Собеседник его помрачнел и, не зная толком, что и сказать, слегка развел руки в стороны.
— Но, Ник… ведь все же знают, что это сделал не ты! Или ты забыл, чем закончилась вся эта эпопея?
Доминик нахмурился и, распахнув глаза, недоуменно уставился на брата. Странным образом то, что было после его освобождения из тюрьмы, действительно не отложилось в памяти мужчины, и сейчас он изо всех сил пытался сообразить, что хочет сказать собеседник.
Последний вздохнул.
— Вина Альфы была доказана, я смог доказать ее тогда! Выстрел, убивший капитана Кэмпбела, был произведен из его автомата, а пулю, выпущенную тобой даже разыскали по моей просьбе, моему совету! Неужели ты забыл, Ник? Ты был оправдан, поэтому тебя и выпустили на волю! Альфа бежал, никто не знал, куда и как, тем более, что этот парень оказался до крайности ушлым и, хотя служил под настоящим своим именем, ухитрился уничтожить всю имеющуюся на него информацию. В памяти людей он остался только как Альфа, и я даже изумляюсь этому… Такое чувство, что он каким-то образом загипнотизировал всех их, стер из их памяти некоторые события. Как стер и из твоей… — мужчина слегка склонил голову, всматриваясь в откровенно растерянного брата, — Ник, ты уверен, что не виделся с ним после тех событий?
— Убежден! — Доминик, горячась, резко сел, сдвигая брови, — Я не видел его, но, судя по тому, что его номер телефона оказался в моем мобильном, меня видел он! Я всегда говорил, всегда был убежден, что он следит за мной, я всегда знал, что он не оставит своих попыток!.. Ты помнишь ту издевательскую открытку, что он прислал мне, когда я чуть не утонул?
— Как не помнить, — Дик присел на краешек стула и, сцепив руки в замок, тяжело вздохнул, — Над открыткой бились специалисты из разных участков, лучшие из лучших… и так и не смогли толком понять, кому принадлежит почерк на ней. Мне даже говорили, что создается впечатление, будто писал не человек, а животное! Можешь себе представить?
— Когда речь заходит об Альфе, я могу представить все, — хмуро отозвался Ник и, вновь улегшись на кровать, поморщился, — Так значит, за всем этим все-таки снова стоит он, я был прав?
Ричард замялся, кусая губы. Отрицать справедливости слов брата, отрицать ненависть Альфы к нему, ненависть бессмысленную и беспочвенную он, увы, не мог, однако, в данном случае был уверен, что Доминик заблуждается.
— Не совсем… — он вздохнул и, опрометчиво откинувшись на спинку стула, чуть не сполз с него, — Я не могу пока со стопроцентной уверенностью заявлять, что он не имеет совсем никакого отношения ко всему, что с тобой происходит, включая, к слову, и твои странные галлюцинации, но… у меня есть и информация иного рода. Ты помнишь, я говорил тебе о Красном Билле? — слушатель кивнул, и мужчина продолжил, — Так вот… у нас появилась информация, что в его ставке что-то происходит, они закопошились, муравейник заработал… Он что-то затеял. И не так давно была зафиксирована передача ему каким-то человеком небольшого контейнера с маркировкой… — он сжал губы, глубоко вздохнул и, наконец, обреченно закончил, — С маркировкой этой больницы. Мы оба знаем, Ник, твое благосостояние внушает зависть многим людям, и среди них найдутся те, кто будет готов убить тебя, лишь бы отобрать деньги… Хотя я пока не понимаю, как. Билл что-то задумал, несомненно, и я боюсь, что задумал он это против тебя. И еще кое-что…
Доминик хмыкнул и, продолжая лежать, скрестил руки на груди. Интонации брата он знал, поэтому не сомневался, что в данный момент тот готовится нанести последний удар, сделать контрольный в голову, но дает ему несколько секунд, чтобы подготовиться.
— Ну, давай, — время шло, а Ричард молчал, поэтому Конте-старший решил подтолкнуть его, — Добей меня, брат, давай! Что еще ты узнал?
Ричард еще раз глубоко вздохнул. Видимо, признание давалось ему не слишком легко.
— Узнал… что Нью-Йорк посетил Дьявол из Рейкьявика.
— Ди-Ре?.. — Доминик немного приподнялся, ошарашенно приоткрывая рот, — Да ты шутишь… Хочешь сказать… Ты думаешь… этому маньяку тоже неожиданно понадобился я?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Я не знаю, Ник! — Ричард вскочил и, сунув руки в карманы, прошелся по палате, — Мне бы не хотелось думать, что на тебя ведется охота сразу с трех сторон. Но…
— Но похоже, меня взяли в клещи, — брат полицейского мрачно ухмыльнулся и, возведя очи горе, задумчиво молвил, — Даа… хорошо, что мне пришло в голову обратиться за помощью к Ежу.
Дик, расхаживающий по палате, остановился, словно налетев на стену и нарочито медленно, грозно обернулся, взирая на Доминика в совершеннейшем обалдении.
— Ник… — он медленно покачал головой, — Ты… ты что, спятил, да?.. Я же просил тебя больше не связываться с Карлом, я же говорил тебе!
— Но он мой друг! — бизнесмен нахмурился, неспешно вновь садясь на кровати, — И он поможет мне, Ричард, он пообещал!..
— А потом потребует в ответ то, что ты не сможешь исполнить! — рявкнул Ричард и, гневно выдохнув, сунул руки в карманы, — Черт тебя дери, Доминик! Я ведь просил тебя не иметь никаких дел с криминальными структурами, неужели это так сложно исполнить?! У меня итак проблем выше крыши с нападением на тебя, так теперь мне еще разгребать то, что заварит Еж по твоей просьбе?! Ты что, не знаешь его? Для него главный способ добычи информации — пытки, а потом, чтобы замести следы — нож в сердце или пуля в голову! А мы, зная, кто виновен в очередном убийстве, или ограблении, или похищении не можем ничего сделать! Дьявол… Как ты вообще сумел связаться с ним, сидя здесь?
Мужчина легко пожал плечами. С его точки зрения, об ответе брат мог бы догадаться и сам.
— Попросил Дерека его найти.
— Ради Бога, Ник!! — полицейский воздел руки и потряс ими, — Ты еще и парня подставил под удар? Человека, который спас тебе жизнь, который…
— Да, который рискнул своей жизнью ради меня и все-таки нашел Карла! — Доминик, утомленный бесконечными претензиями в свой адрес, немного повысил голос, — И хватит орать, не на стадионе, в конце концов! Сейчас вызову медсестру и попрошу, чтобы тебя выставили — ты нарушаешь мой покой.
Дик, захлебнувшись собственным негодованием, умолк, лишь ошарашенно хлопая глазами. Затем медленно, очень красноречиво выдохнул через нос и, не желая дальше развивать дискуссию, уверенно направился к выходу, но возле дверей замер, не покидая палату.
— Попомни мои слова, Ник, — негромко проговорил он, — С Карлом Ежом ты еще хлебнешь проблем. И, пожалуй, не меньше, чем с Альфой.
***
Карл сидел на стуле и, сцепив руки в замок, сумрачно смотрел на открытый ноутбук. Там, открытое в небольшом окошке, висело довольно четкое изображение карцера, где не так давно довелось побывать Дереку, и где сейчас находился другой человек.
Карл смотрел и не мог понять, что происходит. Карцер ломал многих, очень многих людей, молодой друг Доминика, пробыв в нем всего сутки, едва не сошел с ума, а этот парень, кажущийся ненамного старше официанта, выглядел совершенно спокойным.
Вчера, когда он, брошенный по приказу Ежа в эту каменную, тесную комнату без окон, вместо того, чтобы испугаться, равнодушно присел на полку, прибитую к стене, Карл подумал, что парень просто бравирует, стремясь не показать страха.
Все было проделано в точности — фраза о крысах, которые развяжут ему язык, та самая фраза, после которой Дерек чуть Богу душу не отдал от ужаса, надетый на голову мешок, связанные руки… Они всегда действовали по одной схеме и до сих пор она их еще не подводила.
А вот теперь, судя по всему, подвела.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Карл сидел и, пасмурно размышляя о полном провале операции, смотрел, как пленник, успевший в темноте стащить футболку и, свернув, подсунуть ее себе под голову, спокойно и мирно спит на жесткой полке, расположившись на ней, словно на мягком диване. Страха в нем не было, похоже, ни на йоту, молодой человек хранил полнейшее хладнокровие, и в сводящей с ума темнице чувствовал себя, как дома.
— Он псих, шеф… — стоящий в дверях тюремщик, только что пожаловавший с докладом, кажущийся совершенно обескураженным, немного развел руки в стороны, — Натуральный кретин, ну, знаете… медицинские такие бывают… В карцере на второй день все ломаются, все кричать начинают, а этому хоть бы хны!
