Рамиро молча смотрел куда-то вдаль и хотя был сильно утомлен всем происшедшим за этот день, но долго не мог заснуть.
X ОХОТА НА ЯЩЕРА. — ЖИЗНЬ В ДЕВСТВЕННОМ ЛЕСУ. — АЛЛИГАГОР И УНЦЕ. — ПРЕРВАННЫЙ БОЙ. — ЛОГОВО ЯЩЕРА. — СБОР МЕДА В ПЕРВОБЫТНОМ ЛЕСУ
В хижинах давно уже царило оживление, а путешественники все еще потягивались в своих гамаках.
В деревне неистово лаяли собаки, и звуки пилы или заточки стояли в воздухе, доносились до лагеря белых.
— Что там случилось, Тренте? — спросил кто-то.
— Дурные вести, сеньор! В эту ночь здесь побывал ягуар, страшный унце!
— И задрал какого-нибудь туземца?
— О, нет, сеньор! На это унце никогда не отважится, но он задрал одного мула, искусал другого и утащил в лес нескольких коз. И вот туземцы решили сегодня перед вечером отправиться в лес и устроить на него облаву.
Бенно одним прыжком выскочил из гамака.
— Слышите, сеньоры? Облава на ягуара! Ведь и мы будем участвовать, не так ли?
— Да, да, конечно, — послышались голоса, — но что это за шум?
Это туземцы точат свои каменные топоры. Охота, может быть, продлится более двух суток: индейцы думают запастись воском, медом и орехами и, если возможно, уложить нескольких тапиров ради мяса и жира.
— Нам придется захватить с собой наши гамаки, ружья, патроны и провиант. Когда же они думают отправляться?
— С закатом солнца! — сказал Тренте.
— Что же это собаки так лают?
— Они идут по следу, поверите ли, у этих дикарей превосходные охотничьи собаки. Есть даже такие, которые переворачивают черепах и перекусывают им горло!
— Мне бы очень хотелось посмотреть на это! — сказал Бенно и побежал к реке умыться. Затем он отправился взглянуть, как индейцы готовят своих собак к предстоящей охоте, натирая им морды шкурами разорванных ягуаром коз, чтобы навести их на след хищника. Все это были рослые, стройные псы с умными глазами и, очевидно, чрезвычайно сильным чутьем; они и теперь уже рвались со своих веревок от нетерпения и время от времени громко выли и лаяли. Бенно насчитал шесть таких охотничьих дрессированных собак. Особенно много надежд возлагали туземцы на одну из них. Эта и на унце кидается, и тапира самого большого берет, и даже аллигатора.
— А разве здесь поблизости водятся аллигаторы? — спросил Бенно.
— Да, там, в реке, в тростниках! — сказал туземец, указав рукой по направлению к северу, — там же живет и унце! — добавил он.
— Значит, нам придется далеко идти?
— Да, когда тукан закричит, мы уже будем на месте.
— Следовательно, часов около четырех утра, а верхом туда нет дороги?
Туземцы покачали головами и указали на свои каменные топоры.
— Придется прокладывать себе дорогу сквозь чащу топорами, голыми руками там ничего не сделаешь! — сказали они.
Почти весь день прошел в хлопотах и приготовлениях к охоте. Тренте и двое других проводников должны были нести гамаки, одеяла и еще кое-какую поклажу охотников. В общей сложности отправлялось на охоту двенадцать человек белых из числа самых опытных стрелков и почти столько же туземцев. Бенно не решался взять с собой Плутона, боясь подвергнуть его всем опасностям встречи с ягуарами и аллигаторами. Глядя на это прекрасное животное, Бенно невольно вспомнил своего дядюшку, так любившего борзых, вспомнил и старого Гармса, и сердце его болезненно сжалось при мысли о добром старике.
— Суждено ли мне когда-нибудь снова увидеть его дорогое лицо? — подумал Бенно, и глаза его затуманились невольной слезой.
— О чем вы призадумались? Уж не о Хромоногом ли? Поверьте моему слову, что это предсказание о появлении духов ада — не что иное, как предупреждение о нападении в первую безлунную ночь того вражеского племени, вождь которого рассчитывает с помощью суеверного страха победить более многочисленного врага и вернуть своему народу его деревню, поля и леса! — сказал Халлинг.
— Так вы полагаете, что нам придется принимать участие в серьезном сражении?
— Да, уверен в этом. Мало того, я полагаю, что враги явятся сюда со своими союзниками, обложат кругом всю деревню, и нам придется отстаивать не только этих туземцев, но и свою собственную жизнь. Но пока не будем думать об этом! Вон тот коричневый пес как будто чует что-то!
Оказалось, что эта собака действительно напала на след. Убедившись в этом, хозяин спустил ее первой, и все последовали за ней. Более часа приходилось пробираться сквозь самую чащу леса, когда день уже начинал клониться к вечеру, охотники еще долгое время следовали вдоль берега реки. Красный диск солнца стоял уже очень низко, небо казалось совершенно синим. Заходящее солнце освещало своими дрожащими искристыми лучами все до горизонта, придавая своеобразное освещение и колорит и далеким очертаниям гор, и долинам, и холмам, и низинам. Вскоре огненный, затем кроваво-красный и, наконец, бледно-алый диск дневного светила скрылся за горизонтом. Тропический день в несколько минут сменился темной тропической ночью.
— «Хора триста» (hora trista, «печальный час»), — сказал Рамиро, — надо сделать привал, развести костер и ждать появления луны!
Дикари уже добывали огонь для костра, и как только сухие прутья весело запылали, все эти дети жаркой страны, начинавшие дрогнуть и зябнуть, как только скрывалось солнце, с особенным наслаждением грели у огня свои босые ноги и болтали между собой, не отрывая глаз от земли. Дело в том, что «хора триста» в дремучем лесу — недоброе время, в эту пору бродит по лесу всякая нечисть: лешие, ведьмы, тени и демоны — словом, все то недоброе, что при появлении луны тотчас скрывается в тени таинственной чащи или же в глубине ущелий.
Все как-то разом стихло в природе. Только где-то вдали раздавались, точно удары молота, мерные и сильные удары клюва большого дятла. Вдруг раздался звук, весьма похожий на плач маленького ребенка. Бенно поднял голову и прислушался.
— Что это? — спросил он.
— Это ленивец, он, вероятно, висит где-нибудь на суку и объедает листья; его нытье выражает, что он находится в приятном и благодушном настроении духа.
— Я хотел бы посмотреть на этого зверька!
— На обратном пути, сеньор, если хотите, а теперь нам пора уже двигаться дальше. Эти уродливые, ленивые, постоянно полусонные создания висят, подобно большим серым кошкам, на ветвях деревьев почти круглые сутки и увидеть их очень не трудно. А вот и луна!
Разом поднялось повсюду металлическо-звонкое, свистящее жужжанье мириад москитов. Вампиры стали кружиться над головами охотников, а на берегу реки показались важно расхаживающие аисты и цапли и громадные, величиною с большую тарелку, жабы, прыгающие в траве у воды. Серые и черные ночные мотыльки стали кружиться в воздухе, и вдруг послышался шум, похожий на треск и бряцание.
— Это что за звуки? Откуда они?
— Это муравьи разрушители! — сказал сеньор Рамиро. — Взгляните на это прекрасное дерево с густой листвой, ручаюсь вам, что к восходу солнца на нем не останется ни одного листа.
— А вон там что-то трещит, кто-то храпит и сопит в воде! — заметил Халлинг.
— Да, это зеленые лягушки, жабы, гигантские ящерицы и бесформенные, безобразные каракатицы, — сказал Рамиро, — этими водяными обитателями кишит здесь все — и камыши, и водоросли, и прибрежные кусты, и все это поедает и истребляет друг друга. В природе нет мира и спокойствия; все движется и суетится, все чего-то опасается и боится, и повсюду кипит страшная кровавая борьба за существование. В воздухе, и на земле, и в кустах, и в траве, и в корнях деревьев, и в листьях вершины — все спорит и губит одно другое из-за капли росы, из-за лишнего луча солнца, за право дышать воздухом и пользоваться светом.
Птицы пожирают червей, лисица — коршуна и бедных птичек, пума и унце — хитрую лисицу, а их всех губит страшная смертоносная змея. За нею следом уже идет и человек со своим огнестрельным оружием, порохом и свинцом, а этого главнейшего и самого страшного и опасного хищника преследуют ненависть и злоба, зависть и отсутствие любви и еще один худший из всех исчадий ада враг — это корысть, страсть к деньгам и богатству! Она впивается в душу человека, с каждым днем глубже и глубже, и никогда не выпускает своих жертв из своих страшных когтей. Да, никогда! Никогда!
