– Я Хортелл. Управляющий. – Кудрявый человек внимательно оглядывал Лилю, и она тоже окинула взглядом его застёгнутый на все пуговицы камзол. – Ты катьонте?
– Поставь её туда, куда сочтёшь нужным, – сказал устало кир Мотлон. – Бакоса отправь по лавкам. Я устал от бурды в трактирах.
– Новая горничная? – спросила женщина в тёмно-синем платье и кружевном переднике с карманами. – Я Дегалта. Экономка.
Лиля сидела на кухне, наслаждаясь горячей свежей кашей из риса с тыквой, а Хортелл разглядывал её бумаги, одобрительно кивая рекомендациям.
– О! – Лиля обернулась на возглас. В проёме стояла девушка в форменном платье с бокастой рыжей тыквой в руках. – Новенькая? Я Арелта! Здравствуй! Кто ты и откуда?
Лиля улыбнулась. Она могла по-разному ответить на этот вопрос.
– Я издалека, – сказала она. – Аж из самого Чирде, представляешь?
В доме, красивом, но довольно запущенном, витал какой-то дух уныния, и причина стала понятна Лиле чуть позднее, когда, познакомившись с ещё одним катьонте, Териллом, она с Арелтой сидела в комнатке на женской половине.
– Она полтора года назад умерла, – вздохнула та. – Он пить начал. Проиграл сначала половину эйнота, но отыгрался. Теперь вот дом... Ездил в Эдеру, пытался по знакомым набрать денег. Бакос потом расскажет, что у него получилось. Он, знаешь, без карт теперь не может.
– А дети у них были?
– Была дочь. Малышкой умерла. Он тогда и начал... – Арелта оттопырила мизинец и большой палец и вскинула руку к шее. – А теперь... совсем. Видишь, как нас мало? Он замкнулся, как моллюск в раковине.
– А ты? – спросила Лиля, развязывая мешок. – Откуда?
– Я из-за горы, – хихикнула Арелта, показывая в сторону северного склона. – Эйнот кира Соми. Мы, в общем-то, в деньгах не то чтобы нуждаемся, но папа надеялся, что я присмотрю себе кого... из городских.
– И ты присмотрела?
– Да, – улыбнулась Арелта. – Он из севас, и родители у него хорошие. Не против брака с катьонте. Ну, я пока присматриваюсь. И он тоже. Кир в основном по делам ездит, пытается положение поправить, так что Дегалта часто отпускает. Но смотри, у нас тут строго. Вечером за ворота – ни-ни. У нас тут опасно. Порт, знаешь... Моряки пьяные...
Лиля кивнула. Маргинальный, значит, там район.
– Слушай, ты ярмарку пропустила. Мы могли бы погулять. Следующие гуляния только к празднику Нового Года будут. О! – Арелта просияла. – У крейта скоро дочка появится! Будут гуляния дня на три! Погуляем?
– Да. А почему ты считаешь, что дочка? – Лиля сложила вещи и бельё в комод и удивлённо повернулась к ней.
– А у креи только девочки рождаются, – махнула рукой Арелта. – Трое уже.
– Ну, знаешь, тут дело случая, – улыбнулась Лиля. – И пол ребёнка, говорят, от мужчины зависит.
– Да? Разве не наоборот? – Лиля покачала головой, и Арелта озадаченно пожала плечами. – Ну, какая разница. Можно только пожелать удачи нашему солнцеликому крейту! – рассмеялась она.
Дом действительно был запущенным. Лиля обошла все спальни женской половины, обнаружила там пыль и паутину, и спросила у Арелты, почему там не убирают, но та лишь пожала плечами. Хортелл ревностно следил лишь за состоянием своей ливреи, а Дегалта часто страдала от приступов мигрени. Терилл был довольно ленив, но Лиля скоро обнаружила, что, если достаточно яростно рявкнуть на него, он начинает двигаться.
25. Пять каштанов в кармане
– Тут всё по-другому было, – сказала Арелта как-то раз, когда они возвращались короткой дорожкой через рощу олли с полными корзинками продуктов. – Когда кира была жива, у нас и гости были, и чистота, и все были бодрыми. А когда её не стало, всё разладилось. Каждый сам по себе теперь.
Как бы оно ни было теперь, Ларат сказал работать добросовестно, а пыль и паутина с этим понятием сочетались крайне плохо.
Злобно рявкая, Лиля с помощью Терилла разобралась с пауками на женской половине, а на мужской к ним присоединился ещё и Бакос.
– Ну и пылища, – причитал он, чихая и вытирая глаза. – Я же теперь опухну!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Опухни! – рычала Лиля, выгребая из угла за комодом ворох опавших листьев. – Довели дом!
Хортеллу не очень нравилась эта её активность, потому что она означало наличие упущений в его работе. Он ходил недовольный, а в конце первой недели недодал Лиле десять медяков. Не то чтобы она крайне нуждалась в этих медяках, но, заглянув в книгу, куда он вписывал жалованье, она обнаружила пометку "оштрафована за плохую работу".
Лиля сидела, задыхаясь от негодования, на своей кровати. Больше никакой самодеятельности. Жаль, тут нет прописанного устава, иначе она бы устроила ему забастовку, выполняя только то, что им предписано, и ни на шаг не отступая от правил.
Ладно. Она надеялась на похвалу, но её порыв не оценили. Добросовестно – не значит сбиваясь с ног. Добросовестно – значит вдумчиво, качественно, так, чтобы не было стыдно.
– Ты медленно работаешь, – заметил Хортелл, возвышаясь над Лилей, и она подняла голову от ложки, которая сияла, будто не отражала свет, а сама его излучала.
– Я очень добросовестно выполняю то, что ты поручил мне, – сквозь зубы процедила она с милой улыбкой. – Чищу серебро. Посмотри!
– Ты доведёшь его однажды, – сказала Арелта вечером, когда они болтали перед сном, как обычно.
Она оказалась права. В одно прохладное утро в середине осени молочник, что привозил им бидон с молоком по средам и субботам, приехал пьяным, и Лиля, которая как раз вышла из купальни, с удивлением наблюдала, как он лобызается с Териллом, вместо того чтобы, как обычно, угрюмо пробурчать что-то и продолжить маршрут. Терилл метнулся в дом, и Лиля подошла к молочнику.
– Небеса милостивы! – воскликнул он в небо, растопыривая волосатые пальцы в исступлённом восторге. – Род крейта продолжится!
– За это надо выпить! – воскликнул Бакос, подбегая к воротам за Териллом, потрясающим перед собой бутылкой. – Ура!
– Ура! – заорал молочник, прикладываясь к горлышку.
Лиля хмыкнула. Ещё пара дворов – и организм не выдержит переполняющего его восторга пополам с дасо и тем, чем его ещё поили на всём пути по берегу кирио.
– Вы бы поосторожнее, – предупредила она парней, которые с радостными восклицаниями передавали друг другу бутылку. – Так пьёте, как будто это у вас сын родился.
– Отстань, зануда, – сказал моментально захмелевший на голодный желудок Терилл, но сразу спохватился. – Ой... Прости!
Лиля вернулась в дом. Дегалта с Арелтой уже были в курсе новостей и радостно смеялись на кухне.
– Будет праздник на неделю, не меньше! – Арелта раскраснелась, глаза горели. – Ярмарки, представления в городе!
Их восторг оказался заразителен, но вечером Лилю ждало горькое разочарование.
– Ты не заслужила выходной, – сказал Хортелл, чьи духи не смогли перебить запах бренди, когда Лиля, нарядившись в приличное серое платье, поднималась по лестнице с этажа катьонте. – Ты остаёшься.
– Но Дегалта сказала, что я могу пойти со всеми!
– Ты всё слышала.
Лиля вернулась в комнату и сидела на кровати, кипя от злости. Напыщенный малограмотный болван!
Дегалта вернулась поздно, весёлая, под руку с Арелтой, а парни приехали на другом извозчике ещё позже, пьяные в зюзю.
– Весь город гуляет, – радостно улыбалась Арелта, снимая сапоги. – На площади выступают артисты из театра крейта, представляешь? На углах разливают пиво и вино. Бочки из подвалов замка!
– Я понимаю, почему крейт может радоваться, – угрюмо сказала Лиля, которая весь вечер уговаривала себя, что ничего интересного в этом карнавале нет. Что она, карнавалов не видела? – Но почему радуется простой народ?
– Ну ты что! Во-первых, повод отпраздновать. Ну и радостно, что династия не прервётся! Ты знаешь, что бывает, когда у крейта не остаётся наследников? В конце Второго Рода, говорят, весь Арнай восстал, когда на трон посадили крейта Тиссея! Его брат умер, не оставив сына, и народ горевал... По преданиям, война за трон шла двадцать лет!
