Еще ночью Дмитриев увидел, что с Вавиловым что-то неладно: он несколько раз вставал, курил, пил большими глотками воду. «Нервничает», — подумал Дмитриев и заснул. Утром беспокойство охотника объяснилось. Он метался по постели, бредил, термометр показывал 40°, местный фельдшер дал ему аспирин, малиновый отвар и лаконично заявил, что это бывает, — через неделю больной встанет. Оперативники не могли ждать неделю. Нужно было посылать кого-то другого. В оперативной группе кроме Дмитриева и Мерзлякова было двое опытных уполномоченных и три милиционера, но каждого на прииске знали в лицо не только взрослые, но и дети. Идти им никак было нельзя… Дмитриева же никто не знал. Следовательно, идти нужно ему. Сборы были недолги. Ватные брюки, телогрейка и шапка Вавилова Дмитриеву оказались почти впору. Жаль было расставаться с маузером, но его щегольский вид явно не подходил ни к одежде, ни к легенде, с которой Дмитриев направлялся к преступникам. Пистолет в деревянной кобуре пришлось передать милиционеру в обмен на его облезший от времени наган.
Вавилов должен был выдавать себя за дезертира — даже повестку в военкомат ему приготовили. Положили в его дорожный мешок табак, консервы, разумеется, спички и соль. А на «расходы» выдали 20 граммов золота, с большим трудом полученного в приисковом управлении.
Повестки для Дмитриева не было. Решили, что он будет «спекулянтом золотом». Но где его взять? День ломали голову. Выручил старый бронзовый подсвечник, неведомо как попавший в сельсовет. Полночи по очереди пилили этот подсвечник, и в результате Дмитриев «разбогател». В носовой платок ему бережно завернули 28 пакетиков по 10 граммов каждый с только что добытым «золотом» и два с настоящим, что были у Вавилова.
К вечеру Дмитриев постучал в дом Агеевых. Открыла мать Николая. И по закону, старому, таежному, не спрашивая, кто и что, пустила обогреться. Кроме старухи в избе оказались двое парнишек лет по 13—14.
Еще по дороге, обдумывая свою роль, Дмитриев спохватился, что спекулянтов золотом знает очень мало. И решил играть роль вора-рецидивиста, уж их-то он повидал!
— Здорово, мать! Ты Агеева будешь? Привет тебе от Алешки. Мы с ним вместе в Октябрьской сидели. Я оторвался, а он не пошел. (Все это означало, что он бежал). Холодно тут у вас. У тебя есть чем погреться? Нет! Ну ничего. Золотоскупка-то работает? — он достал свое богатство и безошибочно выбрал один из двух пакетиков. При виде золота старуха засуетилась.
— Принеси, мать, горючего, пожевать и табаку, а толковать потом будем.
Ребята не спускали с него глаз, но на вопросы не отвечали, что-то буркнули в ответ, явно не желая вступать в беседу. Пришла старуха, поставила на стол сразу запотевшую бутылку, несколько пачек махорки и протянула Дмитриеву остатки золота. Он небрежно отмахнулся. Разлив по рюмкам спирт, старуха задала, очевидно, давно мучивший ее вопрос:
— За что Алешку-то?
— За брата — Кольку. — И, не вдаваясь в подробности, Дмитриев принялся закусывать. Старуха побледнела, встала из-за стола, и вскоре Дмитриев услышал шепот за печкой.
— Ну, а ты куда? — выйдя из-за печки, спросила она.
— Я домой — в Россию. Нет в тайге для меня работы.
Хлопнула дверь, и один из парнишек исчез. Мысли побежали всякие.
«Куда ушел? Зачем? Приведет ли банду? 30 пакетов золотом — куш солидный». — На всякий случай Дмитриев пересел в угол лицом к двери. От спирта отказался. Часа два он по-сибирски, до седьмого пота пил чай.
Наконец появился мальчик. Снова шепот. Рука интенсивно тянулась к револьверу. Настороженно ожидая, Дмитриев смотрел на дверь. К столу подошла старуха:
— Тебя Коля видеть хочет. Сам понимаешь, сюда ему нельзя. У ключа за селом будет. Парнишка проводит.
«Значит, я был прав, — начал рассуждать мысленно Дмитриев. — Мальчишка ходил к бандитам. За два часа туда и обратно. Следовательно, недалеко, три-четыре километра. Что он, действительно боится идти в деревню? Или «золотишко» забрать решил?» — Обрывая размышления, спросил:
— Когда идти-то?
— Сейчас.
— Пошли. — Дмитриев забрал со стола бутылку со спиртом, кусок хлеба и вышел.
Парнишка повел дорогой, по которой Дмитриев пришел. В километре свернули в распадок. Луна еще не взошла, и, несмотря на снег, было темно. Что ждет? Встреча или короткая расправа? Из раздумья вывел свист мальчишки. Остановились. Сначала послышались шаги, а потом, осторожно оглядываясь, появился мужчина с винтовкой на изготовку.
— Ну вот, пришел, — протянул мальчишка.
Дмитриев решил брать инициативу в свои руки:
— Эй, Никола! Привет тебе от Лехи. Чалится он за тебя! — блатной жаргон был нечто вроде визитной карточки.
К Дмитриеву подошел мужчина лет тридцати пяти и, не опуская винтовки, настороженно оглядел.
«Ну и медведь, — подумал Дмитриев про себя. — В случае чего — не дай бог промахнуться», — и ухарски протянул ему бутылку со спиртом.
— Давай за знакомство.
Николай пить не стал, но винтовку все-таки забросил за плечо. Продолжая начатую роль, Дмитриев оскорбленно спросил:
— Что же ты… за знакомство и выпить не хочешь? — И, лихо глотнув из горлышка, посмотрел на бандита.
— Подожди, не пей. Выпьем вместе со всеми… в землянке.
«Ага, поверил… Вышло… Нет, еще рано ликовать. — Опять побежала вереница мыслей: — В землянке отберут золото. И какой черт подсунул мне этот подсвечник! — Но сразу же пришла и другая мысль: — Спрячу по дороге свое «золотишко», а потом будет предлог вернуться. Ведь они наверняка знают, что золото у меня есть, посыльный не мог не рассказать».
Проводник побежал домой, а Дмитриев и Николай отправились в тайгу. Николай шел впереди, показывая дорогу, при переходе через ручей, по колоде, Дмитриев сделал вид, что споткнулся и незаметно сунул под нее «золото».
Шли через тайгу по ориентирам, ведомым только Николаю. Дмитриев сомневался, сумеет ли запомнить дорогу и привести сюда группу, если следы на снегу заметет вьюга.
Вот и логово. На берегу довольно большого ручья, в косогоре, бандиты выкопали землянку. Не очень-то весело было лезть в эту берлогу… Четыре заросших мужика встретили явно недружелюбно, в землянке топилась железная печка, на ней что-то варилось в котелке и кастрюле. По стенам располагались нары, посредине небольшой стол из березовых жердей. Под потолком фонарь «летучая мышь». Все четверо выжидающе молчали.
Дмитриев чувствовал, что все зависит от первого шага, и делал его, не задумываясь. Сначала молча выставил бутылку на стол, а потом решительно шагнул к печке и поднял крышку с маленького котелка:
— Вкусно пахнет! Давно горячего не ел.
Реакция неожиданная. Все хохочут. Становится спокойнее.
— А ты поешь, — говорит рыжий здоровенный детина с маленькими колючими глазками и окладистой красной бородой.
Из бульона торчит кость. Дмитриев потащил и вынул кусок баранины с каким-то мыльным привкусом.
— Хотя бы луковицу бросили. Привкус бы отбило… — ворчливо сказал Дмитриев.
— Неужто и собак ел? — удивился самый молодой.
— Спрашиваешь! Ты на Колыме был? Ах, не был! Ну тогда все ясно. Там собаками только дорогих гостей потчуют.
Почти до утра расспрашивали бандиты, и вместе, и порознь. Окончательно поверили после того, как Дмитриев спел им пару блатных песен. В конце концов они предложили зимовать вместе, тем более золотишко есть — прожить можно.
В разговорах выяснилось, что Николаю далеко не безразлична судьба брата, но он, видимо, стеснялся откровенничать в присутствии остальных. К утру Дмитриев уже знал, как действовать дальше.
Улучив момент, когда Николай вышел из землянки, он пошел следом и сказал:
— Знаешь, Никола, сунул я золото возле твоей хаты и волнуюсь, как бы кто не забрал.
— Где?
— Да так тебе не сумею объяснить, идти надо. Может, сходим? При других ребятах бы говорить не стал, а тебе верю.
— Ну, ладно, вечером, тем более что у меня дома сегодня баню топят.
С наступлением темноты пошли на прииск, уже не той, а более короткой дорогой. Опять пришлось думать. Близко подходить к прииску нельзя: если Николай будет сопротивляться, придется стрелять, — услышат. Вместе с тем нужно подойти к такому месту, откуда и сам мог бы найти дорогу. Стало легче, когда вышли на берег реки Зеи. Дмитриев предложил покурить. Сели, закурили. Видимо, у Николая вошло в звериную привычку не расставаться с оружием. Все время он держал винтовку на коленях. Понимая, что дальше медлить нельзя, Дмитриев изо всей силы ударил ногой по винтовке и рванул из кармана наган. Бандит бросился к нему.
— Стой! Стреляю! — В эти два слова Дмитриев постарался вложить как можно больше спокойствия и уверенности. Все было так неожиданно, что Агеев сразу сник, сжался и уже без команды поднял руки. Дмитриев назвал свою должность, обыскал арестованного и его же ремнем связал за спиной руки.
