В полдень двадцать пятого сентября Александр Никитич вернулся из очередного похода. Он не стал задерживаться у Ефимова, а пошел в «автопарк» бригады, где среди молодых сосенок стояло восемь трофейных машин, захваченных за последние дни Василием Перемитиновым и его подручными. Своего «агента по снабжению толом» Мудров застал спящим в кабине. На широком сидении грузовика едва вмещалось большое и грузное тело Перемитинова.
Александр Никитич осторожно открыл дверцу и закурил, пуская дым тонкой струйкой в лицо спящему. Василий потянулся, открыл глаза и, увидев Мудрова, приподнялся. Подрывник молча сунул ему в руку объемистый кисет с самосадом.
— Опять где-то раздобыл, — скручивая козью ножку, сказал Перемитинов.
— Хлебом кормили крестьянки меня, парни снабжали махоркой, — тихонько пропел Мудров.
— Это видно по кисету, — затягиваясь, произнес Василий и протянул табак обратно. Но Мудров не взял его.
— Это тебе.
— Весь?
— Конечно, весь.
В бригаде давно не было табаку, и он ценился на вес золота.
— Знаю, почему лисой ходишь, табачок отдаешь. Опять взрывчатки надо.
— Васек, ты же знаешь Клочко. У него шкала есть. Там строго расписано, сколько толу требуется на уничтожение эшелона, сколько для моста, трубы, автомашины и танка. А ты же наш неофициальный нарком по снабжению взрывчаткой. Твой подвиг никогда не забудет Родина, мы — тем более.
— Ну хватит, Саша, меня расхваливать. Сколько надо?
— Пару ящиков.
— Один.
— Вася, идем к станции Новоселье, на Варшавку. Там фрицы танки с пушками выгружают. На эшелон взрывчатку Клочко дает, а ты на танки неофициально лимит спусти. Ребята наши хотят план перевыполнять.
— Ладно, спущу, приходи вечером.
В тот же вечер через леса и болота, обходя стороной деревни, Мудров вывел своих людей на опушку леса. На запад ушел с группой бывший моряк Паша Кульбакин. Где-то справа, куда направился Мудров с двумя группами, находилась станция Новоселье. Здесь фашисты разгружали танки с артиллерией и пехоту.
Залегли в придорожных кустах. Место выбрали удачное: высокая насыпь и крутой поворот.
Временами по полотну проходили парные часовые, а с наступлением темноты трижды проехала автодрезина, с которой изредка велась пулеметная стрельба. Иногда немцы бросали в кусты гранаты. Им, вероятно, казалось, что партизаны сидят в каждом кусте. Потом стало тихо.
Борис Безбородько и Григорий Смагин заложили на линии фугас между шпал, второй поставили через три звена рельсов, тщательно замаскировали и соединили их детонирующим шнуром.
Прошел час. Никакого движения на дороге не было. Ждать до утра не хотелось: мина сама взорвется от замыкания при движении эшелона. Мудров хотел было поднять людей и отвести их подальше от полотна, чтобы проследить оттуда за действием фугаса. Он уже поднял руку, чтобы дать знак об отходе, но из-за поворота показались двое часовых. Они сделали несколько выстрелов и остановились. Послышался стук колес, потом показались огни паровоза, который с трудом тащил вагоны и платформы на подъем. Но вот подъем кончился, и поезд стал набирать скорость.
На душе стало радостно. Подрывники с нетерпением следили за приближением поезда. Им казалось, что паровоз идет чересчур медленно. Вот до первого фугаса осталось четыреста метров, двести, сто. Через несколько секунд под вагонами блеснуло пламя и раздались почти одновременно два взрыва. Паровоз, накренился и как бы приподнялся, вагоны налезали на него. Гора все росла и росла, затем с треском рухнула под откос в болото и утянула за собой паровоз.
— За мной! — крикнул Мудров и бросился бегом к взорванному вражескому эшелону. Там в хвосте уже началась ожесточенная перестрелка.
Из двух классных вагонов, чудом устоявших на насыпи, раздавались пистолетные выстрелы и короткие автоматные очереди. Укрывшись за толстыми стволами деревьев, по вагонам вели огонь бородатый мужчина и парнишка лет шестнадцати. К ним подбежали Иван Хваленый и Григорий Смагин. Паренек неистово стрелял по черным впадинам окон. Потом автомат его смолк.
— Дядя Семен, у меня патроны кончились.
— Стрелял бы короткими, — буркнул бородач.
— Возьми, — сказал Иван и бросил пареньку свой запасной диск.
— А ты откуда взялся? — прерывая стрельбу, спросил бородач.
— Потом разберемся, — ответил Смагин. — Этих курв автоматом не возьмешь. Нужна противотанковая.
— На. — И бородач протянул Смагину две противотанковые гранаты.
— Поползу, только меня не ковырните в темноте.
— Разберем своих, не впервой, — ответил парнишка.
Григорий Смагин сквозь кусты выбрался на насыпь и пополз по обочине. Укрывшись за вонзившимся в землю колесом, Григорий бросил гранату в окно. Выстрелы из вагона прекратились. Через две-три минуты было покончено и со вторым вагоном.
Подрывники начали минировать опрокинутые с платформ танки и покореженные вагоны.
К ним подошел бородач.
— Кто вы такие?
— Партизаны, — ответил Мудров.
— Вижу. Но чьи? Откуда?
— А вы?
— Мы глебовские.
— А какого черта вы здесь делаете? Вашей бригаде место в Гдовском районе, сланцы добывать.
— А мы уж месяц здесь воюем.
Утром Мудров вместе с глебовскими партизанами пришел в штаб.
— Вот полюбуйтесь. Новые агрессоры появились. Глебовская бригада воюет на нашей территории, а разведчики и не знают, — начал распекать Мудров Сергея Иванова.
— Ну, разошелся!
— Как тут не разойдешься, это же безобразие! Так можно и фрицев не заметить у себя под носом.
— Ты лучше скажи, когда с глебовцами встретился?
— Сегодня ночью.
— Опоздал, Саша. Я три дня назад нашел штаб бригады Глебова, установил с ним связь. Сейчас там Горячев. Наверное, Петр Агафонович чаек с медом распивает и тебя, Саша, добрым словом вспоминает.
— Так бы и сказал, а то голову морочишь, — успокоившись, ответил Мудров.
Бригада Семена Михайловича Глебова обосновалась в ста семидесяти километрах от фронта. После ухода из партизанского края она нанесла немало чувствительных ударов по врагу. Партизаны громили гарнизоны противника, его тыловые подразделения, срывали перевозку грузов по железной дороге и шоссейным магистралям. Оборудованная в районе Радиловского озера посадочная площадка позволяла им получать боеприпасы, взрывчатку, эвакуировать раненых.
С приходом нашей бригады удары по оккупантам усилились, подвоз боеприпасов, техники, живой силы к линии фронта сократился до минимума. Железную дорогу «оседлали» сотни подрывников. Немцы были вынуждены бросить крупные силы на восстановление полотна железной дороги, труб, мостов, средств связи.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
