Когда загудел селектор, Элис занималась.
— Лиз, ты не подойдешь? — попросила она. — Скорее всего это тебя.
Элизабет подошла.
— Да?
— Лиз, к тебе тут молодой человек.
О Господи.
— Как его зовут? — В ее голосе звучала досада, а в голове мелькали привычные отговорки. Мигрень! Давненько она не пускала ее в ход.
Дежурная откровенно забавлялась:
— Его зовут Эдвард Джексон Хамнер. И не какой-нибудь, а младший, — она перешла на шепот. — И носки у него разного цвета.
Элизабет теребила ворот халата.
— Бог ты мой. Скажи ему, что я сию минуту выйду. Через минуту. Нет, через две, хорошо?
— О’кей, — удивилась дежурная. — Ты там смотри не лопни.
Элизабет сорвала с вешалки брюки. Передумала, схватила короткую легкую юбочку. Взвыла, нащупав на голове бигуди, и начала их выдергивать.
Элис наблюдала за ней, не говоря ни слова, а потом еще долго задумчиво глядела ей вслед.
* * *
Он был все такой же, нисколько не изменился. Зеленая армейская куртка по виду на два размера больше.
Одна дужка очков замотана изолентой. Джинсы стоят колом. И, конечно, носки… один зеленый, другой коричневый.
И все предельно ясно: именно он, такой вот, ей и нужен.
— Где ты раньше был? — спросила она, идя ему навстречу.
Он заложил руки в карманы куртки и смущенно улыбался.
— Я решил дать тебе возможность развлечься. Присмотреться к другим парням. Сделать выбор.
— Я уже сделала.
— Отлично. Может, в кино сходим?
— Все что угодно.
* * *
С каждым днем она все больше убеждалась в том, что не было второго такого человека, который бы так безошибочно угадывал ее настроения и желания. Их вкусы во всем совпадали. Если Тони нравились фильмы с насилием, вроде «Крестного отца», то Эд предпочитал комедию или «бескровную» драму. Однажды, когда она хандрила, он повел ее в цирк, и это был полный восторг. Если они договаривались позаниматься вместе, то действительно занимались, а не просто слонялись по третьему этажу Дома студентов. На танцплощадке он был особенно хорош в старых танцах, которые она так любила. Они даже взяли приз за номер «Когда мы были молодыми». А еще он понимал, когда ей хочется дать волю страсти. Он никогда не давил, не подгонял. С другими парнями у нее было такое чувство, будто все кем-то расписано: от прощального поцелуя в щечку (свидание № 1) до совместной ночи в квартирке друга (свидание № 10). У Эда были собственные апартаменты на Милл-стрит. Элизабет часто приходила туда, и ни разу у нее не возникло ощущения, что она попала в любовное гнездышко провинциального Дон Жуана. Он ничего не требовал. Он хотел того же, чего хотела она, и именно тогда, когда она хотела. Одним словом, их роман бурно развивался.
Возобновились занятия после зимних каникул. Элис с головой ушла в свои дела. Элизабет украдкой посматривала на соседку, которая с озабоченным видом теребила в руках большой конверт. Лиз подмывало спросить, не случилось ли чего, но так и не спросила. Да и что спрашивать — скорее всего в конверте были результаты очередного эксперимента по биохимии.
Когда они возвращались из ресторана, пошел сильный снег. Эд остановил машину у двери общежития.
— Завтра у меня?
— Да. Я приготовлю кукурузные хлопья.
— Отлично, — он поцеловал ее. — Я тебя люблю, Бет.
— А я тебя.
— Может, останешься на ночь? — вопрос был задан как бы между прочим, — Я о завтрашнем вечере.
— Как скажешь, Эд.
— Ну и чудно. Спокойной ночи.
— Тебе тоже.
Элизабет вошла к себе на цыпочках, но Элис не спала, она сидела за письменным столом.
— Элис, ты что это так поздно?
— Мне надо с тобой поговорить, Лиз. Об Эде.
— А в чем дело?
Элис тщательно подбирала слова:
— Боюсь, что, когда я закончу, между нами все будет кончено. Мне бы этого очень не хотелось, поэтому выслушай меня внимательно.
— Тогда, может, не стоит начинать?
— Я все же попробую.
Возникшее было у Элизабет чувство любопытства сменилось гневом:
— Уж не шпионила ли ты за Эдом?
Элис встретилась с ней взглядом и промолчала.
— Ты завидовала?
— Нет. Если бы я тебе завидовала, я бы давным-давно отсюда съехала.
Элизабет была обескуражена. У нее не было оснований не верить подруге. Ей вдруг стало не по себе.
— Меня насторожили два момента, связанные с Эдом Хамнером, — начала Элис — Первое. Ты написала мне подробное письмо о смерти Тони и упомянула о том, как, мол, удачно мы с ним встретились в «Лейквуд Тиэтр»… как он после этого сразу примчался в Бутбэй и помог тебе обрести почву под ногами. Так вот, Лиз, мы с ним не встречались. Меня там близко не было.
— Но…
— Но как же он узнал о смерти Тони? Понятия не имею. Во всяком случае, не от меня. И второе. Его так называемая эйдетическая память. Лиз, неужели ты это серьезно? Да он не помнит, в каких он носках!
— Это совсем другое, — сухо возразила Лиз, — Это…
— Летом Эд Хамнер был В Лас-Вегасе, — спокойно продолжала Элис, — Вернулся он в середине июля и снял номер в мотеле «Пемакид» на берегу Бутбэйского залива, сразу за городской чертой. Он словно ждал, когда тебе понадобятся его услуги.
— Абсурд! И откуда ты знаешь, что Эд был в Лас-Вегасе?
— Перед началом учебного года я встретила Шерли Д’Антонио. Она подрабатывала в ресторане Пайнса, как раз напротив театра. Эда Хамнера там близко не было. Тут мне окончательно стало ясно, что тебя водят за нос. Я пошла к отцу, все ему рассказала и получила «добро».
— На что? — не поняла Элизабет.
— На то, чтобы обратиться в частное сыскное агентство.
Элизабет резко вскочила.
— Все, Элис. Довольно.
Сейчас она сядет на автобус, идущий в город, и проведет эту ночь с Эдом. Она давно была готова к такому повороту.
— Тебе не мешало бы все знать, — сказала Элис — А там уж делай свои выводы.
— Я знаю только то, что он хороший и добрый, а…
— А любовь слепа, да? — Элис горько усмехнулась. — А что, если я тебя тоже по-своему люблю? Тебе это никогда не приходило в голову, Лиз?
Элизабет внимательно на нее посмотрела.
— В таком случае твоя любовь проявляется весьма странно. Что ж, продолжай. Возможно, ты права. Возможно, ты заслужила такое право. Я тебя слушаю.
— Ты с ним знакома тыщу лет, — тихо произнесла Элис.
— Я… что ты сказала?
— Публичная школа 119 в Бриджпорте, штат Коннектикут.
Элизабет онемела. Она шесть лет прожила с родителями в Бриджпорте, на новое место они переехали в год, когда она закончила второй класс. Да, она ходила в школу 119, но…
— Элис, ты в этом уверена?
— А ты его не помнишь?
— Естественно, я его не помню! — Однако память услужливо напомнила ей первое ощущение, что где-то она видела Эда.
— Хорошенькие болоночки не помнят беспородных щенков. Вы с ним учились в первом классе. Он мог в тебя по уши влюбиться. Может, он сидел на задней парте и глаз с тебя не сводил. Или посматривал издалека во дворе школы. Ничем не примечательный недопесок в очечках, с металлическими скобками на передних зубах. Конечно, ты его не запомнила, но он-то тебя наверняка запомнил.
— Что еще?
— Сыскное агентство нашло его по отпечаткам пальцев, дальше было просто: найти тех, кто его знал. Агента, которому поручили это дело, некоторые моменты ставили в тупик. Меня тоже. Жутковатые, прямо скажем, моменты.
— Ну еще бы, — мрачно отреагировала Элизабет.
— Эд Хамнер-старший был прирожденный игрок. Работал в шикарном рекламном агентстве в Нью-Йорке. Увез он семью в Бриджпорт с такой поспешностью, словно скрывался от преследования. По словам агента, ни одна крупная игра в покер не проходила без его участия. Во всех казино он оставил свой след.
Элизабет закрыла глаза:
— Да, эти люди честно отработали свои доллары — вон сколько грязи.
— Тебе виднее. Короче, в Бриджпорте отец Эда попал в новую заварушку. Он занял кругленькую сумму у какой-то местной акулы. Это для него кончилось двумя переломами. По словам агента, на несчастный случай непохоже.
— Что еще? Избиение ребенка? Растрата казенных денег?
— В 1961 году он перебрался в Лос-Анджелес, все та же реклама. До Лас-Вегаса уже было рукой подать. Он стал летать туда на субботу-воскресенье. Проигрывался в пух и прах. А затем он стал брать с собой Эда-младшего. И сразу начал выигрывать.
— По-моему, ты это все сочинила. От первого до последнего слова.
Элис положила перед собой досье.
— Здесь все материалы, Лиз. Возможно, кое-что из этого суд изъял бы из дела за недоказанностью состава преступления, но агент уверен: людям, с которыми он встречался, не было смысла говорить неправду. Эд-старший называл сына «мой талисман». Поначалу никто особенно не возражал против присутствия ребенка за игральным столом, хотя это было нарушением закона. Слишком желанным клиентом считался Эд-старший. Со времени, однако, тот перешел на рулетку, причем ставил исключительно на «чет-нечет» или «красное-черное». Так вот, к концу года перед мальчиком закрылись двери всех казино. Тогда его отец переключился на другую игру.
