Затем, здоровяк жестом показал Рэббиту включить заднюю передачу и также двинуться поближе к фургону. Зейн опустил пониже голову, прикрывая лицо одной рукой, когда задние белые огни Фольксвагена загорелись, и он начал приближаться. Когда фары погасли, злосчастный автомобиль, к счастью стоял позади еще одной машины, но все равно слишком близко, чтобы Зейн мог чувствовать себя в безопасности.
И что будут делать эти люди теперь? Отблеск фар в зеркале заднего вида подсказал ему, что еще один авто попал в эту мини-пробку на дороге. Огромный грузовик-платформа, который и был причиной всех проблем, выехав полностью на дорогу, повернул в его сторону, по-видимому, намереваясь возобновить заезд в переулок, или вытаскивание дока или чем он был там занят. Он начал двигаться под углом в правую сторону от Зейна, пока вплотную не приблизился к его машине. Таким образом, он оказался зажат между платформой и фургоном с левой стороны.
Ну, когда же они закончат? Платформа просто стояла там, по-видимому, не в состоянии определиться со следующим движением и Зейн ничего не понимал, пока внезапно свет не начал меняться.
Во-первых, задние фонари Рэббита погасли. Это было трудно определить с данной позиции, но ему показалось, что фары выключились. Во-вторых, в Фольксвагене, внутри салона загорелся свет, так как кто-то открыл дверь. Обе двери, на самом деле: Дортмундер и водитель вдвоем вышли из машины, поскольку только ее задняя часть была заблокирована между фургоном и платформой. В-третьих, как только они захлопнули за собой дверцы, свет внутри снова погас, а свет фар в зеркале заднего вида авто Зейн тоже потух. Куда направился Дортмундер и тот другой с ним? Какова их цель? Каково черта происходит?
Какое-то другое транспортное средство, по размерам намного больше, чем Рэббит подъехало к Фольксвагену и начало толкать его по направлению к Коугару Зейна. Он инстинктивно включил задний ход, но тот другой автомобиль позади него не двинулся с места. Затем он снова переключил передачу, но если он попытается толкнуть эту огромную махину впереди, он просто-напросто разобьет свое авто о Рэббита. Машина Дортмундера остановилась, а вместе с ней и другой автомобиль (какой-то грузовик) и продолжали стоять на своих местах. Больше ничего не происходило.
«Это смешно» – произнес Зейн. Он посигналил, и звук затих в дожде. Рэббит не ответил, не отозвались также платформа с его правой стороны и машина позади него и даже не фургон слева.
«Ну что ж» – сказал он и толкнул дверь, которая открылась лишь на половину дюйма и уперлась во что-то. Зейн быстро сообразил. Быстро выключив двигатель авто, освободив ногу из стремени-акселератора, он проскользнул на пассажирское сиденье, толкнул дверь и услышал звук удара об платформу. Проем здесь был шириной в целый дюйм. Поскольку двигатель был выключен, дворники не работали и сквозь капли дождя на стекле Зейн пытался разглядеть Рэббита и грузовика, припаркованного за ним. Никаких признаков движения. Заняв неудобную позицию, он пробовал рассмотреть через грязные подтеки воды на заднем стекле. И хотя ему это немного удалось, он был всем сердцем уверен в одной вещи: машина сзади слишком тяжела для Меркури, чтобы он мог сдвинуть ее.
Его заманили в ловушку. Дортмундер, этот сукин сын что-то затевает. Он поймал Зейна здесь, а сам сейчас замышляет что-то и делает он это прямо сию секунду. «Когда же я выберусь отсюда», – пробормотал Зейн и ударил кулаком по панели авто.
Когда он выйдет отсюда? Боже. Зейн знал, когда он сможет сделать это. Только когда настоящие водители этих махин выйдут на работу. Вот тогда и ни секундой раньше.
В понедельник.
Глава 12
Ровно в полночь Арнольд Чонси вставил ключ в замок двери на заднем дворе, повернул его, распахнул дверь, и… никто не вошел.
Что? Держа дверь полуоткрытой, моргая от попадающего в глаза дождя, Чонси вглядывался в улицу и не видел никого и ничего. Где этот Дортмундер? И важнее всего, где картина?
Ладно, нет причин для паники, каждый ведь может опаздывать. Оставив дверь приоткрытой, он стал поправлять тонкий воротник своей замшевой куртки, чтобы защититься от дождя и холода. Чонси приготовился ждать. Дортмундер должен прийти сюда. Даже если что-то пойдет не так с этим воришкой, тогда Зейн возьмет эту проблему на себя. Не стоит волноваться.
Проход позади дома Чонси был не отапливаемым и по факту даже без крыши. Верхняя часть его была слегка покрыта шпалером, который зарос виноградником и абсолютно не защищал от дождя. Виноградные листья скорее не останавливали воду, а собирали ее мелкие капли в крупные струи, которые проливались на затылок Чонси. Между тем, его замшевая куртка, шелковый эскотский галстук и наполовину кожаные сапоги высотой до середины икры, которые были предназначены в первую очередь для домашней обстановки, теперь доказывали свою изнеженность и непрактичность в суровой реальности окружающего мира, словно аристократы из 1789 года.
К счастью, Чонси не пришлось долго ждать, дрожать в темноте прохода, выглядывая через полуоткрытую дверь и прятаться обратно при появлении любого проходящего мимо человека. Приблизительно через пять минут, подъехала большая черная машина, припарковалась, и из нее выскочил человек довольно высокого роста, очень худой, сутулый, с опущенной головой, в котором нельзя было не узнать Дортмундера. Он спешил, пытаясь бежать только на носках, чтобы не попасть одновременно в лужи и собачье дерьмо. Трое других вышли следом за Дортмундером и пошли тем же минным полем, что и он. Однако, в первую очередь глаз Чонси заприметил длинную картонную трубку в руке вора. Глупость возвращается домой с войны.
Чонси отошел от проема двери, чтобы пропустить Дортмундера, который было, опустил воротник вниз, но затем сразу же поднял обратно и произнес:
– Здесь капает.
– Потому что нет крыши, – ответил Чонси и потянулся к трубке. – Могу я взять ее:
Но Дортмундер убрал картину из зоны досягаемости и произнес:
– Мы сделаем это внутри
– Конечно, – согласился разочарованный Чонси и повел их к дому.
Возле двери черного хода Дортмундер остановился и спросил:
– На ней есть сигнализация?
– Я сказал Уотсону, что буду пользоваться дверью сегодня вечером.
– Хорошо.
Дом был удивительно теплым и сухим. Они поднялись в гостиную, где голос Чонси прозвучал скорее опечаленным, чем гостеприимным:
– Полагаю, вы все хотите выпить.
– Еще бы, – хором ответили они. Гости стояли, потирая руки, вращая плечами вверх и вниз, как это обычно делают люди, которые попали из холода, из влаги в тепло и сухость.
Чонси принял заказ на напитки: все хотели бурбон и спасибо им за это. Когда он наливал виски, он сказал Дортмундеру:
– Вы опоздали.
Чонси раздал бокалы, затем поднял свой собственный в знак прозвучавшего тоста «За успех всех наших начинаний» и сказал:
– Хорошо, выпьем за это.
Они выпивали, и у Чонси впервые появилась возможность, как следует рассмотреть «компаньонов» Дортмундера. Это была довольно пестрая компания: доминировал мужчина-монстр с лицом похожим на смертоносный помидор плюс тощий остроносый с блестящими глазами парень, который выглядел, как кокни вор-карманник и кроткий джентльмен, похожий одновременно на хранителя музея и бухгалтера из Диккенса. Таким образом, эти четыре и охранник снаружи – вся команда грабителей, это они? За исключением того монстра, все остальные выглядели совершенно обыденно. Чонси, который был первоначально довольно взволнован ситуацией, что эти люди будут все находиться в его доме, теперь был почти разочарован.
Но все же, его мысли не покидала Глупость. Он потягивал свой напиток и с нетерпением ждал, когда другие закончат свои первые глотки со многими вздохами типа «ааах» и причмокиваниями, а затем сказал:
– Ну. Мы можем начать?
– Конечно, – ответил Дортмундер. – Ты получил деньги?
– Естественно.
Из другого ящика рядом с баром он достал небольшой черный атташе-кейс. Открыв его на столе, Чонси показал стопки банкнот, все по пятьдесят и сто, которые аккуратно заполняли пространство кейса.
– Я предполагаю, что вы захотите пересчитать их, – произнес он.
Дортмундер пожал плечами и ответил:
– Это не повредит.
Он кивнул кокни карманнику и куратору музея, который слегка улыбаясь, подошли к деньгам и начали быстро листать пачки. Тем временем, Дортмундер достал свернутую картину из картонной тубы и сказал:
– Подержи Тини.
Тини? Чонси продолжал смотреть недоверчиво на монстра, который отозвался на это имя.
Дортмундер передал своему товарищу один уголок картины и отступил, чтобы развернуть полотно. Тини держал два уголка, а Дортмундер два других и Глупость раскрылась во всем своем великолепии.
