— Лево на борт! Левая машина — стоп, правая — полный вперед!..
Старпом четко, со звенящими интонациями в голосе кратко проинформировал экипаж по трансляции:
— Товарищи, идем оказывать помощь экипажу малого противолодочного корабля.
Развернулись и пошли полным ходом. За это время успели узнать подробности: у МПК заглох двигатель, противолодочники стали на якоря, но один из них сорвало, второй едва удерживает, и корабль сносит на скалы.
На выходе из бухты нас догнал спасатель. Окончательно поверили, что все серьезно: сначала думалось, что идем на учения.
Ветер усилился. Вышли в море при тридцати метрах в секунду. Снег с дождем и вой ветра. Через полчаса увидели МПК. Ветер не ослабевал. А тут еще темнота. Врубили все прожектора. Раскачивало так, что на ГКП зашкаливало кренометр. Это наша-то махина! А каково им на «малыше»?! Вот уж вправду — швыряет как щепку.
— Ну, что ж, начнем работу, — сказал командир. — Подходить будем кормой.
И затем уже в микрофон:
— Ютовым на ют! Баковым собраться в коридоре офицерской кают-компании! Помощнику командира Вересову возглавить спасательную операцию! Старшему лейтенанту Володину приготовить девять человек из баковых и возглавить высадку на МПК!
И, выключив микрофон, добавил:
— Дело может и до этого дойти…
И опять в микрофон:
— Командиру БЧ-два подготовить линемет к работе! Следить за расстоянием от МПК до берега!
И опять будничным голосом без микрофона старпому:
— Иван Степанович, работай со спасателем. Главная задача — чтобы они нам не мешали.
Несколько минут томительного молчаливого сближения с «малышом» — так уж окрестили спасательный корабль — и пошли доклады:
— Товарищ командир, ютовые на юте, бросательные, проводники и буксир — приготовлены! Линемет к работе готов!
Это помощник. И тут же Володин:
— Баковые на месте! Со мной пойдут мичман Сапин и восемь моряков!
Мичман Сапин — главный боцман. Худой, высокий, с негромким голосом. Но те, кому положено, слышат его хорошо. Быстр и точен в движениях. Любит море и знает корабль. К морякам относится взыскательно и с уважением. Невозмутимый человек. Выходил из себя только в разговорах с Хамичевым, которого ненавидел, считая нахалом и бездельником.
— Ну что ж, Володин и Сапин — это надежно, — отозвался старпом.
Капитан 2-го ранга Соловьев согласно кивнул.
— Товарищ командир! — в голосе старшего лейтенанта Крылова, командира БЧ-4, тревожные нотки. Это довольно необычно, потому что за весь поход Крылова мало кто слышал и видел, разве что на вахте. К его молчанию привыкли. Главное, что весь поход связь работала бесперебойно. Иначе у Крылова и не могло быть, ибо любит он на свете три вещи: службу, жену и себя. Он — притча во языцех у старпома на всех совещаниях. Моргун систематически распекает командира БЧ-4 за невнимание к приборкам, к внешнему виду радиотелеграфистов, к порядку в кубрике. Но ни разу за весь поход никто не сделал ни одного замечания за плохую связь. Не было и не могло быть такого. Кроме прочего, Крылов занимается йогой. Вывести его из равновесия — все равно что заставить Хамичева бежать стометровку. Невозможно.
Вот почему его тревожный голос — как выстрел над ухом.
— Товарищ командир, три минуты как пропала связь с МПК. Да и до этого нечетко работали. Видимо, у них молодежь на станции.
— Ты мне на них не сваливай! Я с тобой работаю, посему будь любезен, обеспечь связь! — Командир — сама вежливость.
Подошли вплотную. МПК то взлетал над нашей кормой на уровень четырехэтажного дома, то проваливался в бездну так, что из водяной ямы торчала только верхушка мачты. И вот после трех — четырех качаний в пяти метрах друг от друга форштевень МПК «поцеловал» на очередной волне наш левый борт в районе шлюп-балки и пошел писать извилистую кривую к корме, выдавив попутно иллюминатор. Зато наши успели точно перебросить проводник. О чем и доложил довольный голос Вересова.
— Проводник на МПК!
На палубе противолодочного корабля его приняли три человека.
— Товарищ командир, пусть Крылов объяснит этим мореманам, что втроем они буксир не вытянут. Нужно еще человек шесть, — потребовал-попросил Вересов.
Так и получилось. Проводник они еще вытянули, но когда дело дошло до буксира — три человека его не удержали. Зашли еще и еще раз. Опять подали проводник, но на палубе уже никого не было.
Рядом крутился спасатель, обстреливая МПК из линемета.
— Крылов! — командир опять включил общую трансляцию, чтобы экипаж был в курсе. — Сообщи на МПК, что будем высаживать своих парней!
— Товарищ командир, — отозвался Крылов, — с МПК сообщают, что их люди на палубу выйти не могут.
— Я все понял! Передай им еще раз, что пойдут наши люди.
И опять без микрофона старпому:
— Старший помощник, убери спасатель! Пусть меньше суетятся со своей игрушкой. Тоже мне стрелки нашлись! Пусть не мешаются. Без них справимся…
И опять в микрофон:
— Вересов, заходим еще раз. Готовьте людей к высадке! В группу высадки включите мичмана Колонка и кого-либо из мотористов. Помогут с ремонтом двигателя. Подойдем опять левым бортом от шлюпбалки и дальше. Постарайтесь в первое касание отправить большую часть людей и обеспечьте их страховку. — И неожиданно весело посмотрев на меня, выдал: — А ты так и не стал за поход настоящим интендантом! Не врубился, что в твоем заведовании иллюминатор выдавлен, А там наверняка какое-нибудь хамичевское барахло мокнет. Пошли своих людей, пусть узнают.
Я чуть не крякнул. Как он может? Людей спасать надо, а он о тряпках. Видимо, это все отобразилось на моей физиономии, поэтому Соловьев пояснил:
— Командир должен любую мелочь учесть. Сейчас мы подойдем опять левым бортом и иллюминатором столько воды нахлебаем, что потом ты три месяца с тылом будешь переписываться, доказывая, что не специально. Да и лишняя вода нам на борту ни к чему.
— Так это пустая каюта! Там подводники жили! — почти прокричал я от радости, демонстрируя компетентность.
— Ну вот и отлично! Удобнее воду откачивать будет!
Но тревога оказалась напрасной. Нос МПК выдавил только стекло, а поскольку иллюминатор был задраен броняшкой, то воды в каюту практически не попало. Об этом значительным голосом доложил Хамичев по телефону. Зашли еще раз.
С левого крыла доносится грохот старпомовского голоса, усиленного мегафоном:
— На спасателе! Отойдите в сторону, не мешайте работать! Будем высаживать своих людей на МПК.
Легко сказать — высаживать. Ветер — двенадцать баллов, до берега полторы мили, а у нас огромная парусность. Если нас болтает, то «малыша» просто швыряет. Амплитуды, мягко выражаясь, разные.
Но суеты и паники нет. Доклады быстры, деловиты, чуть лаконичнее, чем обычно. Все-таки недаром ходили в «большие моря».
Безусловно, общее спокойствие во многом шло от командира. Не дергал никого понапрасну. По мостику порхал с крыла на крыло. В эти минуты он был просто прекрасен. Это была его жизнь. Он делал самое нужное и святое — спасал людей. И делал это профессионально, на той грани риска, когда удача обеспечена. Да и риск, наверно, был кажущийся, а на самом деле — четкий расчет, глубочайшие знания, опыт и уверенность командира в своем экипаже.
Адмирал стоял, привалившись плечом к переборке, не проронив ни слова.
— Товарищ командир! — это ворвался с ветром усиленный громкоговорителями голос Вересова. — Первыми пойдут Володин, Сапин, Колонок, Гуков и Карышев.
Колонок — мичман из БЧ-5, тихий, незаметный человек с золотыми руками, Гуков — из боцманов, огромного роста, удивительно пропорционально сложенный боксер из Днепропетровска.
Подошли кормой, но неудачно. Волной далеко отбросило друг от друга. Пошли еще раз. Старпом, отогнав спасатель, мучился без дела, как застоявшийся конь. Наконец не выдержал:
— Товарищ командир, разрешите уйти на ют. Лично разберусь.
Глаза Соловьева сверкнули, но голос спокоен:
— Не дергайся! Не мешай людям делать то, что они должны и умеют делать.
Подошли еще раз. Нос МПК раскачивается в десяти ветрах.
Волны подносят МПК к нам все ближе.
— Правая — вперед сорок!
Мы подработали машиной, чтобы смягчить удар. Вересов докладывает:
— До МПК девять метров, семь метров… шесть метров… два метра… Есть касание!.. Один метр!
С ГКП в незадраенный иллюминатор видны освещенные прожекторами ют и МПК. Вот после двух раскачиваний нос МПК пошел вниз в полуметре от нашей кормы.
— Вперед! — выдохнул Вересов.
Володин, а мгновением позже еще четверо прыгнули на палубу. МПК и перепрыгнувшие на него моряки исчезли за нашей кормой.
— Пятеро на борту. Нос МПК идет вверх в метре от нас. На следующем взмахе высадим остальных, — доложил Вересов тревожным голосом.
