Или мог?
Я прикусила ладонь до боли, чтобы собраться, чтобы перестать реветь. Лучше уж физическая боль, чем та, что грозила разорвать мою душу на ошметки. Только вот боль все не приходила, я крепче сжимала челюсть и чувствовала лишь адский огонь, сжигающий меня изнутри. Почему мне так не везет, ну по-о-о-очему? Я стукнулась лбом о стену, еще раз, еще раз… И почувствовала, как кто-то взял меня за плечо. Резко повернулась. Это был Макар, он как-то растерянно на меня смотрел. Неужели с сочувствием?
А вот фиг тебе. Нечего меня жалеть. Совсем ни о чем не думая, я набросилась на парня, притянула его голову к себе и впилась поцелуем. Лишь бы выбить из головы Калинина. Лишь бы не думать о мужчине, за которого я действительно хотела замуж. Ливанов приобнял меня и начал целовать в ответ, а я не чувствовала ничего, лишь отвратительные мокрые губы Макара. Нет-нет, так не пойдет. Я обняла парня за поясницу, притягивая его ближе. Нужно отвлечься от Романа, от Вики, от того, что меня оставили в дураках. Нужно. Нужно, Настя, нужно. Провела рукой по кителю мужчины и чуть не упала. Чуть не провалилась на этом самом месте. Я вмиг забыла и о гребаном Калинине, и о слюнявых губах Макара, потому что нащупала очень странную выпуклость у него за пазухой, под ремнем. Это же… это было так похоже на…
Кошмар какой. Кристальность мышления вернулась в один момент. Не было больше Калинина, Курковой и мокрых скользких губ. Была лишь я, потерянный магазин и помеха к нему в виде Ливанова. Я прижала мужчину к стене, закинула на него левую ногу, отвлекая этим самым его внимание от моих рук. Лейтенант начал гладить мою попу, тогда как я, не разрывая поцелуя, пыталась приподнять его китель. Укусила его за губу, Макар рыкнул и сделал то, чего я от него ожидала: взял меня одной рукой за затылок, освобождая тем самым мою правую конечность для маневра. Прекрасно. Я резко вытащила одной рукой магазин, а второй ударила Ливанова в солнечное сплетение. Четко, выверенно, сильно — все, как учил папа.
Ливанов тут же подавился воздухом и выпустил меня из своих объятий. Я, не думая ни секунды, рванула на улицу.
Посмотрела вниз и поняла, что не ошиблась: в руках у меня был магазин от автомата, и, вероятнее всего, именно тот самый. Утерянный в лесу Курковым магазин.
Не думая, я побежала к Роману. Только вот не успела я открыть капитанскую дверь, как из нее вышла Куркова, зареванная, с растрепанными рыжими волосами, но горящим румянцем на бледном лице и каким-то ненормальным огоньком в глазах.
Меня такая злость взяла, что я в одно мгновение спрятала руку с магазином за своим же телом и плавно, но быстро, так, чтобы не было видно моей руки, развернулась к своей двери.
Глава 12.3
Не разуваясь, пихнула магазин в кошачий корм, стоящий как раз в шкафу в коридоре, и тут же услышала, как открылась дверь. Это был Роман. Человек, которого видеть мне совсем не хотелось. Не только сейчас, но и вообще никогда.
— Настя, ты так быстро проскочила мимо, — начал с порога Роман, — прости, мне сегодня совсем не до тебя. — Мужчина запустил пальцы в свои взъерошенные волосы, и мне опять стало не по себе. Неужели между ними что-то было? Хотелось убивать.
— Конечно же, ты же все время поисками занимаешься.
— Да, сейчас перекусил и опять пойдем искать, хотя толку мало, но пока есть возможность потянуть время, не докладывая.
— Скажи мне, — я сложила руки на груди и просверлила капитана взглядом, — почему ты так печешься из-за Курковых?
На лице Романа отразилось удивление. Да что ты? Неожиданно?
— Они мои друзья, Настя. Антон и так на не очень хорошем счету, один строгач у него есть.
— Да ты что, — закивала я болванчиком.
— Да. И вообще, ты что, сама не знаешь, какие могут быть последствия? От строгача и вплоть до тюрьмы, особисты что угодно напридумывать могут.
— Так, может, оно и к лучшему?
Как же меня бесил его правильный вид и честные глаза. Выцарапала бы их, не задумываясь, да ногти жалко, они и так на последнем издыхании, гель-лак откалываться начал.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Что к лучшему? — нахмурившись, спросил Роман, видимо, только сейчас заметил, что я не в адеквате.
— Ну, — я мотнула головой в сторону стены, соединяющей мою квартиру с соседями, — Антона в тюрьму — и путь открыт.
— Ты дура? — вмиг похолодевшим стальным голосом спросил Калинин.
— Ах, это я дура? Я дура! — взвизгнула и, задрав голову к потолку, усмехнулась. — Знаешь, — я опять посмотрела на Романа, — я и правда дура! Непроходимая, несусветная дура! Тебе нужно было лишь прикрытие перед Курковым.
Мужчина выпучил глаза и задрал брови так высоко, что, кажется, еще чуть-чуть — и они поднимутся до линии роста волос. Ар-р-р-р! Ненавижу!
— Нет-нет. — Капитан выставил вперед ладонь, смеясь, зло смеясь. — Ты не дура. Ты больная на всю голову, Ворон.
— Да как ты?.. А ты нормальный? Благородный рыцарь на белом коне, Вике слезки подтираешь, а сам за жопу свою, наверное, опасаешься?
Я подошла к нему вплотную и осеклась. Калинин смотрел таким убийственным взглядом, таким страшным и жутким, что впору было испугаться за сохранность своей жизни. На скулах Романа ходили желваки, а кулаки были сжаты так сильно, что кожа местами побелела.
Я отошла. Сделал аккуратный шаг назад и замолчала. Калинин ухмыльнулся, зло и мерзко ухмыльнулся.
— Свою жопу, значит, прикрываю. Не скажешь ли, перед кем?
Крыть было нечем, я действительно сморозила глупость. Сделала еще шаг назад, а Роман повел головой так, будто у него затекла шея, и опять посмотрел на меня.
— Молчишь, — он кивнул, — правильно. Будь добра, молчи со мной и дальше. — Капитан развернулся и, взявшись за ручку, остановился. Не оборачиваясь, он ударил меня словами наотмашь: — Хорошо, что твое гнилое нутро проявило себя сейчас. Ведь, как говорится, лучше раньше…
И ушел, не окончив фразу. А я рухнула на пол и зарыдала. Сволочь! Сволочь! Какая же он сволочь, сам он гнилой. Сам. Еще и смотрел так честно-честно в начале разговора, что мне закрались в голову подозрения, будто я что-то перепутала, не так восприняла. Но он так нежно её обнимал, гладил щеки и так проникновенно заглядывал в глаза.
Нет, мне не показалось, между ними что-то есть, однозначно. А говно… да с кого бы оно не полезло, это говно… Конечно, он искренне хочет помочь Антону, но какая разница? Какая? Мне никакой! Никакой!
С трудом поднялась, чувствуя себя самой настоящей старухой, у которой не желали разгибаться суставы, дошла до ванны и, засунув ладони под ледяные струи, попыталась прийти в себя. Хоть как-то собраться. Перестать плакать. Перестать вести себя как истеричка, перестать быть маленькой папиной дочкой. Пора быть взрослой и рассудительной. Взрослой и рассудительной. А Калинин… пошел к черту этот Калинин.
Глава 13.1 Взрыв демографии
— Вы долго еще будете шарахаться друг от друга? — произнесла Вика, ставя тарелку с солянкой передо мной на стол.
— Иванова, не лезь, — осадил подругу и принялся есть соседский ужин. — Спасибо, очень вкусно.
— Фу-у таким быть, Калинин. — Рыжая ведьма опустилась за стол и, подперев подбородок руками, уставилась на меня своими серыми глазами, словно пыталась загипнотизировать. — Ну приревновала девочка, ну с кем не бывает, Ром, ты же видный мужик.
Я с размаху положил ложку на стол, так что звон стоял знатный, и посмотрел на одноклассницу.
— Спасибо, что решила накормить, но, кажется, я сыт.
Начал подниматься, но Виктория соскочила с места и, подбежав ко мне, обняла со спины. Девушка уперлась подбородком в мою макушку и не давала подняться с места.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Я с ней разговаривала.
— Я знаю, что вы опять общаетесь, — фыркнул, — у вас же повод. Общее потомство.
— Ой, не ерничай, Калинин. Действительно, ну что тебе стоит с ней поговорить? Ты же мужчина.
— Я с ней разговариваю.
— Когда меняешь наряд или отдаешь распоряжения? Она и правда жалеет, что глупостей тебе наговорила.
