно быть, поболтал с ней, когда летел во Францию, услышал, что 19-го она возвращается тем же рейсом, и состряпал себе алиби, да только алиби-то фиговое. Теперь он думает, как бы ему прикрыться… Но я его прищучу, приятель, говорю тебе, прищучу! Бочкодел недоделанный! Эган… Идиотское имя! Чье оно, кстати?
Гриссел не совсем разделял уверенность Купидона. Уж слишком много было тихого вызова в словах Роха: «Позвоните в авиакомпанию „Эр-Франс“». Кстати, дату его возвращения можно проверить по штампу в паспорте… И все-таки Купидон прав в одном: Рох не сказал Нкхеси всей правды.
— Придется нам действовать по двести пятой, — сказал Гриссел. В соответствии с двести пятой статьей Акта об уголовном судопроизводстве, где речь шла о преступлениях государственной важности, ЮАПС имела право запрашивать у операторов связи детализацию телефонных разговоров любого гражданина — список всех входящих и исходящих звонков и текстовых сообщений за определенный период времени. — Надо проверить, звонил ли он ей на работу.
— Такими делами занимается ЦУИ, — ответил Купидон. — А нам придется добывать ордер на обыск. У нас и так на него материала больше чем достаточно. Он солгал Нкхеси, за месяц до убийства трахнул жертву, у него в мастерской целая куча громадных клинков разных форм и размеров. Ничего себе мастерская, так его и растак!
— Вот, займись им, пожалуйста.
— Ладно. Капитан Купидон его прищучит! — Задумавшись, Купидон спросил: — Ну, а ты что? Будешь ловить более крупную рыбу?
Гриссел кивнул:
— Политика!
— Ты поэтому спрашивал его о коммунистах?
— Да.
— Ну и в чем тут соль?
— Пока не могу сказать.
— Политика, мать ее… Кстати, вспомнил: ты выяснил, что наш Цветочек натворила в Амстердаме? — спросил Купидон. Цветочком он называл Мбали — ее имя на зулусском означало «Цветок».
— Нет, — ответил Гриссел. И в тот миг он вдруг вспомнил, что не давало ему покоя в связи с последним письмом снайпера.
Надо поехать и рассказать обо всем Цветку.
* * *
Когда вошел Гриссел, майор Бенедикт Бошиго, сотрудник отдела по борьбе с коммерческими преступлениями, сидел за заваленным бумагами письменным столом, едва не возя носом по распечаткам.
