Выяснил в «девятке» где находится жена. Галина со Светкой оказались дома у родителей моей благоверной. Поехал туда. В машине меня застал звонок Синельникова. Он еще раз поздравил меня — в начале рабочего дня уже звонил — рассказал, что еще вчера вечером на правах родственника познакомился с моими тещей и тестем, поздравил их, распорядился установить телефон и освободил от работы на сегодня. Тесть и теща. Н-да. А ведь я немного робею. С Галиной знаком всего четыре дня, но уже знаю, что с ней у меня все будет нормально. А вот с ними? С другой стороны, если вырастили мою милую, то, значит, хорошие люди.
Кто больше робел, было непонятно. Виктор Иванович оказался довольно высок, но на меня смотрел как-то снизу вверх. А вот Софья Моисеевна… Бойкая красивая женщина с низким приятным голосом. Только увидев ее, мне сразу стало ясно, какой станет моя жена через десятки лет. Я заранее порадовался за себя, так как Галина была вся в мать. Теще было под сорок, но на вид больше трех десятков не дашь. Квартирка была маленькой — две комнатки. Из тех, что отгораживали во времена НЭПа из больших квартир дореволюционных доходных домов. На стене портреты отца, мой и знаменитый плакат со Светланой, где она в вечернем платье и в форме. Собственно говоря, сама Светка была здесь же. Выскочила из маленькой комнаты. Оттуда же, сначала выглянув и убедившись, что чужих нет, выбежала в одном нижнем белье моя Галинка. Они там вдвоем новые наряды примеряли. Не стесняясь новых родственников, обнял и крепко поцеловал жену. Потом повернул и ласковым хлопком по попке отправил обратно в ту комнату одеваться. Отдал теще сумку с продуктами, которую всучил мне перед выездом из Кремля Поскребышев. На малюсенькой кухоньке еле разместились впятером. В комнате, которая считалась большой, сесть было всем вместе негде. Выпили коньяку, бутылки с которым положил в сумку мой предусмотрительный руководитель секретариата. Девчонкам наливать больше не разрешил и отправил их собираться. Теща всплакнула, пришлось успокаивать. Не за тридевять земель дочка уезжает. Телефон есть. Когда в городе будет, всегда к родителям заскочит. А захотят, пусть к нам в гости приезжают. Только надо заранее позвонить и я машину пришлю. Сам Виктор Иванович чего-то явно побаивался. Чего? Наверняка что-то уровня тридцать седьмого года, когда сволочь Ежов свирепствовал. Надо будет у Егора спросить. Не мог он всю семью не проверить. До седьмого колена. У него целых двое суток с момента нашего с Галинкой знакомства до регистрации было. А Синельников — профессионал до мозга костей. Для него мелочей не бывает. Так что если и есть что-то за моим тестем, то явная ерунда. Выясню и сам успокою. А сейчас… Выпил еще раз с новыми родственниками и попросил называть меня на «ты». Тесть сначала не понял. "Как же это, Василий Иосифович? Вы вождь, а мы…". Ага! Я уже вождь, значит. Нет, с пропагандой надо срочно разбираться. Совсем запиарили. Относительно близкий родственник за человека не считает.
— Значит так, Виктор Иванович. Два варианта. Или вы теперь тесть вождя, или я ваш зять. На выбор, хотя суть одна. Но в обоих случаях меня надо называть на «ты». Так понятно?
Или я его все-таки убедил, или споил. Третьего не дано. В наши с ним стаканы я наливал по полной.
— Мам, — появилась моя жена, — я ничего не брала. Одежда у меня новая, а учебники и книжки я на днях заберу.
У тещи опять, похоже, сейчас глаза на мокром месте будут. Как будто дочь на Луну улетает. Надо срочно делать ноги!
****
Н-да. Вечером, значит? Нина Теймуразовна Берия командовала на моей ближней даче, как у себя дома. Понавезла каких-то людей, забрала моих девчонок, а меня выгнала. Очень гордая и властная женщина. Я — Васька, знал ее очень давно и всегда называл по имени-отчеству. А пару недель назад, видимо почувствовав отношение своего мужа ко мне, она встала подбоченясь передо мной и заявила:
— Вася, ты меня оскорбляешь, называя так! Заставляешь чувствовать себя старухой. Я что, по-твоему, это заслужила?
Я тогда внимательно посмотрел на нее, на эту стройную южную, в общем-то, молодую, всего тридцать пять лет, красавицу, и, в шутливом жесте сдачи, поднял руки вверх. Теперь зову ее по имени, но на «вы». Слишком уважаю.
Интересно, что они там задумали? Венчание в церкви коммунисты отменили сразу после революции и провозгласили свободную любовь. Не клеилась семья к военному коммунизму по Троцкому. В деревнях на это не обращали внимания и по-прежнему играли свадьбы. Потом, все-таки, появились ЗАГСы и стали регистрировать. Причем, в первую очередь, смерти и разводы. И только потом браки. Даже свидетелей тогда не требовалось. Только относительно недавно опомнились, что семья — это ячейка общества. Но вот свадьбы в городах еще были не приняты. Так как считались буржуазным предрассудком.
Я устроился в беседке, прихватив несколько папок с документами. Уже начало смеркаться, когда уехал автобус со всеми, кого привезла на ближнюю дачу днем Нино. Тут приехали Егор с Берией. Мы только успели перекинуться несколькими словами, как появилась Светлана в своем знаменитом на всю страну вечернем платье и позвала нас в дом.
Н-да. Свадьба у нас все-таки была. Совсем маленькая, без большого количества гостей. Только самые близкие, но — свадьба. И, как минимум, с двумя генералами. Один из которых был целым генерал-полковником, а другой вообще маршалом. Ну, а как это еще назвать, если невеста была в… У меня самого челюсть отвисла, когда Нино со Светкой ввели в столовую мою благоверную. Длинное белое с еле заметным розовым оттенком полупрозрачное платье, совершенно не скрывающее великолепную фигуру моей любимой. Плечи, верх полной груди и руки голые, но прикрыты белой же и тоже полупрозрачной шалью. И длиннющая фата на высокой сложной, крупными локонами, прическе. И эти огромные пронзительно-синие глаза на ее прекрасном лице. Я стоял, смотрел на свою милую и балдел, а в голове крутилась только одна старая поговорка: "Дуракам — счастье!"…
****
Говорят, беда не приходит одна. Но и хорошие события в одиночку не ходят. Ну, во всяком случае, для моей страны и для меня. А тут еще Егор на следующий день после нашей с Галинкой свадьбы удивил.
Синельников был какой-то не такой. Чем-то напоминал кота, объевшегося сметаной. Немного больше улыбался, чем обычно. Чуть медленней реагировал на слова. Нет, это запаздывание реакции мог заметить только я, со своими более тонкими, чем у обычного человека, чувствами. Было такое ощущение, что Егор постоянно неосознанно что-то вспоминает. Причем это совершенно не доставляет ему отрицательных эмоций. И, в тоже время, у него явно был какой-то комплекс. Вины? В конце концов, я не выдержал и спросил:
— Слушай, генерал-полковник, давай колись. У тебя явно что-то произошло. Вот только что? Хорошее или плохое? Никак понять не могу.
Синельников задумчиво посмотрел на меня, огляделся вокруг, проверяя отсутствие рядом кого-либо, кто мог нас услышать и выдал загадочно:
— Плотное общение с твоей женой до добра не доводит!
— Что? — совершенно не понял я Егора.
— А то! — неожиданно расхохотался он, — Меня сегодня ночью Светка изнасиловала. Наслушалась от твоей благоверной, как это здорово, как прекрасно и пристала как с ножом к горлу — хочу и все!
Н-да! Я практически пополам сложился от хохота, попробовав представить, как моя маленькая сестренка насилует этого громилу. Звукоизоляция кабинета была нормальная, но Поскребышев, видимо, что-то все-таки расслышал и обеспокоенно заглянул в дверь. Посмотрев на двух ржущих, и показывающих друг на друга руководителей страны, он успокоился, довольно улыбнулся и ушел, предварительно покрутив пальцем у виска и сверкнув своей бритой головой. Реакция директора моего секретариата только добавила нам веселья. Я только начал утихать, как сообразил, что моя Галинка собиралась сегодня встретиться со Светкой. Были у них какие-то общие планы на этот день. Сложившись опять, я кое-как передал эту информацию Егору. Он оторопело посмотрел на меня и опять расхохотался, представив, как наши жены делятся впечатлениями.
****
— Мы уже победили. Разве вам это еще не ясно? Сейчас надо думать уже не о войне, а о мире. О будущем. Каким оно будет? Какое вообще будет послевоенное устройство мира? Место нашей страны в этом новом мире? Наши действия, как руководителей державы?
Я говорил с небольшими паузами между предложениями, стараясь подражать речам отца. Он был отличным оратором. Хорошо, что осталось много записей выступлений. Была возможность поучиться. После моих слов в кабинете наступила тишина.
— О том, что мы имеем очень большое техническое, технологическое и научное превосходство, наверняка всем присутствующим известно. Основная наша задача — сделать так, чтобы это превосходство оставалось не на год или несколько десятков лет, а навсегда. Вот и давайте думать, как это обеспечить. И… У нас сейчас просто громадные успехи, как на фронте, так и внутри страны. Вот только, товарищи, очень вас прошу, не надо останавливаться на достигнутом, чтобы не произошло, как говорил отец "головокружение от успехов".
