Ляхов сунул под лежавшую на краю стола барсетку журналиста плотненький конверт.
— Рассчитайся за коньячок.
Сделал ручкой и стремительно исчез.
— Думаешь, уже пора расшифровываться? — спросил Секонд, выслушав Фёста. — Я бы ещё подождал…
— Не просёк, — покачал головой тот. — Нам пока без разницы, что он там напишет, а вот с кем информацией поделится и куда она дальше пойдёт — существенно.
— Что, думаешь, он на наших клиентов работает?
— Он — едва ли. Зато каналы у него — не хуже, чем под Варшавой. С запашком, зато топография — закачаешься! Ну, я и проследил. Спасибо Лихареву с Левашовым. С их техникой проще, чем в «Гугле» нужное найти.
— Что-нибудь нашёл?
— Больше, чем рассчитывал. Думаешь, мне на самом деле шашлычков на природе пожевать захотелось и в окружении гурий рассвет встретить? Нет, шашлыки будут и всё остальное, но ты не поверишь, как всё обалденно удивительно-поразительно складывается…
Фёст свернул в тёмную просеку, с трассы почти незаметную, через километр с небольшим остановился перед воротами в высоком глухом заборе. Они раздвинулись по сигналу и автоматически закрылись, едва машина пересекла инфракрасный луч. Сам дачный дом был так себе, средненький, не большой и не маленький, одноэтажный с мансардой, стоящий в окружении кустарников и нескольких разлапистых сосен.
Зато участок был хорош: не жалкие шесть позднесоветских соток, а полноценные полгектара, что раздавались в сталинские времена заслуженным людям. У кого и по какой цене «братья» приобрели имение, Фёрст не интересовался.
— Ну, добро пожаловать. — Он отпер дверь дома, с пульта на веранде включил свет сразу во всex помещениях. — Девушки располагаются наверху, там четыре двухместные комнаты, а мы пойдём мангал разжигать. Устроитесь — вернётесь к нам, получите очередное задание.
Секонд с интересом осматривал освещённую луной и светом из окон часть участка. Уютно, но и тревожно как-то. Кроны сосен шумят, одуряюще пахнут клумбы, заросшие ночной фиалкой — маттиолой. Река вдалеке плещется.
— Воры не шалят? — спросил он. — Место уединённое, дача явно не бедная.
— Было дело, попробовали, — туманно ответил Фёст. — Больше желающих не находится.
Посидели, полюбовались тихой ночью, а заодно и фигурами девушек в выходящих на полянку окнах. Задёрнуть шторы никто из них не удосужился.
— Красота, — сказал Вадим-местный, непонятно что имея в виду: переодевающихся валькирий или янтарные полоски облаков, то и дело набегающих на полный диск луны. — Однако… Раз мы до макушки погрузились в пучину совпадений, любое новое нас не должно смущать, — говорил Фёст, поправляя кочергой разгорающиеся в мангале буковые поленья. — Однако всё равно забавно сколько господ, имеющих сомнительную честь попасть в мой реестрик, всего через четыре часа после моего разговора с Воловичем оказались в курсе. Я не называл никаких имён, и, тем не менее они неприлично взволновались, быстренько, по сугубо защищённым системам связи созвонились, решили провести экстренное совещание. По очередной случайности место конфиденции назначено всего в пяти километрах отсюда вниз по реке. Я очень смеялся и снова вспомнил арабскую притчу про раба и смерть…
Увидел, что Секонд не понял. Неужели в его мире эта история не получила заслуживающего распространения?
— Очень поучительная притча, — неторопливо начал он. Ему всегда нравилось растолковывать непосвящённым общеизвестное. — Раб одного богатого купца встретил на багдадском базаре Смерть. Она странно усмехнулась и погрозила ему пальцем. Перепуганный раб прибежал к хозяину, рассказал и попросил разрешения уехать на время в Басру. Тот разрешил и сам отправился на базар. Смерть всё ещё была там.
— Зачем ты напугала моего раба? — спросил купец.
— Я его не пугала, — ответила та. — Я просто удивилась, что он делает здесь, если у нас назначена встреча в Басре…
Так вот. Эти ребята тоже, наверное, испугались. Моментом собрались и выехали пятью машинами из разных мест, опередив нас примерно часа на два. Так что сейчас, пожалуй, уже нервно беседуют, одновременно готовясь свининки с пылу с жару отведать. Но мы с тобой люди просвещённые и знаем, что настоящий шашлык возможен только из отборной баранины…
— Кто они? — спросил Секонд, стараясь не поддаваться чувству обиды. Пора бы уже аналогу перестать вести себя подобным образом. Он, второй, повидал и пережил никак не меньше первого, и продолжать акцентироваться на том, что именно в данный конкретный момент, на своей территории, тот знает и умеет чуть больше по меньшей мере, некорректно. И тут же подумал — поменяйся они местами, вёл бы себя подобным образом. Вспомнить только, как выпендривался перед Чекменёвым, вернувшись из «бокового Израиля».
— Достойные люди, — прикурил Фёст от уголька, скатившегося на землю. От мангала тянуло жаром, как от кузнечного горна, и они отошли на несколько шагов. — Пули у стенки каждый достоин, трое из пяти — виселицы.
— Сурово. И с доказательствами всё в порядке?
— На мой взгляд — да. Возьмёшь в машине досье, сам посмотришь.
— Кто-то из них был в списке для президента помечен?
— Удивишься, но нет. Оттуда утечки пока не проходило. Прямой, я имею в виду. А так, естественно, всё, о чём мы с ним говорили, наверняка уже известно не одному десятку людей. О сути моего замысла и методике реализации… Шапки начинают загораться на самых умных и осторожных: туфта, она, может быть, и туфта, но бережёного бог бережёт. Я не поленился, потратил полчаса времени, загнал в центральные компьютеры пограничников и таможни абсолютные запреты на пропуск за границу нескольких сотен Фигурантов, якобы находящихся в федеральном Розыске. Так что по-быстрому и без скандала претендентам смыться не удастся. Долго разбираться придётся. А мы к тому времени новую подлянку придумаем.
— Заблокировать всем, кому нужно, заграничные банковские счета, — предложил Секонд.
— Я пока не очень представляю, как это делается, но, глядишь, покумекаем — разберёмся… Специалистов подключим. А пока давай лучше о сегодняшней работе думать.
— Ты всё-таки предварительно мне диспозицию изложи. Я в тёмную не привык.
— Сейчас…
Из дома появилась девичья команда в полном составе, пока не догадывающаяся, что не только сервировкой стола с последующим чревоугодием ей сегодня предстоит заниматься.
Фёст мгновенно изобразил старшего по команде. У девушек с самого начала возникли эмоциональный и психологический раздрай. Секонда они знали гораздо лучше и считали его прямым начальником по службе в «печенегах». Но здесь начали путаться. Их полковник Ляхов явно отходил на второй план. Но приказа о переподчинении тоже не поступило.
Одна Вяземская в вопросе субординации определилась окончательно. Глядя на неё, остальные тоже стали исходить из текущих обстоятельств.
— Становись! Равняйсь! Смирно! — скомандовал Фёст.
Смирно так смирно. Подпоручицам одинаково, что за столом с начальниками сидеть, что, вытянувши спину и ноги до струнной вибрации мышц, раздвинув носки обуви на «ширину приклада», смотреть «вправо на грудь четвёртого человека». Устав не предусмотрел, что груди второго и третьего в строю солдата могут случайно не позволить исполнить предписанное. Если предварительно не приказано разобраться не только по росту, и по размеру бюста.
Фёст, с позволения Секонда, развлекался. Что-бы снять ту внутреннюю разность потенциалов, внезапно возникшую между ними.
— Вельяминова, Волынская, Витгефт, Вирен — три шага вперёд! — Он выбрал тех, кто уже показал себя в бою. Ничем иным не руководствовался, ни собственной привязанностью, ни тем, что Секонд пообещал поберечь подругу Уварова Анастасию.
Чётко выполнено. Залюбуешься. Всем бы солдатикам, какими довелось командовать товарищу капитану российской армии Ляхову, так. Да и офицерам тоже. У Вадима, хоть в той ещё, советской армии он не служил, перемены в форме одежды вызывали естественную неприязнь. Особенно когда парадные коробки маршируют по Красной площади в штанах навыпуск. Выглядит непристойно, прямо-таки на грани порнографии. Хорошо, президент хоть своё «потешное войско» оставил при сапогах. Должно ведь в стране быть что-то постоянное! Вышедшие перед строем девчонки тянулись ещё старательнее.
«Ах вы, милые мои, — подумал старый (почти тридцатидвухлетний) циник Ляхов-первый. — В бой вас, таких, посылать? Опять „Зори здесь тихие“? А что делать? Либо — либо. Мы — люди военные. И сдуру я никого не подставлю…» Риск в задуманной им операции был минимальный. Всё, что в человеческих возможностях, он предусмотрел и продумал. Девушек всех в деле испытать нужно. И брату-двойнику показать, как у нас такие вещи исполняются.
— Вельяминова. Вы — старшая группы. Переодеться в полное боевое. Оружие — по штату. Готовность — пять минут. Исполнять!
