Но вместо ответа длинные копья скрестились перед белыми, откуда-то появились и луки, и стрелы, даже тяжелые каменные топоры.
Видя это, Непорра медленно поднял свой жезл и потряс им. Кости скелетиков и скелетов застучали друг о друга; большинство туземцев побросали свое оружие и, покорно сложив руки, стали молить о пощаде. Некоторые, казалось, не хотели сразу поддаться чувству страха и ужаса, вселяемому в них каждым движением, жестом и взглядом колдуна, и продолжали готовиться к сопротивлению силой. Но Непорра не зевал: он стал чертить своим жезлом на песке какие-то зигзаги и круги, нашептывая совершенно ни для кого не понятные слова.
Не прошло и двух секунд, как и самые ярые побросали свое оружие и бежали, закрывая лицо руками, в свои хижины. Кругом все разом опустело. Непорра окинул площадь взором победителя и пригласил белых следовать за собой. К ним еще присоединился Обия. Тренте в качестве переводчика тоже плелся позади.
Вот и хижина Тенцилея. Полог перед входом открыли, и потому наши друзья уже издали могли видеть, как навлекший на себя гнев своего народа монарх нервно расхаживал взад и вперед по своей хижине, ожидая гостей. Лицо его было мрачно, глаза горели каким-то внутренним огнем. При виде чужестранцев он на мгновение остановился, скрестив на груди руки. На нем и теперь не было никакой татуировки. Его темное мускулистое тело являлось во всей своей красоте, стройное, с удивительной гармонией всех линий.
— Мы пришли сюда, — сказал Рамиро, — чтобы пройти через твои земли далее на запад, великий вождь, надеюсь, ты ничего не имеешь против этого?
Глубокий, подавленный вздох был ответом. Тенцилей обвел глазами каждого из своих гостей и затем, указав на себя, сказал:
— Это — Тенцилей! — и голос его звучал приятно, хотя он говорил тихо.
Рамиро поспешил назвать по имени всех своих присутствующих товарищей и себя.
— Тенцилей очень несчастлив! — сказал король.
Рамиро выразил на лице своем сочувствие и добавил:
— Если мы можем быть тебе полезными, располагай нами!
Молния сверкнула при этих словах в больших, темных глазах вождя. Он одобрительно кивнул головой и растянулся в гамаке.
— Смотрите, — сказал он, — полюбуйтесь моими мускулами! — и он согнул руку так, чтобы показать свою поистине превосходную мускулатуру.
— Скажите, видали ли вы когда-нибудь более сильного и лучше сложенного человека, чем Тенцилей? Я был силен! Сильнее всякого другого! Был силен и могуч долгие годы, никто не мог похвастать тем, что сразил или победил Тенцилея. В то время племя мое жило не здесь, а в бесплодной скалистой стране, где мы питались скверными кореньями, не имели ни плодов, ни рыбы, ни мяса животных, которых там почти вовсе не было. Мы мерзли по ночам и голодали днем, дети наши умирали от стужи. Я решил покинуть эту неприветливую страну и перекочевать в другое место, где бы моему народу лучше и легче жилось. Я избрал вот эту страну, но здесь жило другое племя. Победив их, я завладел их землей и переселился сюда со своим народом. Но прежние владельцы не давали моим людям ни часа покоя: если мужчины уходили на охоту, они нападали на них и убивали их; если женщины шли собирать плоды и коренья, они уводили их и малых детей в плен и делали их своими рабами. Они разбивали наши ящики и корзины для рыбы, сбивали с деревьев еще не зрелые плоды — словом, вредили нам во всем; топтали наши всходы и посевы, таскали ночью все, что могли, угоняли и избивали наших кур и наших коз.
Я собрал своих воинов. Мы напали на врагов. Более половины мужчин этого племени мы убили, а жен их увели к себе и сделали своими рабынями, но и это не помогло. Мало того, что они вредили моему народу во всем, они осмелились еще оскорбить меня! Надругаться надо мною! Сделали меня посмешищем для малых детей!
Во время сна на меня напало восемь человек, и прежде чем я успел проснуться, они ошеломили меня сильным ударом по голове, затем связали по рукам и ногам, обмотали соломой, как тюк, надели мне на голову соломенный венок, и в таком виде меня поутру нашли мои люди посреди нашей деревни. Подлые трусы эти, не осмеливавшиеся сразиться со мною и напасть на меня один на один, подкрались ко мне во время сна в лесу на охоте. Все они были в масках, все, кроме одного, и того я узнал. Это был юный король вражеского племени, отца и брата которого я убил своей рукой.
Женщины, идя за водой утром, увидели меня и смеялись надо мной, ребятишки тоже! О, никогда в жизни не забуду я этих минут! С того часа что-то стало жечь и колоть мой мозг, я порой не мог даже думать, не мог говорить с людьми, так меня мучила и душила злоба. Я хотел собрать своих воинов и уничтожить все вражье племя до последнего человека, но их нигде нельзя было найти: они точно перелетали на крыльях: то были тут, то там!
Моему племени надоело постоянно испытывать мучения от этих неуловимых врагов. Мои люди стали требовать примирения во что бы то ни стало. Они решили направить послов и предложить вражескому племени жить в мире, бок о бок в этой плодородной долине, где и места, и рыбы, и дичи хватит на всех.
Это привело меня в негодование! Я запретил всякого рода переговоры, но мои люди не послушали меня — не все, по крайней мере! Одни держали мою сторону, другие были против меня. Отношения обострились: я упорствовал, они стояли на своем. В конце концов если бы не Непорра, они убили бы меня. Однако и при его сверхъестественной силе мне не удалось заставить всех покориться моей воле.
Вождь глубоко вздохнул и с минуту молчал, затем продолжал свою печальную повесть, из которой Рамиро и его товарищи узнали, что в один прекрасный день перед ставкой Тенцилея появились его воины и объявили, что успели уже без его ведома переговорить со своими врагами и предложили им мир. Те приняли это с готовностью, и на следующее утро к Тенцилею обещал явиться их молодой король с белым голубем (знак мира) и белым парламентерским флагом, обеспечивающим полную безопасность воину или всякому другому, являющемуся с ним во вражеский лагерь. Таков священный обычай у дикарей.
— Ты примешь его, поднесешь ему минго и подаришь, наконец, своему народу столь желанный мир! — сказали воины племени Тенцилея своему вождю.
Тенцилей отказался исполнить их требование. Тогда воины стали угрожать, что решат дело без него. Конечно, противиться воле своего народа было невозможно, но и протянуть руку молодому Брага, человеку, так смертельно оскорбившему его, так надругавшемуся над ним, было тоже невозможно! А белые голуби? Священный обычай и завет предков не мог быть нарушен, но как мог Тенцилей заключить мир со своим смертельным врагом?!
И вот, когда явился Брага, в короне из красных перьев Ари, с лицом, сияющим надменной, торжествующей гордостью, Тенцилей не сдержался и, невзирая на белого голубя, пронзил его сердце отравленной стрелой.
Свои воины схватили тогда Тенцилея и с того времени держат, его в заключении, сами управляют племенем, а его считают своим пленником. Они держат его, потому что хотят принудить его добровольно отдать себя в руки вражеского племени, чтобы те могли отомстить за предательскую смерть своего юного вождя.
Но Тенцилей не соглашался. Его соплеменники хотели применить насилие, но Непорра воспротивился этому, пригрозив, что предаст все племя во власть демонов. Между тем Тенцилей достал из висевшей на стене соломенной сумки какие-то мелкие предметы.
— О соплеменниках Брага с того времени совсем ничего не слышно, они как будто бесследно исчезли из этих мест, но демоны взялись отомстить мне, — говорил Тенцилей, — за нарушение обычая предков. Я получил за это время уже три адских послания!
— Как? Неужели? — воскликнул Рамиро.
Тенцилей протянул ему плоскую, гладко отполированную дощечку из древесной коры и сказал: — Вот первое послание!
Все друзья с величайшим вниманием принялись разглядывать это маленькое произведение искусства диких индейцев.
На дощечке был изображен весьма незатейливый и немудреный рисунок, вроде тех, какие изображают на своих грифельных досках дети дошкольного возраста, но понять, что желал изобразить художник, было нетрудно.
