— Без понятия, Джимми, — ответил Ландерс.
— Черт, — сказал Лейк и вышел. Через пятьдесят секунд он вернулся. — Убийство в баре на Фигероа, — доложил он. — Поезжайте взглянуть.
— Дьявол нынче очень занят, Том, — заметил Пигготт.
— Верю, — отозвался Ландерс. — Возьмем мою машину?
Возле бара на Фигероа они увидели две патрульные машины, толпу взволнованных граждан и только что подъехавшую «скорую помощь», из которой выскакивали санитары.
— Мы его для вас поймали, — сказал полицейский, сдерживавший толпу у входа. — Там, внутри.
Ландерс и Пигготт вошли в бар. Обычное полутемное заведение с кабинками с одной стороны, с высокими табуретами у стойки. Полицейские согнали полдесятка посетителей, оказавшихся тут в воскресенье днем, в один угол; один из них сказал прибывшим детективам:
— Во всяком случае, вам обеспечено множество свидетелей.
На полу лежал мертвый мужчина: молодой, вероятно, красивый, когда был жив, светловолосый, в сшитой на заказ спортивной одежде: серых брюках и такой же рубашке, с кожаным галстуком «бола». Судя по количеству крови, в него попало несколько пуль. В одной из кабинок сидела молодая брюнетка и громко плакала, восклицая со слезами в голосе в перерывах между всхлипами:
— Но он должен был работать по вторникам… он должен был…
Между двоих полицейских был надежно зажат коренастый, смуглый человек лет тридцати пяти, мрачного и агрессивного вида. Вперед выступил четвертый полицейский и обратился к Ландерсу:
— Мы забрали его пушку, сэр. Я старался не смазать отпечатки, но ее, конечно, видели множество свидетелей. Кольт тридцать восьмого калибра, сэр. Как мы слышали, он просто вошел и начал стрелять.
— Вы чертовски правы, — сказал бармен; Ландерс узнал его по переднику. — Ни слова не сказал. Вскинул револьвер и застрелил Уэйна. Уэйна Биллинга. Господи, я никогда ничего подобного не видел… он просто…
— Его зовут Бернард Шварц, — сказал полицейский. — Мы прочли на его удостоверении в бумажнике, сэр.
— Итак, мистер Шварц, — проговорил Ландерс, остановившись напротив него. — Почему стреляем, мистер Шварц?
Шварц ответил:
— Это моя жена. Моя жена Мира. Сидит вон там, — он мотнул головой в сторону всхлипывающей брюнетки. Лицо Шварца было похоже на морду драчливого бульдога, с карими глазами сильно навыкате.
— Пусть так, — сказал Ландерс. — Почему…
— У нас соглашение, — оскорбленно продолжал Шварц. — Соглашение у нас — у меня с Мирой. Понимаете?
Брюнетка всхлипнула:
— Но он должен был по вторникам работать! У тебя никакого права не было…
— Соглашение, — упрямо повторил Шварц. — Она может встречаться со своим дружком по вторникам и четвергам, понятно? Только по вторникам и четвергам. А сегодня воскресенье.
— Против этого не возразишь, — сказал один из полицейских sotto voce[73]. Другой невольно рассмеялся.
Ландерс тоже едва удержался от смеха. Он глядел на Шварца и не верил своим ушам.
— Вы хотите сказать… только потому, что…
— Сегодня воскресенье, — упрямо повторил Шварц. — Нечего ей встречаться со своим дружком по воскресеньям. Только во вторник и четверг. Такое соглашение. Но я заподозрил и пошел за ней, а она с ним встречается. В воскресенье.
Кто-то сказал:
— Черт возьми…
У Ландерса едва не сорвалось то же самое.
— Хорошо, вы поедете с нами, мистер Шварц, — сказал он вместо этого. Поймал взгляд Пигготта. Дьявол бродит там и тут…
Они отвезли его вместе с брюнеткой в управление, и Шварц сделал заявление. Ордер на его арест будет выписан завтра. Шварца уже совсем было собрались отослать в камеру, когда пришли Хиггинс и Паллисер.
— Бог мой, — сказал Хиггинс, услышав его историю. — Ну и живет же другая половина.
— Я его отведу, — покорно сказал Пигготт и вывел Шварца за дверь. Миру они отправили домой в патрульной машине.
Хиггинс закурил сигарету:
— Эта Гертруда Вайсс — безнадега, мы никогда его не поймаем. Абсолютно никаких зацепок. Однако нужно соблюдать порядок. У нас еще миссис Уэмберг не сделала заявление.
— Знаю, знаю, — ответил Паллисер. — И дело Дарли — тоже глухарь. Где босс?
— Кто знает? — отозвался Ландерс. — Его разыскивают из наркотдела. Интересно, не поймали ли они на чем-нибудь эту девицу Родни — дело Мишель Стэнъярд. Вот уж странное оно. Юная красотка из высшего общества…
Сержант Лейк просунул голову в дверь:
— Вот хорошо, вас тут несколько Шерлоков, есть из кого выбирать.
— Что там, Джимми? — «Вечно что-нибудь новое», — покорно подумал Ландерс.
— Не знаю, — ответил Лейк. — Звонок из транспортной полиции. У них был обычный вызов, 416, на Кортес-стрит, — код означал нарушение общественного порядка, — с полчаса назад. Крупная уличная драка, по их словам, и они забрали четверых парней за нарушение порядка, но один из них требует сотрудников отдела по расследованию убийств. Громко и четко. Они хотят знать причину.
— Кортес-стрит, — сказал Ландерс. — Да что ты говоришь…
Они отправились все вместе.
ГЛАВА 10
Они приехали в тюрьму Аламида и, едва войдя, столкнулись с Пигготтом: тот только что сдал Шварца.
— Что такое?
Ландерс рассказал в двух словах, а дежурный спросил:
— Вы из отдела убийств? Сержант Уэнтворт ждет вас в комнате для допросов, — он объяснил, как пройти.
В комнате для допросов они увидели четырех покрытых синяками штатских, четверых полицейских в форме и сержанта Уэнтворта, сотрудника данного учреждения. Прежде чем кто-либо успел сказать хоть слово, один из штатских вскочил и, увернувшись от пытавшихся его остановить, подбежал к Паллисеру:
— Вы — это с вами я говорил, когда он убил маму! Я должен сказать… это он ее убил! Это он… вот почему…
— Спокойно. Вы знаете этих людей? — спросил Уэнтворт.
Они знали троих. Вцепившийся в Паллсера был Чарли Дарли, а под бдительными взорами остальных полицейских сидели Фред Доусон и его сын Рон, долговязый и нескладный подросток.
— Послушайте, — взволнованно проговорил Дарли, — это мой брат Билл, вы его раньше не видели, послушайте, как только Роуз показала мне то письмо, я сразу понял, что это о и убил ма… и мы с Биллом пошли туда… — Четвертый мужчина был очень похож на Чарли, из-под насупленных броней он бросал сердитые взгляды на Доусонов.
— Какое письмо, мистер Дарли? О'кэй, сержант, похоже, это наше дело, вы, пожалуйста, можете присутствовать, но… хорошо, мистер Дарли, мы вас выслушаем, но успокойтесь и расскажите все по порядку.
— Послушайте, Роуз, она прибиралась в доме, понимаете, в доме ма, похороны были вчера, и она перебирала вещи; письмо, оно выпало из старого журнала, и чуть только Роуз показала его мне, я понял, что это о н, и мы с Биллом… ну, я-то особо не собирался драться, но я был в бешенстве, естественно, и когда они…
— Что за письмо? Где письмо? — спросил Ландерс.
— Эти чертовы копы приехали, приволокли нас сюда… думаю, оно все еще у Роуз…
— Там были какие-то женщины, — сказал один из патрульных. — Не знаю, как Фини и Гомес, — привезли их тоже или нет.
— Так давайте узнаем, — кротко произнес Паллисер. Доусоны лишь мрачно глядели на остальных.
Женщин не забрали, только предупредили, поэтому на Кортес-стрит послали машину за Роуз Дарли, а также за женой Билла, которая помогала Роуз прибирать в доме, и миссис Доусон. С наказом привезти письмо.
Роуз вручила его Паллисеру:
— Едва я его прочла, так сразу поняла, что это он, негодный лоботряс… и показала его Чарли, а он…
— Да, да, — сказал Паллисер. Письмо было интересное, весьма интересное. Написано ужасными детскими каракулями на грязном листке дешевой бумаги, отправлено по почте. Четко проставленный штемпель, число — десятое февраля. Безо всякого приветствия автор обращался к Марион Дарли с отборными выражениями и советовал: «Ты старая крыса ни хади к нам дамой нам нинужна грязная старая карга ты нас раздражаиш ни хади или я тебя аднажды убью чиво ты заслуживаиш». Письмо было подписано «Твой друк Р. Доусон».
— Да уж, будь я проклят, — сказал Паллисер, когда они все по очереди его прочитали за дверью комнаты для допросов. — Занятней не придумаешь. Давайте сперва поговорим с Чарли и Роуз.
Супруги Дарли, с которыми разговаривали отдельно в другой комнате, несколько успокоились.
— Вы понимаете, что я хочу сказать, — начал Чарли. — Это совершенно точно…
— Мы понимаем, что вы хотите сказать. Где конкретно было письмо, миссис Дарли?
— В одном из этих пыльных старых журналов, оно просто выпало. Я их выносила из комнаты, оно и…
— Однако, мистер Дарли, — сказал Ландерс, — это письмо было отправлено почти полтора месяца назад. Как вы думаете, почему ваша мать о нем никому не рассказала? Мы вас спрашивали, были ли у нее с кем-нибудь неприятности, — вы бы вспомнили, если бы она что-нибудь говорила?
