- Нет ещё. И даже пока не доставлено. Ей не говори. Есть сложности.
- Конечно, не скажу. А вот про беременность похвастаюсь!
- Зачем?
- Хочу посмотреть её реакцию.
- Не доверяешь ей?
- Вовсе нет. Просто, кроме тебя, мамы и Хуун, мне не с кем поделиться радостью. А я очень рада этому обстоятельству. - она поцеловала меня в ухо.
В конце мая не выдержала сама Хуун, которая остановила меня возле машины. Я возвращался с учений штурмовиков. Был грязный, потный и уставший.
- Максим, нам надо поговорить.
- Хорошо, я зайду к Вам вечером, если будет время.
Забежав домой переодеться и помыться, позвал Женечку.
- Женя, зажги титан, мне надо помыться и где моя форма?
- Полевая?
- Нет, повседневная.
- В стирке, ещё не высохла, одень второго срока, она в шкафчике у ванной на третьей полке. Я грею тебе ужин!
- Угу, нашёл! Что за вопросы у Хуун? Она просила с ней поговорить.
- Её интересует: почему с ней возятся. Задала вопрос мне, почему я не на службе, ведь раньше я много времени ей уделить не могла, было много другой работы.
- Да, здесь мы немного прокололись. Но, спишем на беременность. Сашка где?
- В основном, в школе, готовится, сдаёт зачёты и экзамены.
- Что у них нового?
- Те же самые радости, что и у нас. Хуун, похоже, тоже беременна. Вчера расспрашивала меня о симптомах.
- Сашка знает?
- Пока, наверное, нет. Срок у неё меньше, чем у меня.
- А у тебя как самочувствие?
- Отличное! Грудь болеть перестала, правда, плотная и тяжелая. Не тошнит. Всё хорошо. Ожидала худшего. Иди, мойся! У меня всё готово. Я тебя жду!
Я вышел из-под душа, прошёл в столовую. Женя сидела сбоку от стола, и читала какие-то бумаги.
- Мне кажется, что Хуун интересует связь между нашим отделом и будущим Финляндии.
- С чего ты взяла?
- Вот несколько вопросов, которые задавала она в течение этой недели. Смотри! - ею были подчёркнуты эти вопросы на пяти страницах.
- Молодец, что анализируешь записи!
- Это, как история болезни. Много общего. Кстати, можешь меня поздравить: у меня остался один экзамен и я стану врачом.
- Поздравляю! Как только получишь диплом, я подпишу аттестацию на звание лейтенанта. А у нас начинается самое главное, ради чего всё это и делалось. Вкусная запеканка! Спасибо! Балуешь ты меня! Я к Трубачёву, оттуда зайду к Овечкиным. - сказал я, надевая портупею.
Поднялся выше этажом, но Василия Алексеевича на месте не оказалось, он уехал в Шлиссельбург. Я вышел на улицу, и пошёл в сторону подъезда Овечкиных. Хуун открыла дверь, Саши ещё не было. Она пригласила меня в зал, налила кофе.
- Максим, я хотела Вас спросить: что будет с Финляндией после войны. Я не случайно задаю этот вопрос. Я уже научилась понимать по-русски. Церковно-славянский немного похож на русский, поэтому мне довольно хорошо даётся русский язык. Я несколько раз слышала фразу: "финский отдел", начальник "финского отдела". Это про Вас. Мне не безразлична судьба моей страны, также я понимаю, что связана навеки с русским офицером, который служит в разведке. Это слово я тоже уже выучила. Ещё в Родионово. И у нас будет ребёнок. Теперь у меня две Родины: Финляндия и Россия. Я спрашивала об этом Сашу, он сказал, что это будет зависеть от самой Финляндии.
- Условия Финляндии поставлены и давно. Мы, и наши союзники, требуем вернуться в границы 1940 года и отвести войска с незаконно занимаемых территорий. И потребовать от Германии вывести войска с финской территории. Всё. Никаких дополнительных условий нет. Но, Правительство Финляндии нам не отвечает, а с нашими союзниками ведёт ни к чему не обязывающую переписку. Пишут: то о границах 38 года, то о принадлежности всей Карелии Финляндии. В общем, ведут себя неразумно. Выжидают, чем закончится наша война с Германией. Активных боевых действий на финско-советском фронте нет: весной мы освободили полностью левый берег Свири и захватили плацдарм на правом берегу, где тебя Саша и нашёл. Сейчас затишье, которое вот-вот кончится. Финские войска перекрыли важнейшую транспортную магистраль: и речную, и железнодорожную. Нам поставлена задача: добиться выхода Финляндии из войны. Поэтому мы и называемся, иногда, финским отделом.
- Я могу помочь Вам и моей Родине?
- Можешь. Ведь твой отец - министр финского Правительства.
- Нет, он замминистра.
- Сейчас он министр снабжения Финляндии.
- А моё письмо маме пришло?
- Да, но без обратного адреса. Она знает, что ты жива.
- У меня есть подруга в Стокгольме. Мама может написать туда.
- Давай адрес или имя. Мама её адрес знает?
- Да, конечно. Мы с Ванессой постоянно переписывались, в моей комнате много её писем.
- Кто такая Ванесса и чем она занимается в Стокгольме?
- Она замужем за шведским учёным-психоаналитиком. У него небольшая клиника в Стокгольме. Его фамилия Рудберг. Франк Йохим Рудберг. Клиника "Ван Берг"
- Плохая идея! Этот человек связан с Абвер.
- Да??? А вообще, Вы правы, Максим, Франк учился в Германии. Тогда Ева Ларсен! Её папа член Парламента Швеции, лейборист, и он работает на почте.
- Это интереснее! Давай их адрес!
Она написала адрес, я передал его в разработку. Свен Ларсен оказался тем человеком, который помог нам установить переписку с семьёй Рамсай.
Наши попытки установить связь с Паасоненом были также безрезультатными. Генерал не отвечал. Череду неудач прервал Вадим, захвативший штабную машину 6-го корпуса. В донесениях в штаб армии говорилось о паническом настроении в войсках из-за массового применения нашими войсками крупнокалиберных снайперских винтовок. Пули 14,5 мм шансов выжить не оставляли. Снайперские пары находились за пределами эффективного огня пехоты, и были неуязвимы. Пули с металлокерамическим сердечником пробивали шторки дотов и дзотов, повреждали пулемёты, калечили личный состав. Большое количество оптических приборов было выведено из строя. Назначение в наблюдатели считалось серьёзным наказанием в войсках. Солдаты предпочитали просто показывать активность, демонстрируя оптические приборы из амбразур, но укрываясь ниже. После того, как снайпер разбивал прибор, наблюдение прекращалось вообще. Потери снайперов и артиллерийских наблюдателей не позволяют вести полноценный огонь по русским позициям.
30 мая нам был устроен строевой смотр, так как мы доложили о готовности корпуса. Приехали Говоров и Жданов, который принял активное участие в формировании корпуса, его комплектации вооружением. Много ленинградских добровольцев были включены в состав частей корпуса. Особую гордость ленинградцев вызывали новейшие САУ-152 двух модификаций и десантный дивизион из 30 "Северянок". Ещё 24 обещали спустить по Волго-Балту из Горького. Жданов произнёс речь, и они с Говоровым приняли парад корпуса. Механизация корпуса была 100%-ной. Нас перебросили в Свирьлаг. Там, на берегах Важинки, захлебнулось весеннее наступление.
Своим ходом и скрытно десантные средства подойти в район не могли: финны просматривают с правого берега всю Свирь, кроме трёх участков. Поэтому "Северянки" мы доставили на 4-хосных платформах в Свирьлаг, а потом стаскивали их на воду. Но, корпуса позволяли их катить по бревнам. 6-го июня ближе к нулю часов началась погрузка. Ночи короткие и довольно светлые. Снайперские пары держали финнов в обычном режиме: не высунуться. Порыкивали моторы танков и автомобилей двух понтонно-мостовых парков, было довольно шумно, поэтому наблюдатели финнов обнаружили сплавляющиеся на малом газу десантные баржи только тогда, когда загремели цепи аппарелей, и на берег начал высаживаться 7 штурмовой полк, поддержанный 8-ю танками, на нашем берегу на прямую наводку выскочили 16 САУ, и 152-мм снаряды начали срывать маскировку с дотов. Десантные баржи развернулись и подошли к нашему берегу, началась посадка второй волны. Всё было сделано быстро и согласовано. Важины были взяты штурмом за час тридцать. Попытки удержать Куйтежи, теперешнее Михайловское, ни к чему не привели. Мы зависли над правым недостроенным флангом Олонецкого УР, и начали подтягивать резервы.
Егеря финнов попытались создать неприятности на левом фланге: там болота и наши танки туда сунуться не могли, но, у нас там действовала рота разведки и около 200 групп снайперов, которых поддерживало два дивизиона 122мм гаубиц. Силы были слишком неравными. Потеряв около двухсот человек, финны отошли к Олонецкому УР.
В этот момент ожила волна, зарезервированная для генерала Паасонена. Он проявил интерес к контакту. Меня новость застала в Михайловском, где я перебирал захваченные документы 4 дивизии. Евстигнеев приказал срочно прибыть в Ленинград. Два Доджа поглощали километры, когда раздалась команда "воздух": подловили нас у Чаплино. Местность открытая, один из Доджей без вооружения, а четыре тупорылых "Кёртисса" разворачивались для атаки. Влипли! Оба водителя остались в машинах. Три МГ, два ДП и Браунинг изготовлены к бою. Пулемётчики открыли огонь, а водители пытались развернуть машины под углом к атаке, Саша бесполезно кричал по рации, вызывая прикрытие. Больше всего пробоин насчитали потом в ротном Додже. У нас трое убитых и пять раненых. Самолёты провели три атаки и преспокойнейшим образом удалились. Двигатель одного из Доджей выведен из строя, пришлось брать на буксир. На место прибыли только к утру. Чёрт возьми! Если над полем боя нам удаётся создать прикрытие, то все дороги, это просто полигон для немецкой и финской авиации. Самая тяжёлая потеря: Павлик Андреев. Он сидел за рулём Доджа. Уже в корпусе поднялся к "летунам".
