Из нашего класса нас было трое. Остальные из параллельного и из десятого.
Я сидел рядом с Эриком. Он играл в баскет за СКА и потому мог вполне авторитетно мне сообщить, что мы проиграем, поскольку он знаком с несколькими ребятами из той школы.
— А может, их и не будет.
Эрик даже мысли такой не допускал. У него было назначено свидание на сегодня, но пришлось перенести, так как по времени оно совпадало с игрой. Потому он, наверно, и думал, что эти малые из Вецмилгрависа тоже побросают все свои дела, лишь бы не упустить возможности покидать мячик.
— Если у тебя свидание, зачем ты едешь? Ты ведь играешь в СКА, неужели тебе обязательно надо участвовать в товарищеском матче школ?
Он пожал плечами и посмотрел на меня как на тронутого.
На станции нас встретил однокурсник Лиепиня и отвел на баскетбольную площадку. В школьном спортзале играть было нельзя — его как раз ремонтировали.
Но площадка была неплохая. Деревянный настил, скамьи. Если бы еще и крыша над головой, был бы нормальный спортзал.
Болеть за вецмилгравскую школу приперлась уйма народу, будто других дел у людей не было. Один малый даже пионерский горн держал под мышкой, а у другого был в руках барабан. Прямо пионерское звено!
Меня поставили играть с самого начала. Построились, Эрик скомандовал, и мы проорали:
— Привет, привет, привет!
Вецмилгравские были в одинаковой форме: черные трусы и черные майки. Наша команда вобрала в себя все цвета радуги. На мне было зеленое и белое, на Фреде — синее и красное, Эрик щеголял в цветах СКА.
В центре напротив Антона встал еще более длинный малый. Мяч по свистку взлетел в воздух, на скамейках заорали и засвистали. Антон прыгнул выше малого, и мяч попал ко мне. Через мгновение он был уже у Эрика, его полудалекий был точен, и наше победное шествие могло бы начаться.
Меня прикрывал седьмой номер: кривоногий, невысокого роста малый, но жутко широкоплечий и подвижный. Я был без дыхания, однако пока удалось кое-как от него отвязаться. Когда он шел на меня, низко пригнувшись, то казалось, он вот-вот врежется головой мне в живот. Когда же мячом владел я, он, гад, лупил меня по пальцам. Меня это дико злило, и один раз, когда он хотел обойти меня по самому краю площадки, по возможности незаметно, я подтолкнул его плечом, и он вбежал с мячом к зрителям и, наверно, не без того, чтобы ушибиться о скамью. Вецмилгравские болельщики кричали и свистели, колотили в барабан и дудели в горн. Я, конечно, получил «персональное», и этот паразит забросил оба штрафных.
Кидать по корзине у меня никак не получалось, но вот мне удался один действительно отличный «крюк». Мяч так мелодично ширкнул, пролетая сквозь сетку, что звук этот мне показался божественной музыкой. И именно после этого броска Лиепинь заменил меня Янкой. Решение глупей некуда! Едва пойдет дело на лад, сразу же тебе кто-то устроит подножку.
— Но почему! — возмутился я через одышку.
— Цыц! — прикрикнул Лиепинь, взглянув на меня.
Возможно, он был прав. Я уже с трудом дышал.
До конца первой двадцатиминутки он так меня и не выпустил. Счет был 23:29. Насчет Антона Фред был прав. Он один забросил четыре мяча. На моем счету были всего два очка.
Не было ни малейшей надежды на победу, но Эрик выкладывался как ненормальный все двадцать минут.
— Только ради бога не кидайте по корзине лишь бы кинуть, как только мяч попадает вам в руки. Бросай, когда чувствуешь, что получится.
— Да, надо хорошенько сыграться. Сколько раз я выходил под щит один, — сетовал Роберт, — но черта с два получишь пас от Фреда. Нет уж, он сам рвется к щиту и теряет мяч либо бросает чуть ли не с центра.
— И надо играть корректней, — добавил Антон. — Сколько штрафных они нам набросали! Взять хотя бы Иво. На кой черт ты вытолкнул тогда малого с площадки?
— Он сам налетел на меня, — оправдывался я.
— Брось трепаться! — рявкнул Фред. — Я прекрасно видел, как ты его пихнул.
— Что оставалось мне делать! Как только мяч у меня, он бьет не по мячу, а сразу по пальцам.
— Ну так и бей его тоже по пальцам, но не нарывайся на замечания.
— Конечно, тебя никто не бьет по пальцам! — огрызнулся я на Антона. — Сам играешь как лопух, только и соображения, что закинуть мяч в корзину, когда его тебе дадут прямо в руки.
— Ты сам лопух! — отбрехнулся Антон. — Я-то хоть могу в корзину попасть. А вот ты лопух лопухом: и играешь и бросаешь как лопух. Я даже не пойму, как это у тебя получился крюк.
— Еще бы! — парировал я. — Умение мыслить никогда не было твоей сильной стороной.
— Заткнись! — налетел вдруг на меня мой добрый друг Фред. — По морде схлопочешь! Если бы ты играл, как он, мы бы уже давно вышли вперед.
Я отошел в сторонку и не удержался, чтобы не сказать:
— Только при одном условии: если бы и ты тоже играл, как он.
— Бросьте, ребята, грызню! — прикрикнул Эрик, чей авторитет был для нас сейчас непререкаем. — Еще не все потеряно. Более точные передачи, продуманные броски, и дело пойдет.
Лиепинь не вмешивался. Стоял и усмехался в бороду. Я слышал, как он тихонько сказал Эрику:
— Пускай их выговорятся. Кое-кто из них еще не усвоил, что баскетбол — игра коллективная.
Не усвоил! Больно надо мне чего-то усваивать, если каждый корчит из себя ангела, а тебя считает распоследним грешником.
Перед самым началом второй половины игры начал моросить дождик. Небо наглухо заволокло тучами, и на то, что скоро прояснится, надежды не было.
Патриоты вецмилгравской школы кричали, что игру надо продолжать. Ведь их любимая команда была впереди. Решили играть дальше.
Мы с Янкой сидели в резерве.
Во второй половине игры нам и вовсе не везло. Не помогла и дискуссия в перерыве, в которой каждый раскрывал ошибки товарищей. Как только вышли на площадку, все сразу было забыто и пошло по-старому.
На восьмой минуте Лиепинь выпустил меня на площадку вместо Роберта. Счет был уже 31:44.
Когда глядишь со стороны, видишь ошибки другого. Когда играешь сам, все иначе. Чем больше стараешься сознательно не допускать ошибок, тем больше их делаешь. В игре нельзя думать. Нету на это времени. Весь мыслительный процесс должен быть в крови и притом четким, как программа для вычислительной машины. Глаза и уши непрерывно и автоматически воспринимают информацию. Едва мяч коснется твоих рук, мозг выдает точное решение, и дальнейший путь мяча уже известен. Баскет не шахматы, где можно обдумывать ход за ходом.
Я играл как умел.
По-прежнему моросило. Мы были насквозь мокрые от дождя и пота. Кеды скользили, и Эрик первый шлепнулся на пол.
Разношерстная публика орала от восторга, когда наши дела шли плохо, и возмущенно голосила, когда мы набирали очки. Только горн прекратил свое мерзкое верещание. Наверно, дополна налился водой, и шкет был не в силах его продуть.
Превосходство наших соперников было очевидным. Игра шла преимущественно у нашего щита. Время от времени Эрик с Фредом делали приличный рывок, и мы неслись на другой конец площадки, чтобы тотчас откатиться назад, когда вецмилгравцы ринутся в контратаку.
До конца оставалось пять минут, когда Лиепинь вместо меня выпустил Янку. Бедняга продрог в ожидании своей очереди.
Я уходил с площадки и в этот момент заметил Диану. Вот этого я уж никак не ожидал.
Она в коричневом плаще сидела неподалеку от мальчишки с горном и над головой держала цветной японский зонтик. Должно быть, она пришла недавно. Не то я ведь заметил бы ее раньше!
Мне было неприятно, что она видела, как я слабо играл во втором периоде.
Я пошел не к своим, а к ней.
— Привет, Диана! — издали крикнул я и почему-то ощутил неловкость, не имевшую отношения к слабой игре.
— Чао, Иво! — весело отозвалась она. — Иди под зонтик.
— Все равно промок, — вытолкнул я запыханно. — Хоть под зонтом, хоть без.
Примостился рядом, и она все-таки стала держать зонт надо мной. Теперь дождь попадал мне только на правое плечо и колени.
— Как ваши дела?
— Наверно, уже продули. Тридцать восемь — пятьдесят четыре. Нам чертовски не везет.
— На чужой площадке играть трудней, верно? Непривычно, да? Да у них тут еще и болельщиков куча. За вашу команду болею одна я и к тому же еще не умею как следует кричать.
— Площадка совсем неплохая, — сказал я. — И эти ребятишки на скамейках могут орать сколько угодно. Просто они сильнее нас.
Она достала из сумочки платок и протянула мне.
— Оботри лицо!
— Не хочу, — сказал я. — Испачкаю твой платочек.
— Да бери же, — настаивала она.
— Не хочу пачкать твой платок.
Я вытер лицо майкой.
— Нет так нет, — сказала она и спрятала платок в сумку.
Раздался финальный свисток, команды выстроились и прокричали, что положено.
