– Они что там, охренели?! – возмутился он, непонятно к кому обращаясь, и крепко выругался, поминая родную и не очень маму российской авиации и удмуртских авиалиний. – Да эту марку самолетов уже давным-давно сняли с эксплуатации! Сдам билет к чертовой бабушке!
– И правильно, – шепнула мне Наташка. – Пусть сдает. Похоже, чертова бабушка – мама его родного папы. А главное, число тринадцать убавится. И мы спокойненько полетим. Не самоубийцы же летчики.
На ватных ногах, повинуясь необходимости, наша группа из тринадцати человек, в числе которых оказался и пресловутый мужик-пустозвон, тащилась с вещами по летному полю, овеваемая то ли вечерней прохладой, то ли чувством страха. Похоже, только один юнец, в силу природной бесшабашности, усиленной возрастным пофигизмом, ничего не боялся. Забросив на плечо спортивную сумку и сунув руки в карманы драных джинсов, он, легко пружиня на длинных ногах, сразу же оторвался от основной группы заложников обстоятельств и первым сел в самолет. Я ему позавидовала. По-хорошему.
По прибытии к конечной цели – авиалайнеру АН-24 у некоторых лиц, невзирая на пол и возраст, началась хорошо замаскированная истерика. Только у женщин она проявлялась в сдержанных рыданиях, а у мужчин – слишком нервным смешком. Широко открытыми глазами мы с Наташкой смотрели на крылья самолета, поддерживаемые металлическими стойками. Ступеньки, ведущие в салон, начинались прямо от земли и отличались исключительно железным характером.
Плохо соображая, мы влезли внутрь. Завершающими. Без помощи Наташки я точно бы не забралась. У меня правая нога с трудом попала даже на первую ступеньку. Подруга обеспечивала мое восхождение и собственными руками и головой. Дверь за нами закрыл сам капитан воздушного судна, предложив усаживаться на любое из тридцати оставшихся свободными кресел. Тридцать первое свое окончательно отслужило. Остальные одиннадцать были уже заняты более отчаянными пассажирами. Мы выбрали места поближе к экипажу, состоявшему из того же капитана и стюардессы, выглядевшей в этом «давно не эксплуатируемом» чуде, как Красная Шапочка на футбольном поле. Сам капитан, лет тридцати от роду, имел обаятельную внешность и отличался белозубой улыбкой. Напряженным взглядом мы проводили его в кабину. Очень уж не хотелось с ним расставаться.
– На эту рухлядь специально такие кадры подбирают, чтобы усыпить бдительность пассажиров, – проворчала Наташка. – Интересно, он парашют на себя сразу нацепит, как только сядет за руль?…
– За штурвал, – автоматически поправила я. – У самолета руль обзывается штурвалом… А что, если этот летчик тоже инструктор по вождению? Только самолетов. И в свободное от основной работы время калымит. Не приведи Господи, если и ему надо забирать ребенка из садика!
– Ну да. Тем более, что жена у него наверняка наша стюардесса. Семейный подряд.
На этом наши с Наташкой переговоры прервались. Капитан корабля снова явил себя перепуганному народу:
– Еще раз добрый вечер, уважаемые дамы и господа! Я капитан этого самолета Шувалов Денис Сергеевич. – Держался он прекрасно. – Благодарю вас за то, что решились на этот полет, и смею заверить, вы не пожалеете. Наш самолет надежнее многих современных авиалайнеров. Полет будет проходить на высоте пять тысяч метров, а из этого следует, что мы с вами избежим попадания в столь неприятные для пассажиров зоны турбулентности. Единственное, с чем вам придется смириться – немного увеличенное время полета: три часа. Но ведь это не самое главное. Главное – полная безопасность. И в этой связи для людей суеверных хочу специально подчеркнуть: вас не тринадцать человек, поскольку я – четырнадцатый, а стюардесса Оксана – пятнадцатая. Так что предлагаю расслабиться и насладиться полетом.
Летчик скрылся за ширмой, а вместо него появилась Оксана. Прямо, как в театре. Она произнесла традиционный набор слов, велела пристегнуться, и тут Наташка вскочила, попросив разрешения пересесть ближе к хвосту. Я так и не поняла, получили ли мы «добро» или нет. Под гул моторов молнией пронеслись между рядами кресел, сея среди успокоенных пассажиров легкую панику.
– Мы поближе к туалету! – громко оповестила подруга, подтолкнув меня к последним местам, на которых мы и уселись, не особо выбирая. А не из чего было выбирать. Все кресла, в большей или меньшей степени, были сломаны.
– Что бы там они ни говорили, – махнула рукой Наташка в сторону кабины летчика, – а хвост – самое надежное место в самолете.
– После взлета я предложу вам ужин и напитки, – косясь в нашу сторону, но при этом не забывая профессионально улыбаться, объявила стюардесса и исчезла.
Сидевшая достаточно далеко от нас семейная пара, пристегнувшись ремнями, синхронно откинулась на спинки кресел. Мгновенно началась повальная эпидемия этих вроде как сидячих, но на практике лежачих мест, и Наташка завопила благим матом. Ясное дело – мы оказались крайними, то есть последним и надежным оплотом всех откинувшихся до основания кресел в ряду. Создалось впечатление, что их просто украли, выдрав «с корнем» из других «перелетных птиц». А в нашем салоне эти кресла просто было не к чему крепить.
Самолет, вырулив на взлетную полосу, набирал скорость. Стюардесса, мельком выглянув из-за занавески, тут же скрылась. Очевидно, «креслопад» был обычным рабочим моментом полетов. Недовольные посадкой пассажиры с требованием немедленной высадки запоздали. Пока все старались принять более-менее удобное положение, наш лайнер-кукурузник взлетел.
4
Удивительно, но полет и на самом деле проходил спокойно. Без всяких там турбулентных завихрений – специфических штормовых волн на небе. Уже по истечении получаса обстановка в салоне разрядилась. Наташка спокойно спала, я делала вид, что сплю, и каждый раз, когда подруга во сне старалась принять более удобное положение, извещала ее о времени (по ее же часам) и характере полета: «десять часов сорок пять минут, полет нормальный», «десять часов пятьдесят восемь минут, полет нормальный»… Пока не получила команду заткнуться.
В Ижевск прилетели в половине первого ночи, приветствуя момент приземления бурными и продолжительными аплодисментами. В гостиницу прибыли в два часа, несказанно удивив администратора требованием выделить забронированный для нас номер.
– Да у нас почти все номера свободные, выбирайте любой без всякой брони, – щуря сонные глаза и заразительно позевывая, сообщила она. – Горячей воды до утра не будет – небольшая авария.
– Не велика беда, – ответно зевнув во весь рот, миролюбиво заявила Наташка. – Мы привычные. В наших квартирах недавно горячую воду вообще на две недели отключили, через три дали. Чего у вас тут в Ижевске хорошего?
– Прилечь бы скорее, – с трудом преодолевая желание присоединиться к «зевакам», пробормотала я, испугавшись, что администратор окончательно проснется и устроит словесную экскурсию по родному городу часика на два-три. Если он не очень большой.
– Можно подумать, ты на новом месте сразу заснешь! – отрезала подруга.
Я и на самом деле сразу не заснула. И от бессонной маяты все время возвращалась мыслями к последним событиям. В итоге обрела окончательную уверенность в том, что на нас с Наташкой никто не покушался. Хотя мы с ней, с одной стороны, чисто случайно не оказались в ненужное время в ненужном месте. С другой стороны, зря мы вообще в тот день все-таки оказались «в ненужном месте». Ведь как мои босоножки меня предупреждали!
В ходе бессонного ничегонеделания у меня возникло несколько интересных вариантов, оправдывающих странное поведение Арефьева. Я даже мысленно успела набросать план первоочередных мероприятий по их проверке. Вот только Светкин сундук никуда у меня не вписывался, хотя я добросовестно пристраивала его к разным версиям. А еще очень хотелось знать, кто именно выманил Светку из дома в тот роковой для нее день. И почему она, сломя голову, понеслась на эту встречу, а не пригласила звонившего (или звонившую) к себе? Все равно нас ждала. Одним человеком больше, одним меньше… Скорее всего, либо это зависело не от нее, либо встреча с этим человеком была из разряда неприятных. То, что визит Арефьева как-то связан с этим звонком – бесспорно. В таком случае получается, что отравить хотели именно Игоря Леонидовича. Но на фига ж Светке травить плохо знакомого человека? Хоть и в свое отсутствие, но столь явно. Значит, не исключен элемент случайности. Если не внесла свою убийственную лепту соседка по квартире. Взяла да сдобрила вино ядом. Ну не понравилось ей то, что охапка роз, которую притащил Арефьев, предназначена не ей. Впрочем, цветы стояли достаточно странно. И не потому, что в пластиковом ведре, а потому, что не на видном месте – почти у выхода из комнаты. Раиса Афанасьевна, пользуясь отсутствием свидетелей, кое в чем определенно врала следствию, естественно, в свою пользу. Дай Бог ей здоровья, иначе будет трудно установить истину. Надо обязательно следить за состоянием ее здоровья и, как только женщина придет в себя, не дозволять снова из себя выйти. В смысле, совсем, захлопнув за собой дверь в этот мир, но не по собственной воле. А еще не мешало бы навестить маньяка-деда, хулиганящего на участке Серова. Георгиновну – тоже, впрочем, с ней мы встретимся поневоле, когда передадим ей доставленного великовозрастного балбеса. Со Светкиными же соседями увидеться еще легче. Эх, зря мы сдали следователю ключи от ее квартиры!
