Это его гибель. Его имя на ее губах.
Когда раздается хриплый крик Соломона, она отпускает себя. Она откидывает голову назад, закрывает глаза и кричит. Каждая конечность, каждый орган содрогается. В ней нарастает тепло, в глазах вспыхивают цветные искры. Восхитительная, великолепная эйфория охватывает ее тело. Отнимает все силы.
Не выдержав, Тесси покачивается.
Соломон быстро подхватывает ее на руки, прежде чем она опрокидывается навзничь. Каждый мускул его тонизированного тела напрягается, когда он переворачивает ее на спину, легко переставляя в более удобное положение, опираясь на подушки.
Его грубый голос прошелся по ней.
— Я сейчас вернусь.
Тесси лежит, глядя в потолок, ее сердце бьется в яремной впадине, пока она спускается с высоты. Ее эмоции прыгают с корабля. Прямо за борт. Слезы скапливаются на ее ресницах. Она так давно не чувствовала себя сексуальной. Заботливой. Счастливой. И Соломон сделал это. Он продолжает будить ее. Он заставляет ее жить.
Она всхлипывает, а потом разражается слезами.
О Боже. Вот черт. Она снова плачет.
Соломон возвращается с теплой мочалкой, кровать сдвигается, и он ложится на матрас рядом с ней.
— Тесс? — Его хрипловатый голос окрашен беспокойством.
Даже то, как нежно он ее вытирает, заставляет горячие слезы снова застилать ей глаза.
— Я в порядке, — говорит она, вытирая щеки, но она похожа на протекающий кран, который не хочет останавливаться. Она садится. Смотрит на его бороду, всклокоченную и дикую.
— Я в порядке. Я счастлива. Ты первый человек, который заставил меня почувствовать себя сексуальной за долгое время. Мне это было необходимо. Спасибо. — Она фыркает. — Прости меня за гормональный срыв.
— Не за что извиняться, — твердо говорит он. — Пойдем. — Вернувшись в постель, он натягивает на нее одеяло из искусственного меха и прижимает ее к своей широкой груди. Он позволяет ей плакать и обнимает ее. Он не говорит ей остановиться и не пытается ее отвлечь.
Как давно она никого не впускала в себя? Не позволяла кому-то видеть, как она плачет. Страдает. Хочет. Давно ли?
И ей не стыдно.
Потому что здесь, в сильных объятиях Соломона, она чувствует себя в наибольшей безопасности.
Она должна встать с постели. Выбраться из его объятий, вырваться из него и вернуться к работе. Она хочет пожалеть об этом. Но она не хочет. Она не может. Все, что она чувствует, - это невероятную благодарность Соломону за его... помощь? Понимание? За то, что он влетел в нее, как товарный поезд? Да. Это.
Завтра.
Завтра она сдержит его, оттянет назад.
Удар по животу заставляет ее подпрыгнуть.
— Черт, — пробормотал Соломон, его красивое лицо смутилось. Он протягивает руку и убирает ее от живота. — Извини, я не должен был...
— Нет. Все в порядке. — С непонятной мягкостью в животе она берет его большую руку и прижимает к своему животу. — Ты можешь.
У него вырывается вздох, как будто он едва может в это поверить.
Никто не говорит. Они ждут.
Тесси с любопытством изучает его ладонь, лежащую на ее животе. Она огромная. Чудовищная. Как будто гигант держит в руке весь мир.
Но в кои-то веки Мишка молчит.
Она тоже проводит ладонью по своему животу. Боковым зрением смотрит на Соломона.
— Думаешь, мы его спугнули?
— Это хороший знак. Парень знает, когда нужно залечь на дно.
Она смеется.
— Да.
Несмотря на легкий тон, он выглядит подавленным.
— Так что тебе нужно?
У нее перехватило дыхание. Она поворачивает голову и видит, что он смотрит на нее.
Если он будет продолжать спрашивать ее об этом, она очень быстро превратится в лужу.
Ничего. Все. Должна ли она сказать это? Она колеблется.
Но потом предательски пролепетала:
— Тебя?
Он кивает, его лицо становится мягким от эмоций, которые она не может определить.
— Ты меня поймала. — Он прижимается поцелуем к ее лбу и отстраняется. — Но сначала еда. Ты голодна?
Она приподнялась на локтях, одеяло накинуто на нее, как тонкий наряд тоги.
— Голодна.
Соломон бросает на нее строгий укоризненный взгляд.
— Ты должна была поесть раньше. — Быстро поднявшись на ноги, он берет телефонную трубку и расхаживает по комнате, набирая заказ на обслуживание номеров. Его крупное тело - сплошная стена напряженных мышц. — Ну вот, — говорит он, кладя трубку. — Заказал все из этого чертового меню.
Она улыбается.
— Как и положено.
Его внимание переключается на проигрыватель. Он поднимает большой палец.
— Можно?
Она кивает.
— Он в кейсе.
Соломон перебирает три пластинки, которые она принесла, и останавливается на Хэнке Уильямсе. Одинокая, мелодичная музыка наполняет номер. Странный контраст с ярким солнцем и веселой атмосферой пляжа за окном.
— Ты из Лос-Анджелеса, — раздается его мягкий гулкий голос. Он забирается обратно в постель и притягивает ее к своему мускулистому плечу. Она вздыхает, не сопротивляясь. Ноги у нее все равно не работают, благодаря тому, что он выбил из нее всю гравитацию.
Одна ночь.
Она может провести одну ночь.
— Так почему кантри? (прим. обобщённое название формы музицирования, возникшей среди населения сельских районов юга и запада США)
Она приспосабливается в его объятиях. Вместо привычной защиты - отгородиться - Тесси смиряется. Смягчается. У них будет общий ребенок. Он должен немного знать о ней. Это справедливо.
— Моя мама работала в сельском баре, когда я была маленькой. — Тесси улыбается воспоминаниям. — Мы пели вместе с ней под музыкальный автомат в конце ее смены, и это прижилось. — Затем она смеется и закрывает лицо. — Я часто фантазировала, что мой папа - Джордж Стрейт. Как это смешно!
— А что случилось с твоим отцом?
— Я его не помню. Он ушел от нас, когда мне было два года. Вышел за сигаретами и больше не вернулся. — Из нее вырывается грустный смех. — Если это не песня в стиле кантри, то я не знаю, что это такое.
Соломон хмурится, проводя линию по ее руке.
— Черт. Мне очень жаль, Тесс.
— Все в порядке. Ему не нужна была моя мама, и я ему не нужна. — Она прижимается к его большому телу, позволяя слабым звукам песни "I Saw the Light" прогнать давление, нарастающее в ее глазах. — Нам было лучше без него.
Хмурый взгляд не сходит с лица Соломона, колесики в его мозгу вращаются.
— Твоя мама растила тебя одна.
— Верно. — Она кивает. — Она была матерью-одиночкой, и ей это удавалось. Она действительно была такой. Никогда не пропускала ни одного конкурса орфографии. Ни одного концерта. У нас всегда было достаточно денег. Не знаю, как, но нам хватало. Она всегда заботилась обо мне. Я всегда чувствовала себя в безопасности. Я хочу сделать это для Мишки.
— Ты сделаешь.
— Ты так уверен. — Она поглаживает его непокорную бороду. — Так торжественно.
Он улыбается, небольшой улыбкой, но она смягчает его суровый вид. Они оба ей нравятся. И мягкий Соломон, и жесткий. Потому что с ним, в любом случае, она чувствует себя в безопасности.
Он молчит, слушает. Ждет.
Тесси выдохнула, преодолевая яму в животе. Даже спустя столько лет об этом нелегко говорить. Но она хочет учиться, практиковаться, чтобы потом рассказать сыну об одном из самых лучших людей на свете.
— Моя мама умерла, когда мне было семнадцать лет. Прямо перед тем, как я поступила в колледж. У нее был рак груди. Она не успела его обнаружить, пока он не перешел в запущенную стадию. Однажды она была рядом, а потом ее не стало. Все произошло так быстро. Иногда я думаю, что она держалась до тех пор, пока я не поступила в колледж, чтобы знать, что я готова, а потом она почувствовала, что может жить дальше. Это глупо?
— Нет. Это не глупо. — Он гладит ее по волосам. — Сегодня. . . — Тело Соломона стало неподвижным. — Поэтому ты сказала, что боишься оставить Мишку?
Она сглатывает, ее глаза горят.
— Последние слова, которые сказала мне мама, были: "Я всегда буду здесь". А потом ее не стало. Она меня бросила. Это не ее вина, но... — По ее щеке капает слеза, и сильные руки Соломона крепко обхватывают ее, прижимая к себе. — Я просто очень люблю его. Что, если с ним что-то случится? Что, если что-то случится со мной?
