– Черт побери, – прошептала адмирал. – Это Смеющийся Ларри.
Фестина посмотрела на меня, словно спрашивая, понимаю ли я, что она имеет в виду. Я кивнул. За годы, которые я проработал телохранителем, мною были изучены все известные человечеству виды оружия – не для того, чтобы пользоваться ими самому, но для того, чтобы знать, как от них защититься в случае угрозы жизни Сэм или Истины.
Лучшая защита от Смеющегося Ларри – окружить себя стальными стенами, что вряд ли возможно посреди леса.
Я попытался вспомнить другие способы защиты, когда на дальнем краю поляны появился золотистый металлический шар диаметром в метр; зависнув на некотором расстоянии над землей, он быстро вращался, словно детский волчок. Вся его поверхность была покрыта крошечными отверстиями, которые всасывали воздух, издавая свистящий хохочущий звук. Я знал, что внутри находятся усилители, делавшие звук громче, – тот, кто изобрел эту штуку, видимо, решил, что смех гиены является самым подходящим способом устрашения.
И он был совершенно прав. Я весь трясся, слыша этот душераздирающий звук, – и мне вовсе не становилось легче оттого, что я знал принцип действия Смеющегося Ларри. Каждое из отверстий в его поверхности могло выстреливать сотни острых стрел в форме бумеранга, которые могли пронзить кожу, словно топор, рассекающий желе. Они могли продырявить даже панцирь мандазарского воина, войдя глубоко в находящуюся под ним плоть.
Золотистый шар направился к тугодуму, все еще лежавшему на траве. Снова раздался хохот. Ларри прошелся вокруг него, словно кошка, которая нашла умирающую мышь и хочет с ней немного позабавиться. Или словно гончий пес, идущий по следу и учуявший запах добычи.
– Что это? – прошептал чей-то голос.
Воин поднял голову с земли и не отрываясь смотрел на вращающийся шар.
– Это оружие, – тихо ответил я. – Оно выбрасывает острые штуки, которые опасны даже для тебя.
– Беги, Тилу, – тотчас же сказал он. – Задержу его я, пока ты уходишь.
– Стой спокойно! – предупредила Фестина. – Возможно, он ищет кого-то другого.
В это мгновение свистящий звук, исходивший из шара, сложился в единственное слово:
– Рамосс… оссс… оссс… оссс…
– Что ж, – пробормотала адмирал, – похоже, я не права.
***
– Рамосс… оссс… оссс… оссс…
Издавая свистящий звук, шар продолжал вращаться. Пятьдесят оборотов в секунду… насколько я помнил, такова была максимальная скорость двадцать лет назад. Хотя, возможно, их уже усовершенствовали.
Почти минуту я старался не дышать… и Ларри до сих пор не атаковал.
– Возможно, он просто пытается тебя напугать, – прошептал я адмиралу.
– Или, возможно, он не уверен в том, кто я, – прошептала она в ответ. – Наверняка он отслеживал мой сигнал бедствия. А теперь, когда я отключила сигнал, не может меня опознать.
– Я думал, что у Смеющегося Ларри есть и зрительные датчики.
– Есть, – ответила адмирал, – но Ларри не слишком умны, к тому же тяжело узнать человека в темноте. В нормальном диапазоне мы выглядим лишь как черные пятна, в инфракрасном – такие же пятна, но ярче. Вот он и напрягает изо всех сил свой крошечный электронный мозг, пытаясь понять, кто мы такие. У него нет никакого желания тратить на нас впустую тысячу зарядов, если мы не его запрограммированная мишень.
– Рамоссс… оссс… оссс…
Призрачный голос начинал действовать мне на нервы.
– Почему он тебя преследует? Разговаривать можно было без опаски – когда Ларри издает звук, он ничего больше не слышит.
– Вероятно, его послали вербовщики, – сказала Фестона. Воин шевельнул ушами и повернулся, словно впервые ее увидел. – Они знают, что я их выслеживаю, и уже угрожали мне, чтобы я не лезла в их дела. Видимо, один из них последовал за мной сюда и решил, что сейчас самый подходящий момент для того, чтобы от меня избавиться. Одна – на территории мандазаров. Если бы здесь нашли мое тело, растерзанное в клочья, всю вину возложили бы на местных воинов, а не на вербовщиков.
– Злодеи они, – прорычал воин. – Черные, черные злодеи…
От его шкуры исходил запах жженого дерева.
– Спокойно, – предупредила Фестина. – Похоже, наш друг Ларри зациклился в своих попытках принять решение. Так и не будем его трогать.
– Но если он не в состоянии принять решение, – сказал я, – разве он не свяжется со своими хозяевами, чтобы получить новые инструкции?
Неожиданно смех сменился оглушительным хохотом, и шар устремился к нам.
Фестина и я метнулись к деревьям, надеясь спрятаться за прочным стволом дерева, прежде чем Ларри откроет огонь. Нам повезло, но лишь по одной причине – воин прыгнул в другую сторону – прямо на шар, словно бросаясь на гранату.
Последующие две секунды оказались не из приятных. Именно столько потребовалось облаку острых стрел, чтобы содрать с воина панцирь и превратить его внутренности в кашу. Смех Ларри смешался с воплем, а затем с чавкающим хлюпаньем разлетающихся во все стороны кишок. Оглянувшись, я уже не увидел золотистый шар, лишь пустую оболочку воина, лежащую поверх него, в которую он вгрызался все с тем же адским хохотом. Ларри полностью скрылся в брюхе воина, и вскоре то одна, то другая стрелка уже пронзали бок воина, выбивая мелкие кусочки панциря. Я прижался лбом к стволу дерева, когда Ларри, продолжая хихикать, появился снова, вырезая последние куски панциря, словно электропилой.
Сердце мое громко стучало при звуках адского хохота, раздававшегося всего лишь в нескольких шагах. Если бы он захотел наброситься на нас, ничто не остановило бы его от того, чтобы изрезать адмирала и меня на куски; шар мог двигаться со скоростью 80 километров в час, намного быстрее, чем мог бежать человек. Я решил, что, если он направится к нам, я включу сигнал бедствия и со всех ног брошусь наутек, надеясь, что сигнал увлечет Ларри следом за мной и что у адмирала будет шанс спастись.
Но когда я посмотрел на Фестину, прислонившуюся к другому дереву, я увидел, что она слегка касается пальцами своего собственного импланта на запястье, предполагая точно таким же образом пожертвовать собой ради меня.
Мне не хотелось думать о том, что сказал бы мой отец, если бы я позволил адмиралу погибнуть вместо меня. Когда я был маленьким, отец называл меня «балластом», говоря, что я стану первым, кого он выкинет за борт, если ему вдруг потребуется облегчить свой корабль. Я злился сам на себя: и как подобная мысль могла промелькнуть У меня в такой момент? Но на самом деле выбора не было; учитывая сравнительную ценность адмирала Рамос и меня, ничего не оставалось, кроме как подать сигнал бедствия первым.
Что я и сделал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
