Нет, этой ночью Лена не будет спать. Она встала, надела Волшебные Штаны под ночную рубашку, натянула сверху джинсовую куртку. Лена спустилась вниз, вышла из дома и осторожно прикрыла за собой дверь.
До дома Сиртисов было недалеко, и Лена шла, ни о чем не думая. Хуже все равно не будет. Правда, в глубине души Лена была уверена, что будет лучше. Она много раз бывала у Сиртисов и знала, где комната для гостей. Но, крадясь вдоль стены, Лена почувствовала привычный страх. Вдруг у них стоит сигнализация, которая сейчас заорет. Приедет полиция, и Костас увидит Лену в ночной рубашке и наручниках. Вот будет весело.
К счастью, комната для гостей находилась на первом этаже. К счастью потому, что Лена не умела лазать.
Свет не горел. Конечно, ведь было три часа утра. Лена спряталась в кустах, чувствуя себя абсолютно ненормальной, а потом постучала в окно. Если проснутся хозяева, то завтра вся греческая диаспора будет обсуждать распущенность Лены.
Она услышала, как Костас встал. Он увидел Лену и открыл окно.
Девочка в рубашке и джинсах, разбудившая его в три часа утра, не показалась Костасу ночным кошмаром. Казалось, он совсем не удивился.
— Ты можешь выйти? — Первые слова, которые она ему сказала за все это время.
Надо же, у нее хватило смелости!
Он кивнул:
— Подожди минутку.
Она вылезла из кустов, основательно разодрав ночнушку.
Его белая футболка казалась голубой при лунном свете.
— Иди за мной, — сказал Костас.
Лена последовала за ним на задний двор, где отбрасывали тень высокие деревья.
Он сел на траву. Она тоже села и сняла мокрую джинсовую куртку.
Летнее небо дышало волшебством. Лена ничего не боялась. Он внимательно смотрел на нее. Надо было что-то сказать, ведь это она вытащила его из постели посреди ночи.
— Я просто хотела с тобой поговорить, — прошептала она.
— Пожалуйста, — ответил он.
Она молчала.
— Я соскучилась по тебе, — вымолвила она наконец и посмотрела ему прямо в глаза. Она хотела быть честной.
Он не отводил взгляда.
— Я жалею, что перестала тебе писать. Я сделала это потому, что испугалась. Я сильно скучала по тебе и все время ждала тебя. Я хотела снова принадлежать себе.
Он кивнул:
— Я понимаю.
— Я знаю, что больше не нужна тебе, — с отчаянием сказала Лена. — Знаю, что у тебя новая девушка… — Она сорвала травинку и смяла ее. — Я ни о чем тебя не прошу. Просто решила сказать тебе правду, потому что до этого все время лгала.
— О, Лена. — Костас странно посмотрел на нее и закрыл лицо руками. Лена уставилась на траву. Наверное, он больше не желает ее видеть.
Наконец он убрал руки.
— Ты что, ничего не знаешь? — простонал он. К Лениным щекам прилила кровь.
В горле стоял ком. Вся ее храбрость куда-то подевалась.
— Нет, — ответила она дрожащим голосом и низко опустила голову.
Он поднялся, сел рядом и взял ее руку в свои.
— Лена, не грусти. Не грусти! Ты думаешь, я разлюбил тебя? — Он не сводил с нее взгляда.
Слезы застыли на Лениных щеках, и было неизвестно, куда они покатятся дальше.
— Я не переставал любить тебя, — сказал он. — Ты что, не знала?
— Ты мне не писал. Ты завел новую девушку.
Он отпустил ее руку. Ах, зачем он это сделал!
— Какая новая девушка? О чем ты? Я пару раз встречался с одной, когда грустил о тебе, вот и все.
— Ты приехал сюда и даже ничего мне не сказал.
Он усмехнулся — скорее над собой, чем над ней.
— Ну и зачем, ты думаешь, я приехал?
Она боялась ответить. Слезы уже текли ручьем.
— Не знаю.
Он придвинулся к ней совсем близко и прикоснулся к ее мокрому запястью.
— Ну, не потому, что хочу заниматься рекламным бизнесом.
Лене стало страшно и одновременно с этим хорошо. Она улыбнулась сквозь слезы:
— И не из-за столичных журналов?
Он засмеялся. Лена мечтала, чтобы он опять прикоснулся к ней. К чему угодно. К волосам. К уху. К пальцу на ноге.
— Не из-за них.
— Тогда почему ты ничего не сказал? — робко спросила она.
— Что я мог сказать?
— Ну, что ты очень хочешь меня увидеть и все еще думаешь обо мне.
Он опять засмеялся своим замечательным смехом:
— Лена, я же знаю, какая ты.
— Какая?
— Если я подхожу близко, ты убегаешь. Если я не двигаюсь с места, ты медленно приближаешься.
Неужели она действительно такая?
— И еще кое-что.
— Да?
— Я очень хотел тебя увидеть и все еще думаю о тебе.
Он, конечно, шутил, но Лена отнеслась к его словам серьезно.
— А я уже потеряла всякую надежду, — выдохнула она.
Он взял ее руки и прижал к своей груди:
— Никогда не теряй надежду.
Она встала на колени и осторожно прикоснулась губами к его губам. Он издал легкий стон, обнял ее и поцеловал долгим поцелуем, по-настоящему. Потом упал на спину и потянул ее за собой.
Она рассмеялась, и они поцеловались опять. Они катались по траве и целовались, целовались, целовались, пока их не спугнул мотоциклист, уронивший шлем на дорогу.
Взошло солнце, и Костас помог Лене встать с земли.
— Я тебя провожу, — сказал он.
Он был босой, в облепленной травинками футболке. Его волосы стояли торчком с одной стороны. Она представила себе, как они смотрятся. Всю дорогу Лена улыбалась, а он держал ее за руку.
Перед Лениным домом Костас остановился и снова поцеловал ее. Она должна была уйти. Она не могла уйти.
— Прекрасная Лена, — улыбнулся он, дотронувшись до ее ключицы, — я приду за тобой завтра.
— Я тебя люблю, — храбро сказала она.
— Я тебя люблю — ответил он. — Я не переставал.
Он подтолкнул ее к двери. Она не хотела быть там, где нет его.
Уйти было тяжело. Она обернулась.
— И никогда не перестану, — пообещал Костас.
Бриджит стояла и с удовлетворением осматривала мансарду. Она дважды покрасила стены кремовой краской, потолок — блестящей белой, а пол — насыщенной зеленой, которая напоминала ей о полях для гольфа в Калифорнии.
Чтобы еще больше обрадовать Грету, Би покрасила старинный комод и повесила белые ситцевые занавески. Она поставила кровать с красивой ковкой и нашла приличное постельное белье.
В завершение Би поставила на комод вазу с огромным букетом гортензий, которые сорвала в саду, пока Грета не видела.
Если не считать одной коробки в углу, все было прекрасно.
Би побежала вниз.
— Грета!
Бабушка пылесосила. Она нажала на кнопку ногой:
— Что такое, девочка?
— Вы готовы? — спросила Бриджит, с трудом сдерживая возбуждение.
— К чему? — Грета притворилась, что не понимает, о чем идет речь.
— Хотите увидеть свою мансарду?
— Да неужели ты уже все закончила? — спросила Грета так, словно хотела сказать: «Ты самая большая умница на свете!»
— Идите за мной, — позвала Бриджит.
Грета поднималась медленно. Под ее белой, сухой, как пергамент, кожей вздувались лиловые вены.
— Та-да-да-да! — Бриджит пропела первые такты торжественного марша и открыла дверь.
Бабушка ахнула и поднесла ладонь ко рту, как в кино. Она долго-долго рассматривала комнату.
— О, девочка, — вымолвила она со слезами на глазах. — Тут так красиво!
Бриджит не помнила, когда в последний раз так гордилась собой.
— Ты создала тут настоящий маленький дом, правда?
Би кивнула. Она об этом не задумывалась, но оказалось, что так и есть.
Бабушка улыбнулась:
— Ты всю душу отдала этой работе, детка, и я так тебе благодарна.
Бриджит скромно потупилась:
— Да что вы, не за что.
— И я уже знаю, кто здесь поселится.
Радость разом схлынула с Бриджит, и она не пыталась этого скрыть. Неужели кто-то ее заменит? Неужели ей здесь больше нечего делать?
— Ну и кто же? — спросила она, пытаясь сдержать слезы.
— Ты.
— Я?
Бабушка рассмеялась:
Конечно. Лучше ты будешь жить здесь, а не в чужом доме, который к тому же скоро снесут, правда?
— Да, — ответила Бриджит, снова возносясь к небесам.
— Решено. Сходи за своими вещами.
На следующее утро Кармен увидела на кухне странную картину: мама и падчерица папы сидели друг напротив друга, мирно беседовали и ели яйца всмятку.
— Доброе утро, — сказала Кармен, потеряв надежду на то, что вся история с Кристой ей приснилась.
— Хочешь яйцо всмятку? — спросила Кристина.
Кармен покачала головой:
— Ненавижу яйца всмятку.
Криста перестала жевать. На ее лице отразилось отчаянье — ведь она не догадалась ненавидеть яйца всмятку.
Желая смягчить удар, Кармен поспешно добавила:
— На самом деле я их люблю. Полезно для мозга. Просто сейчас не хочется. — Ох, как же сложно быть чьим-то кумиром.
— Ты сегодня работаешь? — спросила Кристина.
