— Пожалуй, ты была права насчет зверя.
— Нет. Рогген ни за что бы ее не бросил. — Зана хлопнула Волькера по плечу. — И ты же сказал, она может пригодиться.
— На худой конец, мы ее можем съесть, — заявил Лугаш, проталкиваясь мимо них.
Подъемник — платформа, подвешенная на шкивах и толстых канатах, сплетенных из волоса червя, — понес их вниз, к далеким улицам, с просто-таки возмутительной скоростью. Весь спуск Волькер чувствовал, как съеденный недавно хлеб пытается выбраться наружу.
Город оказался целым лесом высоких, покачивающихся башен-щетинок, высящихся над узкими, извилистыми улочками. Пешеходные мостки из чешуек и волосков соединяли башни с улицей и друг с другом. Снизу это выглядело огромной паутиной, полной цвета и звука. Зеркальные пластины на башнях отражали свет фонарей вниз, на улицы, и вверх, в небеса. Даже ночью Шу’голь был светел, как днем.
— Они так боятся темноты? — спросил Рогген, озираясь. Люди сновали туда-сюда по растрескавшимся, неровным улицам. Земля под ногами подрагивала, Волькер то и дело спотыкался. Да уж, тут нужно время, чтобы привыкнуть.
— Не темноты, а того, что в ней, — сказал он, закинув за плечо винтовку. — Однажды скавены захватили город, и жители боятся, что это случится снова. И не без повода, подозреваю. — Он указал на подножие ближайшей башни, к которому были прибиты косматые шкуры. — Здесь еще есть скавены, глубоко в черве. Глодают его, как и все остальное.
— Мы охотимся на них в сезон кровотечений, — раздался чей-то голос, негромкий, но сильный, с гортанным акцентом. Волькер и остальные обернулись. К ним направлялась женщина в просторной мантии и чешуйчатых доспехах. По кайме ее балахона бежали извилистые, червеобразные символы, а на каждой чешуйке брони был выгравирован молот, знак Зигмара. Женщина была бледна, как и все обитатели Шу’голя, и ее длинные волосы оказались почти белыми, хотя она, пожалуй, была моложе Волькера. — Когда брюшные шахты расширяются и становятся скользкими, мы спускаемся в Олгу’голь и сжигаем накопившуюся за год заразу.
— Олгу… — Рогген безуспешно попытался воспроизвести непривычное произношение. Грабелька, чирикнув, потерлась клювом о плечо хозяина, и он рассеянно потрепал зверя по шее.
— Корчащееся Море, — пояснила женщина и наклонила голову. — Я Ниока Су’ал’голь. Я ждала вас. — Она поклонилась, положив кулак на ладонь. Руки женщины скрывали тяжелые рифленые перчатки с крагами, в волосах позвякивали серебряные колокольчики, выводящие при движении благозвучные напевы. — Да благословит и защитит вас Заг’мар. — Она выпрямилась. — Строитель прислал весть. Я провожу вас в Либрарию Вурмис.
— Ты имеешь в виду Грунгни? — спросил Волькер. Конечно, бог позаботился о том, чтобы их ждали. Грунгни, похоже, ничего не пускал на самотек.
Женщина кивнула:
— Строитель, да. Идем. Вам, верно, не терпится ее увидеть. — Она развернулась. Волькер переглянулся с остальными, откашлялся…
— Что увидеть?
— Книгу, — пояснила женщина, словно обращаясь к ребенку. Интересно, подумал он, народ червя весь такой… немногословный? Хотя, может, это в процессе перевода что-то потерялось.
Волькер замешкался, и Зана отодвинула его в сторону:
— Какую книгу?
— Книгу дуардинов. — Ниока нахмурилась. — Иначе зачем вам идти в библиотеку?
Зана, пожав плечами, посмотрела на Волькера.
— Она права. — И кивнула Ниоке: — Веди.
Лугаш шагнул между ними.
— Секундочку. Почему мы должны доверять ей? Может, она шпион. — Он зыркнул на Ниоку. — Собралась заманить нас в засаду, а?
— Будь так, едва ли я призналась бы потому, что ты спросил, — резонно заметила Ниока.
Лугаш моргнул.
— Точно подмечено. — Он фыркнул. — Я буду следить за тобой.
— Хорошо. Значит, ты не потеряешься. — Ниока приглашающе повела рукой. — Держитесь вместе. В это время года город переполнен, и чужаки легко сбиваются с толку и с дороги.
Пока они шли, Волькер изучал все вокруг с точки зрения инженера. После освобождения Шу’голь разросся и вверх, и вширь — по крайней мере, так Волькеру рассказывали. Народу на улицах было не меньше, чем в Вышнем городе, хотя обитатели червя выглядели куда менее миролюбивыми. Бойцы вольной гильдии в серой форме патрулировали улицы наравне с членами грозной Щетинной Стражи, которые щеголяли в черных балахонах и полированных доспехах. Стражники носили глухие шлемы, украшенные извивающимися щупальцами, и кольчужные капюшоны, придающие еще более угрожающий вид.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Волькер отметил, что атмосфера между двумя группами накалена. Тут и там сверкали враждебные взгляды, на углах собирались и быстро рассеивались кучки недовольных. Нет, город далеко не был пороховой бочкой, но и дружелюбным его никто бы не назвал.
Как и в Вышнем городе, на узких улочках теснились, мешая проходу, всяческие торговцы. Некоторые были местными, но и чужаков встретилось немало, включая и мрачных дуардинских купцов, продающих оружие и инструменты, и кочевников в пестрых балахонах, торгующих пряностями и солью. Волькер увидел даже покрытого шрамами бывшего солдата вольной гильдии со странными драгоценностями, все еще попахивающими морским дном, и тощую женщину со впалыми щеками, предлагающую религиозные трактаты. Одну брошюру она даже сунула ему в руку прежде, чем Волькер успел увернуться, со словами:
— Нагаш есть всё, брат, и все объединятся в нем. В смерти все равны — и все в безопасности…
Лугаш выплюнул проклятие, напугав женщину, которая поспешно исчезла в толпе. Дуардин покачал головой:
— У вас, человечков, слишком много богов.
— Я почитаю одного, — сказал Волькер, потянувшись к амулету. Нагашиты были тут не единственной конфессией. Он заметил белые мантии и золоченые маски шествующих гуськом, склонив головы и скрестив руки, хишиитов, а затем — сборище растрепанных лесных невест, распевающих жутковатые гимны во славу Леди Листвы на ближайшем углу.
Ниока, заметив движение Волькера, улыбнулась, явно довольная:
— Ты один из Посвященных?
— Я… да, — сказал Волькер. — Как и ты, полагаю. — Он мотнул головой, имея в виду ее доспехи. Женщина кивнула.
— Я ношу молот во имя его, и ношу с гордостью. — Всплеснув руками, она метнула косой взгляд на лесных невест. Они как раз начали дикую пляску, привлекая толпу. — Я обращала его врагов в зерно для небесных мельниц! — Ошеломленный, Волькер взглянул на Зану, которая мрачно улыбнулась. Выходит, Ниока — боевая жрица! Как старый Брат Зиска. Остается надеяться, что не такая же сумасшедшая. Хотя, возможно, нужно быть немножко безумным, чтобы поселиться на спине монстра.
Сумасшедшая или нет, Ниока — а может, ее облачение — вызывала уважение. Люди уступали ей дорогу, кланяясь и рисуя в воздухе знак молота. Даже нагашиты пятились, пускай и без улыбок. Как и в Вышнем городе, здесь разрешалась любая вера, хотя лишь одна по-настоящему почиталась. Это было понятно по уличным алтарям, стоявшим тут в изобилии.
Не одного Волькера интересовали окрестности. Рогген тоже вовсю вертел головой, явно впечатленный. Он крепко сжимал поводья Грабельки и, когда демигриф вдруг резко рванулся в сторону, едва не упал. Животное подскочило к зловонному прилавку, за которым очкастый купец торговал экзотическими зверьками: детенышами морских змеев мордракхов в стеклянных бутылях, чешуйчатыми яйцами перитона и даже сидящим на цепи гирльвом.
Колыхнув колючей гривой, гирлев рыкнул разок на демигрифа — и спрятался между корзинами с яйцами. Яркие птицы в клетках пронзительно закричали и забились при приближении Грабельки, но демигрифа интересовали только шелудивые крысоволки, скорчившиеся в тяжелых деревянных клетках. Тараторивший доселе без удержу, торговец споткнулся и замолчал, глядя на с трудом оттаскивающего «лошадку» Роггена.
Крысоволки завизжали, молотя лысыми хвостами и грызя решетку. Эти существа были чуть мельче грифопсов, но свирепостью сильно превосходили их. Рогген, сделав знак торговцу, потянулся к кошельку. Волькер не слышал, о чем они говорили, однако догадывался — судя по прежним аппетитам Грабельки.
