Рейтинговые книги
Читем онлайн Господствующая высота - Юрий Нагибин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31

Так за разговором они и не приметили, как добрались до козыря группы — Капризной, крупной, статной коровы белой масти с причудливыми черными пятнами. Казалось, кто-то для смеха налепил куски черной клеенки на ее круп, бока, шею, двумя черными кружочками заклеил глаза, а последний лоскуток, похожий на морскую звезду, влепил в розовую мякоть вымени.

И тут Авдотье, доселе довольной Галиной работой, стало казаться, что она все делает не так.

— Не торопись, не торопись, стрекоза! — приговаривала она сдавленным шепотом.

Капризная не выносила шума во время дойки, но, заслышав знакомый голос, обернулась. Пунцовые капли свекольного сока стекали с ее толстых губ. Она внимательно оглядела старую доярку своими словно незрячими глазами, — темные, не отражающие свет, они сливались с черными обводьями, — и снова ткнулась мордой в кормушку.

— Вишь, недовольна! — прошипела Авдотья. — Помассируй ей вымя еще раз. Реже! Тверже! Так. Теперь давай. Да не торопись, тебе говорят!

— Так я и знал! — раздался над Авдотьей густой голос Струганова. — Разве это отдых, скажите на милость?

Авдотья распрямилась.

— Чего шумишь, животных пугаешь?

— Эх, Авдотья Марковна! Неужели же нет другого занятия для престарелого человека?

— Это какого ж? Погоду, что ль, по ломоте в пояснице предсказывать?

— Не умеет отдыхать русский человек! — вздохнул Струганов. — Ведь какое раздолье кругом — лес, луга, речка. И грибы тебе, и ягоды, скоро малина поспеет. А река! Вода — как слеза, песок по берегу бархатный! Ну, чтобы погулять, на солнышке погреться, а вечером в клуб — музыку послушать, кино посмотреть, разговор поговорить. Что у нас за старики непутевые! Сейчас только деда Терентия с пасеки согнал. Понадобилось ему, видите ли, пчелиное «шемейство перешелить», как будто без него некому. Вон в Прохочеве Егор Данилыч Хижняк разумным отдыхом дотянул до ста восьми лет — и еще поживет…

— А что за радость его жизнь? Сидень, недоумок.

— Так столько от вас и не требуется. Но до коммунизма вы дожить обязаны. Я серьезно говорю, Авдотья Марковна, добром не поможет, — будем действовать официально. Распоряжусь не подпускать к коровам — и все тут! Хватит! Мне за вас, стариков, в райкоме голову мылили.

— Уж и мылили!

— Душегубом называли, если хотите знать!

— Экая страсть!.. — усмехнулась Авдотья.

II

Дома Авдотью поджидал гость — белобрысый паренек лет одиннадцати с круглой, лобастой головой и оттопыренными ушами. Авдотья хоть и плохо разбиралась в молодом сухинском поколении, по ушам узнала Митю Трушина. У ног Мити стояло до краев полное ведро.

— Тебе чего? — не слишком дружелюбно спросила Авдотья.

— Здравствуйте, Авдотья Марковна! Куда воду слить?

— Да вон в бадейку… Ты зачем пришел, я спрашиваю?

Митя с усилием поднял тяжелое ведро и осторожно, чтоб не выплескать, опорожнил его в деревянную бадью.

— Еще принесть или хватит пока?

— Да ты что за распорядитель такой выискался?

— Распорядитель вы будете, — улыбнулся Митя. — Я исполнитель. Меня, Авдотья Марковна, прислала тимуровская команда нашего отряда.

— Ты как сказал? Тимуровская?.. Ах, срамники! Думаешь, я старая, не знаю, кто такой Тимур был? От ученых людей слыхала…

Большие уши Мити покраснели, словно позади них зажглось по фонарику. И все же он решил не отступать: ведь и Тимуру, их Тимуру, пришлось долго сносить непонимание взрослых людей и обиды. Упрямо наклонив голову с чистым белым лбом, Митя заговорил чуть сиплым от волнения голосом:

— И вовсе это не тот Тимур-завоеватель. Наш Тимур — мальчик, пионер. Он помогал женам красноармейцев, всем старым и больным людям… Он делал за них всю трудную работу, и заботился, и воду носил…

Со своей упрямо наклоненной головой он напомнил Авдотье молодого задиристого бычка. Она, конечно, сразу поняла, зачем пришел Митя, но не любила Авдотья, чтобы о ней пеклись. И все же едва приметный отзвук ласки был в ее голосе, когда она сказала:

— Шел бы с ребятишками играть, чем тут под ногами путаться.

Но как ни скуден был этот отзвук, Митя мгновенно его почувствовал. Через минуту он уже хозяйничал вовсю: выносил ведро с мусором, лущил лучину для самовара, колол дрова на растопку. Вскоре скромный Авдотьин обед варился в жарко полыхавшей печи, а Митя, снова покраснев, сказал несмело:

— Я вечером газету принесу… А сейчас, хотите, я вам почитаю сказки про Алдара-Косе?..

Получив указание заботиться не только о физической, но и о духовкой жизни Авдотьи, Митя никак не мог решить, какое чтение подходит старикам. Вспомнив, что старики — мастера рассказывать сказки, он заключил, что это и является их излюбленным чтением. Но Авдотья решительно, почти с обидой, отвергла Митино предложение.

Выбитая из привычного жизненного уклада, Авдотья была не в духе. И все мысли ее поворачивались на печальный лад. Маленькие события утра привели ее к убеждению, что дела в колхозе идут далеко не так, как следовало бы. До сих пор водопровод проведен только на главной улице, полдеревни мается с колодцами. И замощены только главная улица и площадь, а у нее за окном рытвины да колеи. Надо будет пятилетний план колхоза поглядеть. «Чует мое сердце — дам я бой руководству».

— А ребята сейчас зме́я пробуют. Здорового, на хвост полкило мочалки ушло. Как вы думаете, поднимется он иль нет?

Тут только вспомнила Авдотья о своем помощнике. Она видела, что мальчик томится, но отослать сразу ей казалось неудобным: ведь он выполняет свое пионерское задание, за которое с него спросится. Не зная, чем развлечь молодого человека, она спросила:

— Хочешь альбом посмотреть?

Авдотья сняла с комода альбом в потертом сафьяновом переплете, отстегнула металлическую застежку.

— Это вот я с мужем снята, а это вот — когда у меня первый мой народился. Он теперь и сам старик, а здесь в рубашечке, с голыми ножками…

Старые фотографии выцвели, выгорели, лишь смутные, словно размытые, пятна и слабые штрихи позволяли угадывать, что прежде здесь были изображены человеческие лица и фигуры. Но Авдотья пригляделась к этим старым карточкам и не замечала, что на них почти ничего нет. Митя из деликатности не прерывал Авдотью, веря ей на слово, что пустые кусочки картона — различные представители многочисленной Авдотьиной родни. Но он от души обрадовался, когда взамен всех этих призраков на него глянул вполне отчетливый мужчина с большими усами, одетый в форму солдата царской армии.

— А это кто?

— Да муж мой, Семей Иванович. Это он с войны прислал. В Галиции в шестнадцатом году убили…

— Значит, он до Октябрьской революции не дожил?

— Не привелось…

— А вы его любили? — за оттопыренными ушами Миги снова зажглось по фонарику.

— Не помню… Наверное, любила.

— А у него ордена были?

— Георгиевский кавалер…

Муж Авдотьи понравился Мите. Понравились и дети, в особенности дочь. Она была изображена то в виде королевы, то в виде украинской колхозницы, в лентах и монистах, то в виде мальчика-пионера с большим галстуком на шее и, наконец, в виде кошки, судя по шапочке с ушами и пушистому хвосту, который она держала в руках.

Авдотья пояснила, что дочь ее — артистка Московского областного театра. Угрюмый, бородатый мужчина, старший сын Авдотьи, работает директором рыбоконсервного завода на Байкале, другой, бородатый, — инженером сельэлектро, третий — с усами щеточкой — агрономом. Затем было множество молодых людей разного возраста, от дошкольного до студенческого, — кто за книгой, кто на деревянном коне, кто пешим, — внуки Авдотьи; и, наконец, несколько голых, толстых младенцев — ее правнуки.

— А почему вы одна живете? — спросил Митя.

— Да уж не знаю, как тебе и объяснить, молодой ты больно. Дала я слово мужу, когда на войну уходил, что не останется никто из наших детей в деревне. Ненавидел он деревенскую жизнь.

— Это почему же?

— Набедовался он через нее и весь свой талант сгубил. Он, знаешь ли, очень был способный всякие машины выдумывать. Сам выдумывал, сам и рисовал — двигатели там разные, ветряные и водяные, топор, помню, механический придумал. Посылал он свои картинки в город, только ответа не дождался. А самому съездить похлопотать — грошей не было. Так все и пошло прахом…

— А где его рисунки? — сердце Мити тронулось жалостью к этому далекому человеку.

— Горели мы в двадцать втором. Да чего вспоминать-то! Поди, давно уж его машины другие люди сделали. — Авдотья помолчала, провела рукой по лбу, словно прогоняя какую-то досужую мысль. — Ну вот, я слово свое сдержала. Да только вышло не по-моему и не по-мужнему. Повернула их жизнь обратно к деревне, — продолжала Авдотья с легкой улыбкой. — Павел Семенович в колхозах электричество проводит, Мариночка — артистка, так их театр все больше районные центры да колхозы обслуживает, меньшой — Всеволод — вовсе агроном. Один Василий Семенович директорствует, да и то он с колхозными рыбаками связан. Нешто могли мы с Семеном Ивановичем в то время знать, какой деревня станет?

1 ... 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Господствующая высота - Юрий Нагибин бесплатно.
Похожие на Господствующая высота - Юрий Нагибин книги

Оставить комментарий