Кирсти оторопела.
— Выходной?
— Короткий. Ты нужна была мне к ужину, но, раз ее светлость едет в Данноттар и дома останется только госпожа Патерсон, работы много не будет и я могла бы тебя отпустить на целый день.
Возможность провести целый день, занимаясь тем, чем ей самой захочется, на миг лишила Кирсти дара речи, чего с нею раньше никогда не случалось.
Но она знала, что делать с таким подарком.
— Я пойду к сестре.
— Далеко придется идти, — заметил Рори.
— Всего час по берегу. Я не видела ее после того, как она последний раз родила. — Воодушевленная Кирсти повернулась к Софии. — Хочешь со мной? Она нас накормит, можешь не сомневаться. Сестра готовит такой овощной суп и такие пироги, что даже чудесная похлебка миссис Грант не сравнится с ними.
Но миссис Грант не считала, что двум девушкам стоит ходить так далеко одним.
— Мы же всю дорогу будем видеть замок! — заспорила Кирсти. — Да и ее светлость почитают в тех краях — никто нас не обидит, если будет знать, что мы из Слэйнса.
— Графине это не понравится, — сказала миссис Грант, глядя прямо на Софию.
На что Кирсти задиристо бросила:
— А вы что, расскажете ей?
Подумав, миссис Грант ответила:
— Нет, — и снова занялась стряпней. — Я ничего ей не скажу. Но тебе нужно помнить, что лукавый даже здесь, дома, может перекручивать мысли людские, когда ему хочется.
— Ты боишься, Рори? — улыбнулась Кирсти конюху. Отстраненное выражение его лица осталось неизменным, но глаза чуть-чуть потеплели.
— Да, — сказал он. — Но я грехи свои давно искупил. Возьмите собаку, — посоветовал он, направляясь к двери и засовывая в карман очередную лепешку. — Нужны вы лукавому или не нужны, кто знает, а с Хьюго вас точно никто не тронет.
Этот совет показался Софии дельным, и потому на следующий день после завтрака, выходя из замка с Кирсти, они повели на поводке Хьюго, огромного мастифа. Хьюго жил в конюшне и днем слонялся вокруг замка вместе с Рори, не отходя от него ни на шаг, как послушный ребенок. Это был добродушный зверь, хоть он и лаял на любого чужого человека и каждый звук воспринимал как угрозу. Когда они проходили мимо садовой стены, где Билли Уик рыхлил тяпкой каменистую землю, чтобы посадить целебные травы, мастиф приподнял верхнюю губу, прижал уши и гулко зарычал.
Садовник не обратил на него внимания. Выпрямив спину, он оперся на тяпку и осмотрел их с головы до ног.
— Пришли меня навестить, красавицы?
Его взгляд заставил Софию почувствовать себя неуютно.
О том, что Кирсти тоже это почувствовала, она догадалась, когда младшая из девушек храбро солгала:
— Нас ее светлость отправила с поручением.
Без дальнейших объяснений она ускорила шаг и потянула за собой Софию. Спутницы миновали сад и вышли из огромной тени замка. Перед ними лежала дорога: широкая, извилистая, поросшая травой полоса земли вдоль самого края черных утесов над безбрежным морем, уходящим в омытый солнцем горизонт.
Кирсти остановилась.
— Ну вот, — произнесла она, так и сияя глазами. — У нас есть целый день.
И хотя София вовсе не чувствовала себя пленницей в замке и графиня была неизменно добра с нею, она тоже ощутила прилив радости из-за того, что графиня уехала и им с Кирсти выпала возможность насладиться свободой.
Их взору открылись неисчислимые красоты.
Они прошли над огромным валуном у самого края моря, на котором сидели полчища самых разных морских птиц. Они то слетали, то возвращались на свои насесты, шумно хлопая крыльями и галдя. Валун местные жители называли Дан Бай, что означает «желтый камень», и многие приезжие считали его здешней достопримечательностью.
Мастиф тоже им заинтересовался. По его морде и по тому, какими глазами пес смотрел на птиц, было понятно, что он с удовольствием обследовал бы это место получше. Но Кирсти только крепче взялась за поводок и не дала ему остановиться.
Чуть дальше они вышли к большому круглому провалу, похожему на гигантский колодец, вырезанный на краю скалы, на том месте, где море веками разъедало стены громадной пещеры, пока ее потолок не обрушился, оставив лишь круговую каменную ленту с расселиной посередине, в которую волны били с такой силой, что, когда София решилась подойти к краю, чтобы посмотреть вниз, ей показалось, будто вода под ней кипит.
Кирсти тоже подошла, но держалась дальше на шаг.
— Это Буллерс оф Бьюкен, — назвала она причудливую пещеру с открытым верхом. — Мы ее называем Котел. Корабли, за которыми гонятся каперы, иногда заплывают в Котел и прячутся здесь.
София, боязливо глядя на разбивающиеся о камни яростные волны, подумала, что ни в коем случае не стала бы искать здесь убежища. Хотя какой капер решится сюда заплыть?
— Идем. — Кирсти потянула ее за плащ. — Если ты свалишься в Котел, я окажусь виноватой.
София неохотно отступила от края, и через четверть часа они уже дошли до дома сестры Кирсти, где уселись у огня и принялись на все лады восхищаться новым племянником Кирсти. Малышу шел всего десятый месяц, но глазки его уже проказливо поблескивали, а ямочки на щеках были ничуть не меньше, чем у двух его сестер и старшего брата — никому из них не исполнилось и шести. Однако сестре Кирсти, похоже, такое количество детей было только в радость. Подобно Кирсти, она была миловидна, так же болтлива и еще более улыбчива. Как и обещали Софии, ее овощной суп оказался ароматнее и вкуснее любого супа, который она до сих пор пробовала.
Детей появление мастифа привело в восторг. Они сгрудились вокруг него, совершенно не боясь челюстей, которые могли разорвать взрослого человека. Хьюго, с горделивым видом возлежавший на коврике у камина, стоически сносил их ласки и заигрывания.
Время прошло весело, и когда около полудня София вместе с Кирсти наконец покинула гостеприимный дом, она подумала, что эти часы были потрачены не зря.
— Твоя сестра, кажется, счастлива, — сказала она, когда они вышли, и Кирсти ответила:
— Да, и правильного мужа выбрала. Вся его жизнь — это их дом и семья. Он приключений на свою голову не ищет.
Удивленно двинув бровью, София поинтересовалась:
— А что, Рори ищет?
— Почему ты решила, что я говорю о Рори?
— Кирсти, я же не слепая.
Горничная зарделась.
— Все равно из этого ничего не выйдет. Я-то хочу детей, хочу иметь свой дом, а Рори мечтает совсем о другом. Он, когда видит дорогу, думает только об одном: куда она его приведет. С таким мужчиной жизни не будет.
— Мой отец был таким же, — сказала София. — Только вместо дороги у него было море. Он всю жизнь восторгался морем, волнами без конца и края, и мечтал уплыть вслед за ними в неведомые дали к далеким берегам.
