Он шарил по шкафчикам с уверенностью человека, который знает, где что лежит, и мне вдруг стало интересно, жил ли он когда-нибудь здесь один, как Стюарт. То, что здесь жил Стюарт, меня не трогало, чего нельзя было сказать о мысли о том, что в маленькой темной спальне, в моей кровати мог когда-то спать Грэм. Прогнав из головы залетные фантазии, я спросила совсем о другом:
— Как вы запустили счетчик? — В наши дни все-таки редко встретишь человека с карманами, набитыми пятидесятипенсовыми монетами.
— Есть одна хитрость, — сказал он, улыбаясь. — Меня Стю научил, и я дал торжественную клятву, что никому ее не открою. Тем более этого не следует рассказывать отцовским постояльцам. — Он снял с плиты чайник и снова поинтересовался: — Вам чай или кофе?
— О, кофе, пожалуйста.
Он взял сковороду, поджарил яйца и тосты и, украсив все это кусочком сыра, подал мне.
— Это вам придаст весу. Чтобы вас ветром не унесло с дороги.
Взяв сковородку, я посмотрела в окно.
— По-моему, ветра нет.
— Ешьте завтрак.
Сделав и себе кофе, остатком горячей воды он помыл сковородку. Я же наблюдала за ним, спрашивая себя, когда мужчина последний раз готовил для меня еду и мыл за мной посуду.
Я спросила:
— А где Ангус? Как его лапа?
— Рана несерьезная, но, если бы он пошел со мной до Буллерс, стало бы хуже. Я его на день с отцом оставил. О нем не волнуйтесь. Отец всегда кормит его сосисками до отвала. — Он прополоскал сковороду и поставил ее на сушилку.
Услышав название Буллерс, я замерла с тостом в зубах. «О черт!» — подумала я. Я ведь еще не записала свой сон. Ночью мне приснился длинный изумительный сон, полный интересных событий, а я взяла и потеряла его просто потому, что не удосужилась записать. Все, теперь он пропал. Может быть, если сконцентрироваться, отдельные фрагменты еще удастся вспомнить, но я по опыту знала, что диалоги напрочь стираются из памяти, если их не записывать сразу же.
Я вздохнула и сказала себе, что не стоит из-за этого расстраиваться, что такое иногда случается и поделать с этим ничего нельзя. Просто, когда я проснулась от холода, меня отвлекло другое, более важное дело — как не замерзнуть насмерть в собственной гостиной.
Сейчас в комнате стало намного теплее, но был ли тому причиной огонь в печи или тот факт, что в нескольких футах от меня стоял Грэм Кит, я не знала. Он подошел к столу, чтобы посмотреть на разложенные планы Слэйнса.
— Откуда это у вас?
— Это мне доктор Уэйр дал на время.
— Дуглас Уэйр? Как вы с ним познакомились?
— Ваш отец направил меня к нему.
— Ах да. — По его лицу скользнула улыбка, полная сыновней снисходительности. — У отца есть связи. Дай ему время, и он вас с половиной деревни сведет. И что вы думаете о докторе Уэйре?
— Он понравился мне. И его жена тоже. Они угостили меня виски. — Тут я поняла, что это прозвучало так, будто эти два факта связаны, поэтому запнулась. — Доктор очень много рассказал мне об истории замка и о графах Эрроллах.
— Да, мало найдется такого, чего он не знает о замке.
— То же самое он сказал о вас, — вставила я. — И еще о якобитах.
— Да? — Его брови заинтересованно приподнялись. — А что еще он обо мне рассказал?
— Только то, что считает вас тоже якобитом.
Он не улыбнулся, но в уголках глаз появились складочки.
— Да, в этом есть доля правды. Если бы я родился в другое время, — сказал он, — я бы наверняка стал одним из них. — Он провел пальцами по краю плана Слэйнса и спросил: — А с кем еще отец хочет вас познакомить?
Я рассказала, кого могла вспомнить, и закончила экскурсией с водопроводчиком.
Тут Грэм все-таки улыбнулся.
— Если хотите, я могу вас как-нибудь повозить по окрестностям.
— Вы что, лучше водите машину?
— Да, — ответил он. — Естественно. Я по воскресеньям постоянно вожу старушек в церковь. Так что вам нечего бояться.
Я подумала, что отправилась бы с ним куда угодно. Не знаю, что стало бы с моей мамой, узнай она, что я собираюсь ходить по прибрежным тропинкам с почти незнакомым мужчиной. Но я инстинктивно чувствовала, что Грэм сказал правду — рядом с ним мне нечего бояться.
Для меня это было непривычное чувство, и ощущать подобное казалось как-то странно, но мне это понравилось. Мне нравилось, как он шел рядом со мной, близко, но не слишком, и то, как он позволял мне уходить чуть вперед по тропинке, чтобы я могла задавать шаг.
Мы спустились по Уорд-хиллу и оказались в том самом овраге с ручьем под переплетенными деревьями, через который я уже проходила с Джейн два дня назад, когда мы двигались из деревни в Слэйнс. Сегодня было суше, и ботинки мои скользили не так сильно, когда мы перешли маленький мост и стали подниматься вверх, пока снова не оказались на уровне вершин утесов.
Впереди виднелись развалины Слэйнса с квадратной башней, одиноко возвышавшейся на углу над морем. Глядя на окна, я попыталась решить, какое из них должно принадлежать Софии. Мне хотелось зайти на пару минут в замок, но этим утром другая пара гуляла вокруг его стен — шумные смеющиеся туристы, и атмосфера была не та. Грэм, похоже, тоже это почувствовал, потому что даже не замедлил шаг, повернулся спиной к Слэйнсу и продолжил путь по берегу.
Ступив на новый для меня участок дороги, я почувствовала некоторое беспокойство. Нет, сам процесс ходьбы меня не волновал — для человека, привычного к ходьбе по бездорожью, тут не было ничего сложного, — дело было в странном ощущении, будто все вокруг, вся окружающая природа мне знакома. В жизни у меня случались дежавю. Такое происходит почти со всеми людьми. Время от времени мне казалось, что уже когда-то такое со мной происходило или точно такой же разговор уже когда-то велся. Но те ощущения были мгновенными. Никогда еще у меня не было такого продолжительного, непрерывного впечатления, скорее даже уверенности, что я уже ходила по этой дороге/ Что вон там, если посмотреть направо, окажется…
— Дан Бай, — сказал Грэм, остановившись у меня за спиной на тропинке. — Это означает…
— …желтый камень, — медленно закончила я.
— Да. А желтый он из-за помета морских птиц, которые гнездятся на нем. Весной их там столько, что за ними самого камня не видно, а шум стоит такой, что оглохнуть можно.
Сейчас, зимой, камень был почти пуст, лишь несколько чаек стояли на нем с угрюмым видом, не обращая на нас внимания. Но я слышала у себя в голове крики морских птиц. Я видела их. Я помнила их…
Нахмурившись, я отвернулась и продолжила путь, все еще охваченная сильнейшим чувством, будто точно знаю, куда иду. С таким же ощущением я могла бы идти по улицам родного города, в котором выросла.
