Травина новостью.
— Один теперь по лавкам ходить будешь, — сказал Кац. Он был мрачен, и глаз у него нервно дергался.
— Что случилось? Афанасий где?
— Заболел. Когда выздоровеет, не знаю.
— Ты, Лев Аверьяныч, не крути, — Сергей прикрыл дверь в кабинет. — Говори как есть, что случилось?
Кац уселся за стол, обхватил голову руками, потер лоб.
— Сын есть у Афоньки, то есть был. Пашка. Вчера его убили, паразита.
— Понятно.
— Ничего тебе не понятно. Только между нами, Сергей, раз уж ты в органах служил. У Пашки этого по малолетке две ходки было, говорят, и до сих пор воровал. Недавно с кичи откинулся, за кражу ходил, должен был сидеть тихо, но, видать, старые привычки никуда не деваются. Так его вчера прирезали, когда банк грабили. Только об этом молчок, слух пошел уже, но как люди узнают, что денег на зарплату нет, взбунтуются.
— Погоди, товарищ Кац, что, и на нашу тоже?
— На нашу отдельно привозят, все бы тебе шкурные интересы соблюсти.
— Прости. Так что там с Пашкой этим?
— Говорят, он одним из налетчиков был. Если подтвердится, то Афанасию тут, может, и не работать больше, сам понимаешь, наш отдел только формально при исполкоме, а так — при НКВД республиканском.
— Ну то сын, а то отец, — сказал Травин.
— Так-то оно так, только были у Афанасия грешки, с нэпманов брал иногда, помаленьку, а то и не очень. Как чистка будет, прицепятся к этому, не оттащишь, поэтому я его от работы отстранил. Временно.
— Скажи лучше, порвут его рабочие, как узнают.
— И это тоже, — кивнул Кац. — Пусть схоронится, пока не успокоится все. А ты часть его участка бери, остальное я по другим инспекторам разбросаю. Говорил начальству, что четырех инспекторов мало на такой город, нет, наоборот, грозились штаты урезать. Ты уж давай, Сергей, не подведи.
Слухи расползлись по городу, и уже к обеду все, кому надо и не надо, знали, что зарплаты у рабочих не будет. На четверг Травину досталась улица Ревсобрания, от центра города она находилась далеко, и торговых точек там почти не было, в основном мелкие артели. По плану у Сергея была одна из таких артелей, «Баранки и калачи», с собственной пекарней и небольшим магазином, где кроме собственно баранок и калачей продавали всякую бакалею.
Продавец в магазине ходил за Сергеем по пятам, охотно объясняя, что и как расположено. Особых нареканий у Травина к помещениям не было, то, что он нашел, даже на штраф не тянуло, прямо при нем работники магазина перевесили пожарный щит поближе к выходу и передвинули прилавок подальше от стены.
— Еще два часа, и закроемся, — подошедший председатель артели Любомирский, низенький пузан в полосатых штанах и белой рубахе, то и дело вытирал потный лоб платком. — Вы уж, товарищ Травин, поторопитесь.
— Наше дело требует внимания, — Сергей на подобные просьбы уже привык не реагировать.
— А то мы не понимаем. Рабочие-то сегодня взбунтуются.
— С чего вы взяли? — инспектор измерил рулеткой высоту дверного проема, поставил отметку в бланке.
— Так зарплаты-то не будет, вот и пойдут опять громить магазины, весь город об этом знает. Деньги бандиты украли, а виноваты все, кто угодно: власть, коммерсанты, даже вот вы.
— Мы-то с чего?
— А то, что это Афанасия Ларазевича сынок денежки-то пролетарские утащил. Вот разрешение на перенос окна, в прошлом месяце, значит, и подписал товарищ Кац.
Травин внимательно изучил запрос в коммунхозотдел, кивнул.
— При чем тут Афанасий Лазаревич-то? Да и с сыном его пока не известно ничего.
— Уж как известно, — Любомирский опасливо оглянулся, убедился, что никто не слышит. — Город-то маленький, все про всех знают. Мы с супружницей давеча в ресторации ужинали, в «Ливадии», так там Пашка этот с какими-то двумя подозрительными личностями якшался, да так расстилался перед ними, что ясно, не простые это люди. Вот хоть режьте меня, наверняка это ограбление планировали.
— И вы что-то слышали?
— Ни боже мой, хотя мы недалеко совсем от них сидели. Но когда ресторацию обносили, урки с них тоже деньги взяли, и Пашка этот сказал, что, мол, возвернут. Значит, не простые люди.
— Интересно, — протянул Травин. — Так вам, Иосиф Львович, может, в милицию обратиться?
— Да ни за что! — Любомирский всплеснул руками. — Вы, Сергей Олегович, человек хоть и официальный, но не при карательной власти, да и сплетничаем мы просто. А уж как в милицию попадешь, не выберешься оттуда, сначала свидетелем, а потом обвиняемым. Но это строго между нами. Вот, возьмите, не побрезгуйте.
— Взятка? — Сергей подозрительно посмотрел на сверток.
— Нет, что вы, — председатель артели аж закашлялся. — Закрываемся, товар не распродадим, а там калачи. И даже не вздумайте платить, испортятся все равно, считай, так раздаем. Но товар свежий, не сомневайтесь.
Травин усмехнулся. Эти ходы нэпманов он успел изучить, сначала калач, потом фунт масла, потом купюру в карман. Инспекторские проверки проходили раз в месяц, и для нэпманов это не расходы были, а так, копейки, а вот для самих инспекторов — неплохая прибавка к зарплате. Не совсем законная.
— Так эти товарищи, что с Павлом сидели, как они выглядели?
— Да кто ж вспомнит, время было к полуночи, на них внимания-то никто не обращал, а потом этот налет, и они быстро ушли. Вроде в кожанках, вот как товарищи из ГПУ ходят или комиссары, халдеи их видели точно, у них память на клиентов отменная. А вам зачем?
Травин подкинул на ладони сверток.
— Чтобы если сам такое увижу, тут же в органы правопорядка сообщить, товарищ Любомирский. Много налетчики взяли-то с вас?
— Да мелочи, рублей сорок, кажется.
— Треть, а то и половина зарплаты рабочего, — усмехнулся Сергей. — Хорошо, в этот раз замечаний особых нет, через месяц проверю, как вы к зиме отопление готовите.
Любомирский кланялся и божился, что через месяц комар носа не подточит. Насчет этого у Травина были большие сомнения, но он просто попрощался и ушел. По дороге к следующему объекту, небольшой швейной мастерской, он обдумывал услышанное. Любомирский сказал, что те, кто подраздел нэпманов в ресторане, знали налетчика, а значит, и тех, других, в кожанках, могли знать тоже.
Город за день набрал в грудь воздух в ожидании пролетарского бунта, задержал, а на следующее утро облегченно выдохнул. Профсоюзу удалось кое-как успокоить самых активных, нашлись деньги на частичные выплаты, остальное пообещали выдать в течение нескольких дней, самые прыткие погромили десятка два магазинов и теперь сидели в кутузке. Лавки, чайные, парикмахерские и даже похоронные бюро снова засияли огнями и зазвучали зазывалами, да еще ночной ливень окатил
