Корвет-капитан произнес это, улучив момент, когда остальные коммандос немного отстали. И ничуть не удивился, услышав, как контр-адмирал взволнованно произнес:
– Только обязательно доведите это до сведения Черного Князя, комендант; да-да, теперь уже сообщите ему как новоназначенный комендант. Боргезе должен знать, что в моем лице нашел такого же единомышленника, как и в вашем. Пока князь сидел в тюрьме, наша милитаристская пресса превратила его в настоящего национального героя.
– В общем-то он и во время войны… – попытался утвердить истину Сантароне, однако адмирал не позволил ему этого.
– Во время войны у нас было много храбрых парней, но для вознесения в национальные герои им не хватает послевоенного мученичества, а Боргезе с сорок пятого года томится за решеткой. Так что очень скоро, поговаривают, уже через месяц, он выйдет на свободу – по-прежнему богатый, именитый, при чинах и наградах, да к тому же в ореоле славы.
И корвет-капитан понял: Солано панически боится, что, оказавшись на свободе, фрегат-капитан Боргезе сделает все возможное, чтобы отстранить его, бесславного «берегового адмирала», от командования Лигурийской базой и самому занять эту должность. Осознав это, Сантароне тут же сказал себе: «В таком случае нужно максимально прессовать и шантажировать адмирала; с пользой для операции „Гнев Цезаря“, естественно». Однако тут же поспешил перевести разговор в другое русло:
– Начальником причального ангара разумнее всего будет назначить механика Витторио Абруццо.
– Возражений не последует.
– В помощники ему определю кого-то из пилотов. Однако понадобится еще несколько специалистов, которые помогли бы отремонтировать двигатели и восстановить боеспособность хотя бы пяти управляемых торпед. Разумеется, лучших специалистов, нежели те, что занимаются торпедным вооружением и моторами боевых катеров в ангарах вашей базы, нам не найти.
– Сколько их потребуется и на какой срок?
Сантароне подозвал механика, и тот, понимая, что наглеть особо не стоит, попросил четверых мотористов и одного оружейника, специалиста по торпедам, который бы мог оценить их состояние и помочь разобраться, что к чему.
– Они прибудут завтра же, – уведомил командующий базой. – Но командировать их могу не более чем на неделю. Через неделю мы ставим на ремонт подводную лодку, так что люди понадобятся.
– Думаю, этого хватит, чтобы они как специалисты оценили состояние всех наших управляемых торпед, – заверил его Умберто, вопросительно посматривая при этом на Абруццо.
– Если только у нас появятся настоящие специалисты, – выставил свое условие механик, – а не какие-то ученики-новобранцы, представления не имеющих о том, что такое наши «свиноматки».
Абруццо уже было под пятьдесят, и, как всякий вольнонаемный, да к тому же ценный специалист, он держался особняком, независимо, а порой и достаточно вызывающе. Вот и на сей раз корвет-капитан так и не понял: то ли этот воистину тщедушный мужичишка, с запавшей грудью и буквально истощенным – так что по нему можно было изучать все анатомическое строение – лицом, эта «керосиновая душа», попросту забыл о выдвинутом командующим условии – никогда не называть управляемые торпеды «свиноматками»; то ли нарочно хотел подразнить его?
– Извините, ветеринаров у себя не держим, – сухо парировал контр-адмирал, явно недовольный тем, что его запрет проигнорировали. – Кстати, – остановился он уже у мостика, по ту сторону которого располагались корпуса школы, – фрегат-капитан Боргезе интересовался подводной лодкой.
– Он убежденный подводник. После окончания военно-морской академии в Ливорно князь начинал свою офицерскую карьеру на субмарине.
– Это лирика, Сантароне. У нас базируется восемь обычных боевых субмарин, однако фрегат-капитана интересовала всего одна, но… мини-субмарина.
– Мини? И что, таковая у вас тоже имеется?
– Строительство затянулось, на воду ее спустили только в сорок третьем, когда воевать Италии уже было некогда и не с кем. Предполагалось, что использовать ее будут для ближней разведки, минирования портов, а главное – для высадки небольших диверсионных групп на вражеском побережье. Экипаж состоит всего из четырех человек. Вооружение – две торпеды и четыре мины. Первоначально на палубе надстройки планировалось установить крупнокалиберный пулемет на турели, для ближнего боя, но потом от этой затеи отказались в виду ее бессмысленности.
– Но у нее, очевидно, слишком маленький запас автономного плавания.
– У нас были две субмарины чуть покрупнее, которые затем перебросили на завод, для ремонта. Так вот запас их автономного плавания составлял тысячу четыреста миль.
– Не так уж и мало, если учесть, что создавались они не для дальних плаваний.
– Вот и я говорю: трудно предположить, что «Горгона», как именуют этот шедевр миниатюрного субмаринного мастерства, в честь известного вам крохотного островка[28], способна доставить князя Боргезе и его диверсантов отсюда, из базы Сан-Джорджио, в Севастополь.
– Но еще труднее предположить, что Черный Князь рассчитывает на столь длительную одиссею вашей малютки. Понадобится корабль, который бы каким-то образом доставил субмарину к берегам Крыма, спустил на воду и был готов снова поднять на борт.
– Ну, хлопоты с возвращением мини-субмарины на корабль наверняка окажутся излишними, поскольку на задание пойдут смертники, не имеющие никаких шансов на спасение. Тем не менее согласен: этот вариант тоже следует отрабатывать. Я выяснял у наших специалистов подводников. У «Горгоны» очень тихий дизель, работающий значительно, скажем так, «утонченнее», нежели в предыдущей серии мини-субмарин[29], и значительно мощнее электродвигатель, благодаря которому к кораблю эта малютка способна приближаться почти бесшумно.
– Думаю, что осматривать вашу «Горгону» мы уже будем вместе с фрегат-капитаном Боргезе, когда выработаем четкое представление о том, как будет происходить диверсия в русском порту и какая именно малютка нам нужна.
30
Январь 1949 года. Албания.
Военно-морская база во Влёре
Когда они поднялись на палубу, по-зимнему неяркое пока еще солнце одаривало склоны окрестных гор последними лучами своей холодноватой благодати. Ветер, прорывающийся из моря сквозь скальный створ залива, не то чтобы усиливался, а становился все более влажным и пронизывающим, при первых же порывах которого начинаешь мечтать о теплой печке и вожделенных стенах дома; или хотя бы о костре и каком-либо укрытии.
Осмотревшись, Гайдук обратил внимание, что Жерми с лейтенантом-переводчиком Ланевским стоят у носовой орудийной башни, рядом с группой итальянских офицеров. Однако эти двое держались особняком, и подполковник понял, что встреча с таинственным германцем, о котором говорил «белогвардеец», опять откладывается.
– Я сам переговорю с графиней фон Жерми по поводу вашего поселения в отеле, – упредил Дмитрия атташе-генерал. – Мне это сделать будет проще, да и вам, подполковник, лишняя отговорка уже там, в управлении контрразведки, не помешает.
Как оказалось, Гайдук напрасно терзал себя сомнениями: просьбу Волынцева графиня восприняла как само собой разумеющееся:
– Именно такой вариант пребывания во Влёре я и собиралась ему предложить. Скажу больше: на всякий случай я уже заказала подполковнику номер в отеле.
– Похвальная предусмотрительность.
– Только не вздумайте ревновать, атташе-генерал.
– В голову такое не приходит. Сугубо служебная поездка.
– Мы ведь уже достаточно отдали «дань уважения друг другу», разве не так? – загадочно, по-девичьи запрокидывая голову, улыбнулась Жерми, беря Волынцева под руку и совершенно не обращая при этом внимания на своего верного «подпоручика».
– Напрасно ты волновался, Гайдук, – пригласил генерал Дмитрия присоединиться к ним. – Как говорят в таких случаях дипломаты, все решилось в духе взаимопонимания.
– У каждого из нас возникают проблемы, которые со своими знакомыми лучше обсуждать устами друзей. Или командиров и просто старших по званию, – тут же спохватился Дмитрий, понимая, что никаких оснований причислять к кругу своих друзей генерала Волынцева у него нет. Как, собственно, не существует и самого этого «круга», не сформировался почему-то. Не сложилось.
– В таком случае тебе, подполковник, повезло вдвойне, – заверил его атташе-генерал с присущей ему грустной миной на лице. – Мне приходится выступать как минимум в двух из трех названных тобой ипостасей. Так что пользуйся моим особым расположением.
Уже вчетвером они направились к трапу линкора. Вооруженный карабином вахтенный итальянец проводил их таким уничижительным взглядом, словно они спускались не на пирс, а в братскую могилу. Таким же взглядом он «отстреливал» и две машины, взятые напрокат людьми фон Жерми, на которых русские отправились к «Иллирии», хотя и пешком до нее можно было добраться менее чем через десять минут.
