Каждое утро я просыпалась в пять тридцать. Нет, даже не так, меня будил Андер. Не знаю откуда в нем проснулось такое благородство, но мне кажется, что парень тоже боялся попасть под раздачу, поэтому и прикрывал тылы. Свои в первую очередь.
В отличие от своего родственника, с Андером можно было нормально поговорить. И мы болтали. Иногда по многу, но он упорно избегал двух тем. Очень технично переводил разговор на другое.
Я никак не могла получить ответы на вопросы о своем муже. Точно так же как и тема его предстоящего брака была запретной. На самом деле я даже толком не знала, говорил ли дед правду или просто подшучивал над внуком.
Я со свойственной мне упорством продолжала готовить завтраки и ужины. Не уверена, конечно, что дед это все ел, потому что периодически замечала свою стряпню в мусорном ведре. Она лежала там не демонстративно, но все же…
Иногда мне казалось, что Руфус уже был сам не рад тому, что предложил мне готовить, но взять свои слова обратно не позволяла гордость.
Я тоже умела быть принципиальной. После того как каждое утро я готовила ему еду, я направлялась в конюшню. Да, к моему удивлению там северных оленей не оказалось, а стойлах стояли обычные лошади. Ну и тут я нашла себе различения.
После того, как я заканчивала с кормлением и уборкой, я заплетала им… косы.
Это был мой собственный способ медитации. Небольшой ритуал. Вариант на тему того, как справиться с волнением. Я очень переживала за Османа и не находила себе места. Голова болела от разных мыслей, которые нельзя было ни с кем обсудить и даже поделиться.
От мужа не было никаких известий. Или просто мне ничего не рассказывали. И неизвестность, как всегда, пугает больше. В моем случае отсутствие новостей — это не всегда хорошие новости.
Из конюшни я приходила в полдень и чаще всего шла сразу в свою комнату. Старалась миновать деда.
Мне не всегда так везло. Иногда мы с ним сталкивались на пороге. И эти столкновения были эпическими. Мужичку нужно было на ком-то срывать злость и выпускать пар, и с моим везением я всегда попадалось ему на глаза.
— Что ты опять там так долго делал? — мужчина на меня посмотрел так зло, что я едва выдержала его взгляд. Я понимала, что сейчас опять начнётся наш маленький армагеддец, — там всего три кобылы. Ты опять им заплетала гриву?
— Да, — ответила спокойно и пожала плечами. Словно это вообще не являлось проблемой. Как будто бы подобного разговора у нас не было вчера, когда я полдня выслушивала о том, что я ненормальная, — я все равно осталась при своём мнении.
— В моем доме у тебя не может быть мнение. Ты гостья, — надо же как такая простая фраза смогла вывести Руфуса из себя.
— Вы сами сказали, что я отрабатываю свое пребывание. С гостями так не поступают. Раз я не гостья, то и мнение у меня может быть, — улыбнулась и отчеканила заранее заготовленные фразы, — вот Вы на себя в зеркало посмотрите…
— Опять ты взялась за свое, — перебив меня, протянул мужчина и посмотрел в сторону.
— Вам нас не понять! — я упорно отстаивала свое право на косички. Которые и вреда никому не наносили, но были поводом, чтобы устроить грандиозный скандал без причины.
— Кого у вас? — ехидно прищурившись, дедулька посмотрел на меня. И я готова была поспорить, что ему в голову уже пришла очередная язвительная фраза.
— Ну, меня и этих лошадок. Вы же волосы стрижете, потому что Вам с длинной шевелюрой ходить неудобно. А я вот лошадок понимаю… когда бежишь и вот это вот летит прямо в глаза, думаете это удобно? Вам, мужчинам, может и красиво за этим со стороны наблюдать, но вам хотя бы иногда нужно считаться с тем, что думаем мы…
Меня немножко несло. Я стала слишком впечатлительная, эмоционально реагировала на каждую мелочь. Наверное, сказывалось все происходящее и перенесённой стресс. Также новая обстановка и взрывной дедок напротив меня. Я же не просто говорила о лошадях. Мне было в принципе обидно, что ко мне здесь никто серьезно не относился.
— Иди в свою комнату и больше не вздумай со мной спорить! — у Руфуса всегда так. Когда заканчивались аргументы, он отсылал меня наверх.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Дважды мне повторять не нужно было. Когда слёзы наворачивались на глаза, я меньше всего хотела оказаться в таком жалком положении рядом с этим человеком. Чтобы он увидел мою слабость. Поэтому я со всех ног пробежала в свою комнату и закрылось изнутри.
Проплакала там полдня и спустилась на первый этаж только ближе к вечеру.
Время выбрала как раз удачное. Лежащие повсеместно ковры скрывали шум шагов, поэтому получилось так, что я словно вор подкралась и урвала кусочек телефонного разговора.
Судя по всему, дед разговаривал с Османом…
Я стояла и старалась ничем себя не выдать. Даже запретила себе дышать. Если Руфус обнаружит мое присутствие, то просто так этого не оставит. И что-то мне подсказывало, что завтраками, ужинами и конюшней я не отделаюсь.
Меня и так отвезли на край света, а после такого вообще на Луну переселят.
Но и новостями со мной никто не делился.
— Ты уверен? — деда выдавала интонация. Он не так как с Андером общался. С долей тревоги и так, словно с его мнением считался, — они никогда ранее не принимали ничью сторону.
В ответ послышался… шум. Единственное свидетельство того, что на том конце провода был собеседник.
— Вот же твари, — он выругался и скривился, — думаешь они посмели пойти против нас? Стать на сторону Горелл?
И снова ответ, который я ни услышать не могла, ни разобрать.
— Нужно будет напомнить им о договоренностях, — честно говоря, я сейчас не узнавала в Руфусе того дедульку, которым он старался казаться. Говорил по-другому, вел себя иначе, — просто так им это с рук не сойдет. Но мне нужно быть уверенным.
Потом следовал ответ.
— Да, убедись и сразу же доложи мне, — глубоко вздохнув, дед обернулся, а я вынуждена была отпрянуть назад, — как дела во всем остальном?
Я могла теперь наблюдать за ним краем глаза, и я бы не сказала, что мне понравилось то, что я увидела.
Лицо мужчины сильно помрачнело. К многочисленным морщинам на лбу добавились новые.
— Нападение? — признаться, это я желала услышать меньше всего.
Пока я тут подбираю ленты под цвет гривы, на моего мужа совершают покушения.
— Тебя ранили?
Тут я вообще замерла в ожидании ответа. Прошла секунда, а вспомнив то, как напали на дом, я в воображении уже нарисовала самый плачевный исход.
— Не ной как телка, — не знала я Руфуса настолько хорошо, чтобы понять, что значило подобное. Он так пытался подбодрить своего внука, потому что все было плохо? Или же наоборот — это был возглас раздражения?! — постоянный скулеж и недовольная физиономия — это прерогатива твоей жены.
Я на секунду отвлеклась от мыслей, когда по телу словно инъекцию злости пустили. Я никогда за все время пребывания ни на что не жаловалась и недовольства не показывала. Пусть с собой не путает.
Мне стоило усилий сдержаться и не показаться перед дедулькой, чтобы опровергнуть его слова. Вообще, в этот момент как никогда захотелось подойти и вырвать из его рук телефон.
Самой с Османом хотелось поговорить. Услышать его голос. Спросить о происходящем. На сколько все серьезно и как я могу помочь, кроме как прятаться на краю вселенной. Хотелось спросить, когда мы с ним увидимся? Сказать, что я безумно скучала…
Но вместо этого я собрала всю свою волю и сжала руки в кулаки.
— Решай сам, конечно, — мужчины, видимо сменили тему разговора, пока я была занята самоуспокоением, — но тут ее никто не тронет. Эта территория под запретом. Для всех. Но учитывая ситуацию я усилил охрану, так что ее благополучие — это меньшее, о чем тебе сейчас стоит волноваться.
Охраны я тут в принципе не заметила, тем более усиленной. И что это было за место, куда никто не посмеет явиться.
Руфус Ференц сейчас говорил такие вещи, что у меня возникал только один вопрос: кто этот человек и на что он способен?
Глава 20
