— Чи михахи бегуи? (Что ты хотел сказать?)
Блоквил вздрогнул от неожиданности. Уж сколько дней мечтавший хоть с кем-нибудь поговорить на понятном ему языке, Блоквил разволновался, будто встретил близкого родственника. Вместо просьбы к Эемурату он первым делом спросил:
— Фарси эз кожа миданид? (Откуда вы знаете фарси?) Если вы знаете фарси, почему до сих пор молчали?
Он хотел еще что-то сказать, но Эемурат умерил его пыл, обратившись к Акмарал:
— Что он там боромочет?
Акмарал пояснила пленному, что он должен высказать свою просьбу.
— А просьба у меня такая, — Блоквил кивнул головой. — Пока за меня не заплатят выкуп и не освободят, я ваш заложник. И поэтому вы должны относиться ко мне иначе. Даже если бы я захотел убежать, в этой пустыне все равно не знаю никаких дорог. Да и некуда мне бежать. Ни мне, ни вам нет никакой пользы от моего заточения. Уж лучше найдите мне какое-нибудь занятие, пока не решится мой вопрос. Вот такая у меня просьба к Агабеку.
Выслушав переведенную на понятный ему язык просьбу, Эемурат ответил:
— Пусть он пока свои бумажки соберет, а там видно будет! — освободив пленному руки, он пошел в дом.
Акмарал осталась стоять на прежнем месте, словно раздумывая, куда ей пойти.
С удовольствием собирая свои вещи, Блоквил воскликнул:
— Вы меня просто поразили! — и улыбнулся.
Из дома выглянул Эемурат, голос у него был недовольный:
— Нечего тебе торчать возле него, займись своим делом, девка! Если и встретился человек, чей язык тебе понятен, не забывай свои туркменские обычаи. Нам и так хватает всяких сплетен. — Акмарал, выслушав упреки, стала уходить, но тут Эемурат сам остановил ее. — Мы знаем, что он из Франции. Спроси хотя бы имя его.
— Жорж Анри Гулибеф де Блоквил, — услышав полное имя своего пленника, Эемурат гонур едва сдержал смех.
— Разве одному человеку могут присвоить сразу столько имен! Да у нас и язык-то не повернется. Скажи, нам не нужны имена его предков, пусть только свое имя назовет. Разве нельзя его немного сократить?
Пленный ответил, что его можно называть просто Жоржем.
— Это пойдет, — успокоился Эемурат. — Жорж легко произносится.
Окрыленный Блоквил проводил Акмарал восторженным взглядом.
Француз перетащил все свое имущество в сарай, аккуратно разложил бумаги и две толстые тетради. Потом стал с любовью разглядывать их. “У этого народа вряд ли есть такие предметы. Лишь бы они не отняли их у меня и не растеряли! — забеспокоился Блоквил, но потом успокоил себя. — Если бы хотели отнять, с самого начала не отдавали бы”.
Он открыл одну из общих тетрадей и крупными буквами сверху написал: “В ПЛЕНУ У ТУРКМЕН. 1860 ГОД”. Увидев, что к сараю приближается его хозяин Эемурат гонур, к которому он обращался почтительным “агабек”, положил тетрадь на прежнее место.
Остановившись у порога с серпом в руках, Эемурат сделал пленному знак выходить. Поняв, что ему хотят поручить работу, Блоквил обрадовался, что его просьбе вняли.
Вместе со своим заложником Эемурат направился на делянку с джугарой.
Перезревшая и высохшая вплоть до листьев джугара зашуршала, когда Эемурат вошел в нее. Оттуда вылетела стайка испуганных воробьев.
— Только птицам она и пригодилась! — проворчал Эемурат.
Остановившись возле Агабека, Блоквил стал ждать приказа. Задумавшись о своем нынешнем положении, он прикусил губу. Надменный европеец, выходец из высших кругов самой культурной страны мира, высокообразованный знаток нескольких иностранных языков теперь вынужден подчиненяться Бог знает у кому. Чьи приказы он должен выполнять! И какие приказы! Старым серпом косить джугару. Он впервые в жизни переступал участок растущей джугары, а то, что называется серпом, он никогда прежде не держал в руках.
Агабек пленного сделал ему знак смотреть и учиться и срезал пару колосьев джугары. Потом сунул серп в руки Блоквила и велел ему ждать. Быстрыми шагами направился в дом. И тут же вернулся обратно. Поставил рядом с Блоквилом носилки с ручками с двух сторон, похожими на черенок лопаты.
— Вот это называется земмер, — Эемурат показал на носилки. — Земмер. На нем можно и землю таскать, и навоз. А ты будешь складывать на него снопы джугары. Земмер это называется, земмер!
— Зембер! — вслед за Агабеком повторил и Блоквил.
Решив, что благодаря его стараниям пленник оказался таким понятливым, довольный Эемурат улыбнулся.
— Да, если постараться, из него может что-то и получиться.
Эемурат бросил на носилки уже срезанные колосья, срезал еще несколько и показал, что надо с ними делать.
Эемурат мог бы и не утруждать себя, потому что Блоквил все сразу понял, как только появились носилки. Он ведь не был ограниченным человеком, как поначалу предполагал Агабек.
Видя, как пленный старается не уронить ни один колосок, Эемурат успокоился и пошел домой.
От работы в душных зарослях джугары в послеполуденную жару Блоквил мгновенно взмок. Но порученную работу он выполнял с огромным удовольствием, потому что бездействовать с кандалами на ногах и со связанными руками в затхлом сарае, пропитанном запахами шерсти и кожи, было во сто крат труднее, чем убирать джугару.
В какой-то момент, когда прекратился треск сухой листвы, до слуха пленника донеслось:
— Раб божий! — Это был знакомый голос.
Обернувшись, Блоквил увидел стоящую в зарослях джугары Акмарал. Видно, она пришла сюда тайком от любопытных глаз. Это было понятно и по тому, что она остановилась в чаще кустов.
С воспитанностью истинного европейца Блоквил сказал:
— Бесконечно рад видеть вас снова! Где вы выучили персидский язык? Сами вы вроде бы туркменка.
Для Акмарал, к которой, возможно, впервые в жизни обращались на “вы”, слова пленного показались неискренними. И вообще, если вслушаться повнимательней, то даже на фарси пленный говорит с каким-то акцентом, не совсем правильно. Но сейчас Акмарал пришла сюда вовсе не для того, чтобы разбираться в правильности речи пленного раба. Сюда ее привели совсем другие цели.
— Я знаю, что вас зовут Акмарал.
Это сообщение, сделанное Блоквилом с наивностью ребенка, рассмешило Акмарал.
— Я тоже знаю, что тебя зовут Жорж, хоть полного твоего имени и не запомнила, — ответ Акмарал мало чем отличался от заявления француза.
— Достаточно, если вы будете называть меня просто Жоржем. — Он взглянул на бледное лицо Акмарал и неожиданно спросил: — Вы здоровы? У вас ничего не болит?
— А ты что, лекарь?
— Нет, не лекарь, но в своей жизни я прочитал очень много книг. Так что и с книгами по медицине тоже знаком.
— К знахарю я не ходила, но мне кажется, что у меня больная печень.
Блоквил положил руку себе на правое подреберье.
— Вот здесь давит и ощущается тяжесть?
Акмарал была потрясена, насколько точно он описал симптомы ее заболевания.
— Временами и так бывает. А ты откуда знаешь?
— Понятно! — кивнул француз.
Для Акмарал было и некрасиво, и небезопасно общение с пленным в укромном месте в зарослях джугары. Она протянула Блоквилу кусок припрятанной лепешки.
— Я тебе хлеба принесла…
— Я не голоден. Большое спасибо! — ответил Блоквил, а сам не мог оторвать жадного взгляда от хлеба.
— Я знаю, чем тебя сегодня кормили. В этом деле я стала докой…
Блоквил широко распахнул глаза.
— Вы тоже побывали в плену?
Вместо ответа Акмарал положила лепешку на сноп джугары на тележке и пошла не домой, а в обратную сторону. Блоквил понял, почему она это сделал.
Боясь, что вряд ли ему выпадет еще одна такая встреча с Акмарал наедине, пленный решил воспользоваться удобным моментом.
— Вы не могли бы выполнить одну мою просьбу, Ахмарал?
Обратив внимание, как француз произносит ее имя, женщина улыбнулась и остановилась.
Блоквил расценил это как готовность выслушать и стал излагать свою просьбу.
— За Мервом в имении Топазов находится в плену один мой знакомый. Зовут его Юсуп хан. Надо бы как-нибудь передать ему записку… Здесь никто, кроме вас, ни языка моего не понимает, да и не пожалеет меня. Юсуп хан. У канала Алашаяп. В имении Топазов.
Акмарал ничего не ответила и пошла своей дорогой.
Блоквил с надеждой посмотрел ей вслед. “Раз она не отказала, значит, решила помочь. Да, в любом народе есть добрые люди, умеющие сострадать”.
Опустившись на корточки рядом с земмером, Блоквил протянул руку к оставленному Акмарал хлебу. Потом вдруг положил лепешку на место и посмотрел на свои руки. Разглядывая свои испачканные грязью руки, француз снова стал невольно вспоминать свою прошлую жизнь. Он не узнал свои тонкие руки в длинными пальцами, которые тщательно мылись теплой водой с душистым мылом перед каждым обедом, вытирались пушистым белым полотенцем. Внимательно наблюдавший за всеми действиями людей с момента поселения у гонура, Блоквил сделал вывод, что аборигены не знают мыла. Эти и по утрам, едва смочив руки водой из сосуда, именуемого кумганом, считают себя умывшимися. Вчера жена Агабека Аннабиби стирала. Капрал наблюдал за ней сквозь решетку сарая. Больше всего его поразил пучок красноватой травы, брошенной в большой котел. Видно, это растение и использовалось вместо мыла. А может, оно еще лучше мыла. Чего только ни придумают эти кочевники!
