– Почему всё так сложно, Ларат?
– Тадел будет разузнавать о тебе. Он заинтересовался моими делами, когда ему прислали новость о моей женитьбе на Алад.
– Алад? – воскликнула Лиля, подаваясь вперёд. – Так ты выбрал её?
– Ну... – сказал Ларат, почёсывая пальцем бровь. – Тут такое дело...
Лиля изумлённо рассмеялась. У него было лицо, как у Витька, когда он смотрел на Натку.
– Кир Бинот размяк, – удовлетворённо констатировала она. – Юная кирья Ирэл лишила тебя силы воли.
– Не смей надо мной потешаться, – серьёзно сказал Ларат. – Я человек и подвержен страстям. Тебе ли не знать.
О, да. Лиля знала. Прекрасно знала. Она удручённо скосила челюсть и откинулась на спинку диванчика.
– Не буду. Клянусь не потешаться над тобой. Ларат, а нельзя как-то проще?
– Следы дамы крейта должны затеряться. У нас с братом очень напряжённые отношения. Он озлоблен на то, что отец выдал мне столько полномочий. Если он доберётся до тебя, то начнёт разузнавать подробности того, чем ты занималась в Чирде, пока жила у меня, и может всплыть... разное. Я предпочитаю не рисковать репутацией. Ты согласна?
– А у меня есть выбор? – спросила Лиля.
Ларат развёл руками и удручённо покачал головой.
– Только если солнцеликий крейт приедет и заберёт тебя во дворец.
Талли уехала в полдень, вытирая слёзы под вуалью рукавом роскошного платья. Лиля стоялау ворот в сиротском сером чепце и махала ей вслед.
Ларат, бодрый, как обычно, сидел в гостиной с чашкой ачте, когда она вернулась в дом.
– Не грусти. Она не будет ни в чём нуждаться. Через четыре дня в какой-нибудь рощице она сменит наряд и станет Талли, и в Чирде её ждёт место ками моей жены.
– Она очень бойкая, – вздохнула Лиля. – Любит прыгать и вертеться.
– Оно и к лучшему, – хмыкнул Ларат. – Я собираюсь баловать Ирэл, и расторопность будет весьма уместна.
Его взгляд слегка затуманился, и Лиля с подозрением вгляделась в лицо кира Бинот.
– У тебя... Не может быть. Её же оберегают, как зеницу ока!
– Сорвал один... невинный поцелуй, – сказал Ларат, поглаживая подбородок. – Просто чтобы убедиться.
Лиля усмехнулась про себя. Он не любил говорить о своих слабостях. Ирэл, видимо, стала как раз такой слабостью.
– Ладно. Что мне нужно делать?
– Ничего. Работать усердно. Нам придётся расстаться на время, но я буду следить за твоей судьбой.
Лиля грустно сидела в комнате Талли, разглядывая скромное коричневое платье. Чепец, натянутый по самые брови, удручающе, просто невозможно серый, делал её лицо бледным, как сырое тесто, и Ларат, оглядев её, удовлетворённо кивнул.
– Отлично. С этого дня ты Дарниетилмекринта Лиллен. Ты не умеешь танцевать и не знаешь арнайского, можешь немного читать и начертить своё родовое имя.
– Начертить... родовое... имя? – с ужасом переспросила Лиля. – Да... Ма... Метилэтилкримента? Что? Откуда это?
– У тебя фальшивые документы. Не переживай. Это никому не интересно. Попечитель этой новой Лиллин – мой камьер. Сегодня ты едешь в дом кира Белтен. Дальше уже – как карта ляжет.
Лиля ходила по красивому добротному дому, прощаясь с ним. Время от времени внутри вскипал протест, который она сразу же унимала. Ей платят не за протест. И дом она получит не за протест, а за следование указаниям Ларата. Самодеятельность может дорого обойтись ей.
Нет, Ларат не относится к ней, как к вещи. Он назвал её другом, и он прекрасно понимает, что она не одна из местных девочек-припевочек, которые вряд ли выживут, оказавшись на улице, по которой сейчас вёз её небольшой наёмный экипаж. Вернее, они выживут чисто физически, но без поддержки мужчины не смогут подняться, как вьюнок не может залезть наверх без опоры. Сильные, независимые – становятся актрисами вроде Олиэн, которым не страшны удары судьбы, которые восстают из пепла и двигаются вперёд, а нежные, милые, скромные остаются растоптанными цветами лежать на обочине этой жестокой разъезженной дороги, упавшими из корзинки персиками закатываются под безучастные колёса движущихся повозок.
Она вспомнила персик, укатившийся к сапогу Джерилла, и закрыла глаза. Они были словно две шестерёнки одного механизма, они пульсировали в одном ритме, в одном темпе, сливаясь, как единое целое, даря и получая. Как такое возможно? Это было откровением для Лили – то, что может быть вот так. Ладно. Прошло. Забыто. К чему это разгорающееся сейчас пламя? Они в буквальном смысле люди из разных миров. Слава высоким небесам, обошлось без последствий.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Коляска остановилась перед небольшим домом. Лиля огляделась, поправляя на спине мешок с немногочисленными вещами.
– Пойдём, милая, – сказала ей женщина в приличном платье. – Я кира Белтен. Наша катьонте вышла замуж, и я рада тебе. Пойдём, покажу тебе комнату.
Лиля шла по дому, разглядывая обстановку. Кира довела её до небольшой комнатки в конце коридора и махнула рукой.
– Вот. Муж сказал, что ты очень усердная. Мы одеваемся сами, так что на тебе будет только завтрак, обед, ужин, уборка, уход за платьем и покупки.
Лиля в ужасе повернулась к ней, не веря своим ушам. Домработница... Опять эта уборка! Ларат, по-видимому, издевается... Она прокашлялась.
– Кира Белтен, я тут одна? Больше катьонте нет?
– А зачем ещё? – удивилась кира Белтен. – Нас всего трое. Я, муж и сын. Дочь вышла замуж в прошлом году. У тебя отличная рекомендация, думаю, ты справишься.
Лиля справлялась. Она справлялась изо всех сил, таская воду из купальни, отдраивая полы, договариваясь с лавочниками и торговцами на ярмарке о доставке, потому что юный кир Белтен очень любил поесть. "Здоровенный лоб", – думала она, нарезая морковь, от которой её руки становились оранжевыми, и бегая по кухне между закипающей похлёбкой и большой чугунной формой с рагу в печи. К концу второй недели она уже готова была прибить этого сынка, который только и делал, что дочиста поджирал её стряпню, опустошал погреб и таскал грязь на башмаках, разнося её по всему дому.
– Кира Белтен, а чем занимается твой сын? – спросила она однажды, балансируя на стуле и вытирая пыль с рамы пятнистого зеркала над камином.
Кира подняла голову от вышивки.
– Вникает в дела отца, – исчерпывающе ответила она.
Лиля ждала весточки от Ларата, но её всё не было. Обещанные две недели прошли, а она так и горбатилась, пытаясь отстоять этот небольшой дом перед лицом неумолимо разрушающего его времени и грязью с ботинок одного недотёпы-переростка.
– Кира Белтен, вам сюда бы парня-катьонте, – сказала она, в очередной раз поправляя разболтанные петли шкафчика на кухне. – Этот дом в одиночку не вытянуть.
Кира Белтен покивала, но ничего не изменилось. Кир Белтен же отсутствовал целыми днями, и Лиля так и не понимала, чем же он таким занимается, пока однажды не наткнулась на него в прихожей. Исходивший от него запах всё расставил по местам. Ясно. Тихий алкоголик...
Записка пришла на семнадцатый день, когда Лиля готова была взорваться. Дебелый олух ущипнул её в прихожей, и, если бы не обещание не отсвечивать, данное Ларату, она бы вломила этому бесполезному сынку так, чтоб всю жизнь помнил.
– Ох, милая, жаль с тобой расставаться, – причитала кира Белтен, глядя, как её муж трясущейся рукой пишет рекомендательное письмо. – Ты такая усердная! Жаль, мы не можем отказать киру Датлен. Как жаль!
23. Я похожа на лошадь?
Кир Датлен обитал в доме побольше, расположенном в западной части города. Экономка радушно встретила Лилю на женской половине катьонте и познакомила со второй девушкой, бойкой и задорной Пат.
– У тебя красивое имя, – сказали они друг другу одновременно и рассмеялись.
– Мой отец – переселенец из Кутара, – сказала Пат. Лиля с интересом рассматривала её раскосые глаза. – Он ездил в Эдеру по делам общины и увидел маму на ярмарке. Община собрала им деньги на домик, а я пошла работать, потому что в деревне не нашлось достойных парней. Зато тут – хоть отбавляй!
