Тиффани подбежала к ней и помогла встать.
– Я ничего не сделаю тебе, Аннаграмма, – радостно ответила она. – Ты моя подруга! Мы все друзья! Разве это не чудесно пожалуйста пожалуйста остановите меня…
Нельзя забывать, что пиксти вовсе не домовые. Теоретически, если оставить домовому блюдце с молоком, он сделает за вас ваши домашние дела.
Нак Мак Фигл… не сделают.
Нет, они попытаются, если вы им нравитесь и вы не оскорбили их, налив в блюдце молоко. Они всегда готовы помочь. Они просто делают это не совсем правильно. Например, не стоит счищать неподдающееся пятно с тарелки, колотя по нему головой.
И вряд ли вам будет приятно увидеть раковину, в которой плещутся фиглы вперемешку с вашим лучшим фарфором. Или увидеть свою любимую вазу, катящуюся по полу, внутри которой фиглы сражаются с друг другом и с прилипшей грязью.
Но, спрятав подальше свой лучший фарфор, мисс Левел обнаружила, что фиглы ей даже нравятся. Было в них что-то такое несгибаемое. И они совершенно не удивлялись женщине с двумя телами.
– Ах, да что в этом такого, – сказал Роб Всякограб. – Когда мы грабили для Кралевы, мы якось попали в мир, где у всех людей было по пять тулов. Всяких размером, для самой разной работы, вишь ли.
– В самом деле? – спросили обе мисс Левел.
– Айе, и у самого великого была огромадна лева рука, чтоб лишь банки с соленями откупорять.
– Да, крышки иногда еле отркрутишь, – согласилась мисс Левел.
– Ох, сколько мы зрили дивных мест, когда в набеги для Кралевы ходили, – сказал Роб Всякограб. – Но мы с энтим покончили, потому как была она шибко коварна жаднюча злыдня, вот кто!
– Айе, а вовсе не оттого, что она вытурила нас из Страны Фей за то, что были мы на бровях еще до обеда, что бы там энти отвратцы не мпф мпф… – добавил Вулли Валенок.
– На бровях? – переспросила мисс Левел.
– Айе… ох, айе. Это значит… устали. Айе. Устамши мы были. Вона что оно значит, – ответил Роб Всякограб, крепко зажимая рукой рот брату. – А те, мерзопакостнику, и не ведомо, как перед леди речи вести!
– Эээ… спасибо за посуду, – сказала мисс Левел. – Не стоило, правда…
– Ах, энто нам не трудно, – радостно ответил Роб Всякограб, отпуская Вулли Валенка. – Я не сумлеваюсь, энти тарелки запросто можно склеить.
Мисс Левел поглядела на часы без стрелок.
– Уже поздно, – сказала она. – Что конкретно вы собираетесь делать, мистер Всякограб?
– Чегось?
– У вас есть план?
– О, айе!
Роб Всякограб пошарил у себя в напузнике – кожанном мешочке, который почти все фиглы носили привязанным к поясу. Никому не ведомо, что они хранят в них, но иногда там можно найти любопытный зуб.
Он победно помахал сложенной в несколько раз бумажкой.
Мисс Левел аккуратно развернула ее.
– ПЛН? – спросила она.
– Айе, – гордо ответил Роб. – Уж мы подгтовлялись. Глянь-ка, все понаписано. Пи Эль Ны. План.
– Эээ, как бы мне это лучше сказать… – погрузилась в размышления мисс Левел. – Ах, да. Вы примчались в такую даль, чтобы спасти Тиффани от создания, которое нельзя ни увидеть, ни потрогать, ни унюхать, ни убить. Что вы планируете сделать, когда вы найдете его?
Роб Всякограб почесал голову, забрызгав водой все вокруг.
– Сдается мне, что вы попали прямо в одно из слабых мест, госпожа, – признал он.
– То есть, вы будете атаковать, невзирая ни на что?
– Айе, энто план, точно так, – ответил Роб, оживляясь.
– И что будет потом?
– Ну, потом нас обычно пытаются отколошматить, так что мы придумываем по ходу дела.
– Ага, Роберт, но та тварюга у ней в главе!
Роб Всякограб вопросительно поглядел на Билли.
– Роберт по-важняцки будет Роб, – сказал гоннагль и, чтобы не тратить попусту время, пояснил мисс Левел: – Для выпендрежа.
– Ах, коли треба, мы могем и в бошку пролезть, – сказал Роб. – Я-то надеялся сюды попасть до того, как тварюга Тиффани спымает, но мы могем за ним погнаться.
Мисс Левел смотрела на него, как баран на новые ворота. Как два барана.
– Внутрь ее головы? – спросила она.
– Ох, айе, – ответил Роб с таким видом, словно он занимался влезанием в головы каждый день. – Но проблемо. Мы куда угодно могем пролезть и назад вылезть. Мабудь, окромя кабаков, откуда нам почему-то вылезть бывает оченно трудно. В бошку? Запросто.
– Простите, мы о настоящей голове речь ведем? – с ужасом спросила мисс Левел. – Как вы это сделаете, через уши?
И опять Роб уставился на озадаченного Билли.
– Нет, госпожа. Уши слишком маленькие, – терпеливо ответил Билли. – Но мы могем ходить меж мирами, вишь ли. Мы же сказочный народец.
Мисс Левел кивнула обеими головами. Они были правы, но нелегко помнить, глядя на стоящих в ряд Нак Мак Фиглов, что они относились к феям. Так же трудно, как и глядя на резвящихся под водой пингвинов, помнить, что они птицы.
– И? – спросила она.
– Мы могем попасть в мечтания… Что такое сознание, как не еще один мир мечтаний?
– Но я не могу вам этого позволить! – воскликнула мисс Левел. – Я не могу разрешить вам бегать в голове бедной девочки. Вы только поглядите на себя! Вы же взрослые… вы же мужчины! Это все равно, что… все равно, что читать ее дневник!
Роб Всякограб был в недоумении.
– Ох, айе? – спросил он. – Много раз мы читали ее дневник. И ничего страшного.
– Вы читали ее дневник? – в ужасе спросила мисс Левел. – Зачем?
И в самом деле, думала она позже, как же она сама не догадалась.
– Потому, что он заперт был, – объяснил Вулли Валенок. – Коли не желала она, чтоб его узрили, зачем же заховала его в ящике с носками? Да и все равно, тама везде были словечки, что нам неведомы, и картинки намалеваны с цветиками-сердечками.
– Сердечки? Тиффани? – изумилась мисс Левел. – Неужели?
Она одернула себя.
– Вы не должны были этого делать! А лезть кому-то в голову еще хуже!
– Но роитель там, госпожа, – тихо сказал Ужасен Велик Билли.
– Но вы сами говорили, что он вам не по зубам!
– Ей по зубам. Если мы выследим ее, – сказал гоннагль. – Если мы сыщем ту крохотулечку в ней, что все еще остается ею. Она недюжинный борец, коли ее разозлить. Вишь ли, госпожа, ум сам как мир. Она могет ховаться где-нить, выглядывая из своих собственных очей, слушая своими собственными ушами, пытаясь быть услыханной, не подпуская тварюгу к себе… и он будет преследовать ее, чтобы заломать…
У мисс Левел самой стал такой вид, будто ее преследовали. Пятьдесят маленьких лиц, исполненных тревоги, надежды и разбитых носов, глядели на нее. И она знала, что лучшего плана у нее нет. У нее даже ПЛН-а не было.
– Ну хорошо, – сказала она. – Но вы обязаны хотя бы искупаться. Я знаю, это звучит глупо, но мне станет немного поспокойнее.
Все дружно застонали.
– Искупаться? Но мы уже купалися год назад, – сказал Роб Всякограб. – В том большом пруду с баранками!
– Ах, кривенс! – сказал Велич Ян. – Не можно парней заставлять купаться так споро, госпожа! От нас ничего не останется!
– С мылом и в горячей воде! – отрезала мисс Левел. – Я не шучу! Я открою воду и… и перекину через край веревку, чтобы вы смогли забраться в ванну, и вы вымоетесь. Я вед… – карга и вы должны меня слушаться!
– Вот житуха! – ответил Роб. – Заради велик мальца карги мы согласны. Но не подглядывать, лады?
– Подглядывать? – переспросила мисс Левел. Она указала трясущимся пальцем на дверь: – А ну марш в ванную сейчас же!
Тем не менее, мисс Левел подслушивала у дверей. Ведьмы всегда подслушивают.
Сначала ничего не было слышно, кроме плеска воды и затем раздалось:
– Не так уж и погано, как я боялся!
– Айе, дюже приятственно.
– Э, да тута желта утка. На кого ты клюв нацелил, ты, пакостник…
Послышалось кряканье и бульканье, с которыми затонула резиновая уточка.
– Роб, нам такое тоже треба в кургане. Для сугрева в холода.
– Айе, баранкам не больно полезно пить из пруда после того, как мы там выкупалися. Нестерпно было слушать, как они плювалися.
– Ах, да мы как лопушки размякли! Что за купание, коли на башке лед не намерз!
– Кого ты назвал лопухом?
Плеска стало больше и из-под двери начала просачиваться вода.
Мисс Левел постучала.
– Вылезайте и сушитесь! – скомандовала она. – Тиффани может вернуться в любую минуту!
На самом деле Тиффани отсутствовала еще два часа, в течении которых мисс Левел пришла в такое беспокойство, что ее ожерелья начали звенеть.
Мисс Левел стала ведьмой в более позднем возрасте, чем большинство ведьм, получив квалификацию за счет своих двух тел. Магия никогда не привлекала ее. По правде говоря, многие ведьмы могли за всю жизнь ни разу не сотворить серьезное, очевидное колдовство (они лишь плели запутки и ловушки снов и проклятий, что за колдовство не считается, будучи скорее народным творчеством, и все остальное ведовство заключалось в занятиях медициной, здравом смысле и способности выглядеть сурово в остроконечной шляпе). Но коли ты назвался ведьмой и надел остроконечную шляпу, то ты все равно что стал полицейским. Люди видят не вас, а вашу униформу. И когда по улице несется безумец с топором, вы не имеете права отойти в сторону, бормоча: «Да я только пропавших собак ищу и уличное движение регулирую…». Вы ведьма, у вас есть шляпа и вы занимаетесь своим делом. Основной закон ведовства гласит: вы все решаете сами.
