им нашу стражу, чтобы люди не побеспокоили.
– А причем тут соль? – я всеми силами старался не смотреть в сторону орденцев, но меня сжигало желание узнать, кто из них под маской скрывает клыки.
– Они верят, что Нерушимый Дракон погрузился в море и уснул там, а его чешуя сделала океаны и моря по всему миру солеными, – рыжая хмыкнула. – Поэтому частенько кидают в море фрукты и мясо в качестве подношений. Вдруг их прародитель проснется голодным.
– Ты не очень-то их любишь, – заметил я, засовывая руки в карманы. Толпа людей в черных рубашках начала переходить площадь, и мы поспешили смешаться с ней.
– А за что их любить? – Полуночница холодно посмотрела на орденца, который исподтишка показывал нам средний палец, и тот мгновенно спрятал руку в складках рясы. – Шуты в платьях, которые считают, что им все можно.
Светофор громогласно заявил, что разрешает переход улицы Алеутской, и разномастная толпа ринулась вперед. Я вытянул голову и нашел глазами желто-синий футбольный стадион, маленькое колесо обозрения и море.
Двадцать секунд, уделенных пешеходам, неминуемо истекли, и самые неторопливые поспешили под упреки клаксонов убраться с четырехполосной дороги на узкий тротуар.
– Никогда не задумывался, почему такое большое красивое здание в самом центре города никак не используется и даже не отреставрировано?
– У нас много что не используется или используется неотреставрированным, – парировал я, но Полуночница лишь хмыкнула в ответ.
Я тысячи раз проходил мимо, и мысль, что это вообще за здание, все-таки посещала меня иногда. Другие прохожие просто спешили по своим делам – в основном, зарабатывать деньги или их тратить.
Еще в начале прошлого столетия улицу засыпали и подняли, и Семеновская, и без того крутая, могла за считанные минуты с ветерком прокатить от вершины сопки к стадиону «Динамо», легендарному ресторану «Супра» и морю. Но это если вы передвигаетесь на скейтборде и готовы подождать на светофоре, – движение почти по всей Семеновской, до перекрестка с Алеутской, было строго односторонним и шло снизу вверх.
От мыслей о грузинской кухне и сочных хинкали в желудке заурчало.
Здание, к которому меня привела Полуночница, было явно построено лет сто назад, году эдак в тысяча девятьсот десятом. Исторические здания того периода в центре города были достаточно низкими – этажа три, не больше.
Дом на Алеутской, 39, имел два этажа и красивую мансарду, сбоку его венчал широкий ржавый купол. При строительстве использовались кирпичи двух цветов, основным был тепло-коричневый с легким морковным отливом, а декорировали бежевым. Вековая пыль гордо смотрела на нас из больших прямоугольных окон.
Еще один этаж выглядывал как бы из-под земли – его практически зарыли в мостовую, а стыки закрыли мелкоячеистой решеткой.
– Это основное здание нашего Бюро, – Полуночница говорила вполголоса, гораздо тише толпы прохожих за нашими спинами, но я все равно слышал ее достаточно отчетливо. – Весьма долгое время тут размещался горный институт ДВГТУ. Мы же почти все время ютились под городом, в катакомбах.
– А что случилось потом?
– Потом… Потом было голосование в Триптихе. Так здание и досталось нам. Самая сильная энергетическая точка города, здесь почти постоянно клубятся энергетические потоки, – Полуночница прикрыла глаза и сделала глубокий вдох с таким наслаждением, как будто она вдыхала утренние ароматы альпийского луга, а не тяжелые металлы, беспрерывно оседавшие на обочине от машин. – Когда-то здесь стоял дворец Янтарины Цорнской. Идем, сколько еще будешь любоваться?
Она подвела меня к небольшим кованым воротам, зажатым между зданием и ограждением. Я пригляделся и охнул: я знал, что рельсы Транссибирской магистрали частично проходят под городом, под центральной площадью, например, но не предполагал, как низко они лежат здесь – косогор тянулся до дна огромной траншеи метров на десять.
– Улицу точно просто подняли? – поинтересовался я.
– Умный мальчик, – Полуночница ухмыльнулась. – Часть дворцового фундамента еще сохранилась, и некоторые мудрые существа предпочли, чтобы тайна дворца не расползалась по миру людей. А теперь слушай. Ты антимаг. Я не знаю, что случится, когда ты окажешься внутри, но, Нерушимого Дракона ради, постарайся ничего не сломать.
– Я не… – начал было я, но она провела пальцами по воротам, приоткрыла их и буквально втолкнула меня внутрь.
На первые секунд двадцать я ослеп, потом разом увидел все краски мира, причем с яркостью, выкрученной на максимум. Меня затошнило, выгнуло дугой, а вдоль позвоночника начали взрываться фейерверки горячих мурашек, напоминая действие некоторых весьма определенных веществ.
Горячие сухие ладони легли мне на щеки, и я услышал хрипловатый голос Полуночницы очень близко:
– Спокойно. Не сила управляет тобой, а ты управляешь силой.
Все прекратилось так же резко, как и началось. Мир вокруг начал становиться нормальнее и четче, только квадратами, как картинка на экране зависшего телевизора.
Нам на головы из-за порыва ветра посыпались нежные розовые лепестки, и первым, что я увидел, были деревья цветущей сакуры с шишковатыми стволами, покрытыми бархатным малахитовым мхом.
Большой внутренний двор Бюро «Жар-птица» представлял собой цветущий вишневый сад. Под самыми высокими деревьями стояли беседки, а поодаль, у молодой рощицы, был установлен большой деревянный помост. У помоста собралась группка в черных рубашках, которая возбужденно галдела, глядя, как двое мужчин в красной и синей мантиях бьются на мечах.
Четверо ребят, которые расположились прямо на траве с учебниками, не обращали на мечников никакого внимания.
– Давай, назови мне золотое правило поединка.
– Ненавижу философию поединков. Как будто это мне как-то поможет оторвать башку чуда-юда или арестовать отступника, – проворчала красивая блондинка с высокой грудью и надменным размахом бровей. – Ладно. Золотое правило поединка заключается в том, что мастерство побеждает скорость, скорость побеждает силу, удача побеждает скорость, а спор мастерства и удачи можно разрешить лишь поединком. Бред какой-то.
Она агрессивно откусила большой кусок бутерброда.
Перед блондинкой лежала только одна тетрадка, а вот ее темноволосая подруга, кажется, подошла к делу гораздо серьезнее, и то и дело хватала книгу из стопки, чтобы проверить себя.
Еще двое, парни-близнецы, не смешивали учебу и завтрак и молча уплетали бутерброды, привалившись спинами к сакуре и уткнувшись в смартфоны. Кроме внешности, ничего общего в них я не заметил. Один носил очки, сутулился и застегнул форменную рубашку до самого горла, а смольные волосы сально блестели. Второй волосы отращивал и завязывал в короткий хвост, а в ухе болталась сережка-крестик. Рукава рубашки он закатал, демонстрируя яркие цветные татуировки. Второй то и дело посмеивался, глядя на девчонок, и пихал локтем в бок своего брата.
Со стороны помоста раздалось восторженное улюлюканье, и с него спустился, на ходу стаскивая с плеч синюю мантию, широкоплечий брюнет с толстыми бровями. Голову
