Зазвучали трубы. Буйный Хотспер откричал свое и ушел, а Джек все ерзал на чертовски неудобном сиденье, в немалой степени усугублявшем его недовольство. Он привык, посещая театр, устраиваться в партере, на местах, откуда прекрасно видна сцена, да еще и с подложенной для удобства под зад взятой напрокат подушкой. Здесь же его бедные ягодицы так ныли, что едва скрипка, флейта и французский рожок, составлявшие театральный оркестр, обозначили конец третьего акта, он быстро встал.
— Пошли прогуляемся, Хью?
Джек рассудил, что без пантомимы и танцев, которыми все театральные труппы обыкновенно заполняли антракты, он как-нибудь обойдется. Чего бы ему сейчас хотелось, так это размяться и глотнуть эля.
— Нет, парень, иди без меня. А я посижу здесь, поразмыслю над словами барда с Эйвона.
Покачав головой, — глаза ирландца действительно были полны слез! — Джек начал протискиваться к боковому проходу.
Спуск вниз отнял у него больше времени, чем ожидалось, и причиной тому были двое здоровенных верзил, стоявших по обе стороны лестницы и бесцеремонно оглядывавших каждого проходящего человека, вынуждая публику течь гуськом мимо них.
Джек, отвечая на сердитые взгляды столь же сердитым взглядом, упорно прокладывал себе путь, но, спустившись в партер, чуть не застрял вовсе, поскольку там вокруг лотка с орехами, фруктами и соками собралась толпа, заблокировавшая выход на улицу, к ближайшей таверне. Раздосадованный Джек, ожидая, пока толчея хоть чуточку рассосется, от скуки вновь поднял взгляд на сцену, где в это время начинала разыгрываться интермедия. В данном случае ставилась сценка из античной мифологии с некоей облаченной в тунику особой, изображающей Купидона. Как раз в этот миг толпа несколько поредела, однако Джек, хотя его и подталкивали вперед, замер как вкопанный, а потом и вообще стал протискиваться обратно. Короткая туника почти не скрывала стройных ножек актрисы, однако юношу привлекли не столько они, сколько лицо Купидона.
Слишком хорошо ему знакомое.
— Фанни Харпер! — прошептал он. — Боже мой, Фанни!
Капельдинер отвлекся на выпивку, и юноше удалось незамеченным поднырнуть под канат, имевший назначение не подпускать к «чистой» публике простой люд с галерки. За веревкой уже было просторней, и Джек беспрепятственно двинулся к лесенке, ведущей за сцену. К тому времени, когда он добрался туда, Купидон выпустил стрелу любви, поразил цель и картинно выражал свою радость. Арлекин и Скапен ожидали за кулисами знака начать пантомиму.
— Фанни! Фанни!
Даже грянувший танец оркестр не смог заглушить его возгласов: все взоры находившихся на подмостках актеров обратились к нему. Сначала в глазах актрисы, играющей Купидона, появилось недоумение, потом они расширились от изумления.
— Джек? Глазам не верю… Джек Абсолют?
Она умолкла, и актер, игравший пораженного любовью юношу (а до того — Генри Перси), налетел на нее.
— Боже мой, Фанни, шевели задницей.
Он обогнул ее, продолжая вести интермедию дальше, в то время как Фанни покинула сцену и, кивком велев капельдинеру пропустить посетителя, удалилась.
Джек нашел ее в отгороженной холстом тесной уборной, которую Фанни делила еще с двумя актрисами: все они переодевались.
— А, вот и очередной нескладеха, — фыркнула одна из них. — Тебе сюда нельзя.
— Да пусть остается, — проворковала другая девушка, помоложе. — Это ведь мой поклонник, не правда ли, милый?
— Вообще-то мой, — отрезала Фанни. — И не пора ли вам, леди, на сцену?
Им действительно было пора, и они протиснулись мимо юноши — старшая с недовольной гримасой, а молоденькая, подмигнув и изобразив поцелуй. Сквозь щелочку в занавесках он углядел, как они присоединились к танцующим. Галерка загикала.
Джек обернулся.
— Фанни, что… что ты тут делаешь?
— Ясное дело — играю. Я вернулась к своему ремеслу. Точнее, была вынуждена к нему вернуться. Может быть, ты еще не забыл почему?
Эти слова были произнесены с ноткой суровости, что заставило юношу покраснеть. Он опять отвел глаза в сторону, ибо Фанни стянула через голову коротенькую тунику, и оказалось, что под ней ничегошеньки нет. Последний раз Джек видел ее перед своим отбытием за океан в ротонде Сада Удовольствий — тоже обнаженной, униженной, выставленной на позор лордом Мельбурн.
— Почему ты отворачиваешься, Джек? Тебе ведь мои прелести не в новинку.
Голос Фанни по-прежнему звучал гневно, и Джек не мог не признать, что в ее бесчестье виноват в первую очередь он.
— Фанни, мне очень жаль. Я…
— Поздновато ты вздумал просить прощения.
Когда она стала надевать сорочку, он снова спрятал глаза.
— Неужто все так… так плохо? Все это?
— Да, милый, это совсем не та жизнь, какая была у меня в отдельном домике на Голден-сквер с прислугой и возможностью удовлетворять свои маленькие капризы. Мне казалось, что жизнь актрисы осталась в прошлом, но нет — пришлось к ней возвратиться.
Потянувшись, она нашарила у него за спиной гребешок и принялась водить им по длинным каштановым волосам.
— Послушай, ты, я вижу, сейчас занята, — смущенно пробормотал Джек. — Может быть, нам лучше встретиться завтра…
Быстрым движением Фанни перекинула волосы на другую сторону и яростно заработала гребнем.
— Я полагаю, не стоит. Харпер этого не одобрит.
— Харпер?
Мой бывший муж. Он опять взял меня в эту труппу, но жениться на мне снова не захотел. Так что я играю под своей девичьей фамилией Скаддер.
Расческа была отброшена, волосы собраны, в ход пошли шпильки. Придерживая рукой на макушке каштановую копну, молодая женщина в первый раз посмотрела на гостя.
— Надо же, — промолвила она после продолжительного молчания, — а ты изменился.
— У меня была лихорадка…
— Не в этом дело. Ты и в плечах раздался… но суть даже не в том. — Она подошла ближе, всмотрелась снова и негромко произнесла: — Да. Теперь мне понятно, в чем дело. Ты стал мужчиной, Джек Абсолют.
Чувствуя себя неуютно под ее оценивающим взглядом, он отвел глаза.
— Я… приобрел некоторый опыт.
— Как и все мы, дорогой, — отозвалась Фанни, отступив и вновь занявшись своей прической. — Чем ты меня и впрямь удивил, — продолжила она не совсем внятно, поскольку во рту у нее были шпильки, — так это своим странным нарядом. Ты всегда был таким щеголем. И я слышала, что ты поступил на службу в гвардию… или нет, в какое-то подразделение Камберлендских йоменов.
— Хм… — Смущение заставило Джека попытаться разгладить мятый мундир и поискать оправдание своему виду. — То, что сейчас на мне, леди… более отвечает характеру… — Он огляделся по сторонам. — Характеру… окружающей обстановки. Можно сказать, это мой театральный костюм. Маскировка.
