– В конце концов Варвара Семеновна была бы довольна тем, что Тимка хорошо устроен, а значит, надо оставить все как есть, – попробовала утешить нас обоих Наташка, срывая перевесившуюся через чей-то забор ветку незнакомого кустарника, усыпанного мелкими желтыми цветами.
– Ну да… – уныло согласилась я.
У калитки участка Арефьева мы немного постояли, борясь с желанием повернуться и направиться к машине. Но тут из дома вышла Варвара Семеновна и, загораживаясь ладонью от вечернего солнца, отвоевавшего себе свободное пространство на сером небе, застыла на крыльце, вглядываясь в наши лица.
– Это мы, Варвара Семеновна! – с нарочитым энтузиазмом в голосе крикнула Наталья. – Вот заехали…
– Ой, девоньки, проходите, проходите скорей. Калитка открыта. – Она сама заспешила к нам навстречу. – А у меня радость-то какая! Нежданная и нечаянная. Хоть вы мне о ней и говорили, но я ведь не поверила. Внучек у меня объявился!!!
Хорошо, что она на нас не смотрела – закрывала распахнутую настежь калитку, невольно оставленную нами в таком состоянии для возможного быстрого отступления. У обеих хватило ума промолчать и не упоминать имя Тимки.
– Алешенька приехал! Вместе с Людочкой, своей мамой. Ну вылитый Игоречек! Он, когда в институте учился, в этом, как его… стройотряде летом работал. В деревне под Чеховым коровник строили. Там с Людочкой и познакомился, а мне ничего не сказал. Да и она молчала, что внучек родился. А сейчас приехали. Алешенька в институт поступил, только жить негде. Обратиться в Москве не к кому, вот она и решила Игорька разыскать… – Варвара Семеновна вытерла ладонью набежавшие слезы и тут же радостно продолжила: – В свою квартиру в Москве теперь поедем. И Людочке в деревне делать нечего, здесь где-нибудь пристроится.
Мы тоже что-то говорили, потихоньку отступая. Новость, прямо скажем, радостная, но уж очень сногсшибательная. Кое-как отговориваясь от приглашения пройти в дом и познакомиться с внучком, с бесконечными ссылками на «другим разом» мы пятились к калитке. В это время из дома в обнимку с кошкой выскочил паренек, похожий на Тимку, и мы застопорились, удивляясь такому сходству.
– Ну, будьте здоровы, Варвара Семеновна. Алешенька, здравствуй и… до свидания, учись хорошо, – залопотала я, дергая Наташку за ветку, которую она намертво зажала в кулаке.
– Да, – весомо добавила она и ломанулась в закрытую калитку. Не веря собственным ощущениям, попробовала еще поднажать и обиженно пояснила: – Не открывается!
– Так надо в другую сторону, на себя потянуть. – Алешенька услужливо продемонстрировал нам работу калитки. – Вот и все.
– Да, – еще раз отметила Наташка. – Действительно – ВСЕ!
Через год Тимка переехал на учебу к деду в Цюрих. Вместе с Самурайцем. Илья Иванович быстро заставил писателя забыть про прозу бытия. Эдуард Георгиевич, научившись чесать правой ногой левое ухо, открыл для себя новую главу здоровой жизни, весьма далекой от одиночества. И попутно сотворил себе кумира. Из собственной дочери. Она в долгу не осталась. Чем могла, тем и отплатила. Разумеется, помимо ответной любви, ей, как известно, все возрасты покорны. В установленный природой срок Светлана Эдуардовна навесила на своего отца почетное звание деда. Георгиновна обрела звание трижды заслуженной двоюродной бабушки – у Серовых родилась двойня. Девочка… и еще девочка. Но самое интересное, что на помощь по уходу за малышками она прикатила в качестве госпожи Коротаевой. Именно такую фамилию носил Самураец.
