А сульфадиметоксин, как мне точно было известно, входил в аптечки наших бойцов ещё во время Первой и Второй Чеченских. Потому что помогал не только против инфекций, возникших при ранениях, но и против бронхитов пневмоний, гайморита и дизентерии. Это помимо прочего, от чего им лечили на гражданке.
И формулу его я помнил. Вот только… Методик синтеза я помнить не мог. По той простой причине, что никогда их и не знал! И мои здешние химики, которых я «зарядил» синтезировать вещества, похожие на белый сульфаниламид, ничего похожего пока не получили!
Но я-то прекрасно понимал «цену вопроса»! Это даже не десятки, а сотни тысяч раненых, спасённых от смерти или инвалидности. А если и союзникам поставлять, то может и миллион набраться, кто ж его знает?
Так что я оборудовал лабораторию неподалеку от квартиры, и время от времени «вырывал» из своего плотнейшего графика часика три-четыре, чтобы попробовать очередной вариант синтеза.
Побеспокоить здесь меня могли бы немногие. Жена, дети, Семецкий, Кирилл Бенедиктович… и, как только что выяснилось, Софья Карловна,.
Вот я и плююсь ядом. В душе. Не желая обидеть госпожу Гребеневич. И понимая, что идти придётся. Раз Натали не пришла сама, значит, гости — важные, а вопрос — срочный! А выбор посыльного показывал, что отвлечься придётся всерьёз.
— О! Перес! Не ожидал!!! И Марк? Приятно, приятно!
Ещё бы! Полтора Жида должен был всё ещё торчать в новообразованных государствах, налаживая там свои сети в дополнение к нашим официальным. А Марк Вальдранд был там же, но уже по вопросу открытия филиалов европейских банков нашего Холдинга. И то, что они сорвались оттуда, намекало, что новости важные. А раз не доверили их телеграфу даже в шифрованном виде — то ещё и тайные. Настолько тайные, что в них не рискнули посвятить даже штатного шифровальщика.
— Решил свой День рождения с вами отметить! — благодушно пророкотал Рабинович. — И Марка прихватил!
Точно! Завтра же у Переса день рождения. Но он и племянник отправились не в Одессу, чтобы отметить с семьёй, а сюда. То есть, обсудить этот вопрос требуется срочно!
Так, а кто тут у нас ещё? Семецкий без супруги. Ну, тоже верно, она в «ближний круг не входит, хотя бы пока. Артузов. Тоже понятно, значит, вопрос будет касаться вопросов безопасности или промышленного шпионажа. Тестя нет, 'благодетелей» тоже. То есть, обойдётся без дипломатии и «высших сфер». О! Николай Хюппинен! Несмотря на все свои заслуги в строительстве железных дорог, так и откликавшийся на Колю-Финна. А заслуги-то серьёзные, понастроили они с Гансом немало, на Транссиб в сумме не потянет, но на половину — точно! И что означает его присутствие? Вопрос коснётся железных дорог?
Та-ак, а этот у нас тут зачем⁈ Хотя… Если он вместе с Финном, то можно не спрашивать! Эта парочка у меня уже все нервы вымотала! И если Финн, по своей занятости, делал это раз в месяц, а то и в два, то его тёзка, он же господин Козлов, ухитрялся доставать меня по два-три раза в неделю! И это при том, что я строго-настрого запретил его ко мне пропускать, а наше общение распорядился вести только через секретарей.
Не помогло! Господин Козлов, любивший, чтобы его звали просто Коленькой, обладал редчайшим даром вызывать раздражение. Причем раздражение вызывало всё — его козлиный баритон, нездоровый, землистый цвет лица, привычка говорить обо всём с приторной ласковостью…
Всё было в точности по анекдоту — такому проще дать, что он просит, чем объяснить, почему не хочешь. Да я бы и дал! Но кто ж виноват, что дешевого способа синтезировать кофеин пока не существовало! О чём я им с Финном и высказал еще пять месяцев назад.
Финну этого хватило. А вот его потенциальный партнёр снова и снова делал заходы. Он почему-то решил, что «Воронцов может синтезировать всё!» А если отказывается, то только потому, что лень ему! И что характерно, постепенно сумел убедить в этом и своего тёзку.
Нет, Финна понять можно. Его идея с растворимым кофе застопорилась. И как выяснилось, уже не в первый раз. Были уже попытки продавать «кофе для лентяев», и не раз! Но всегда упирались в цену. Вернее, в себестоимость. Высоковата она получалась. И «страшно узок» был круг людей, согласных по такой цене покупать не самый вкусный, честно скажем, продукт.
И вот тут к нему и пробился этот самый Козлов с идеей, что «кофеин, говорят, и химически получить можно!» А рядом Юрий Воронцов, гениальный химик, а сам Финн — в его «ближнем круге»! Так что стоит только попросить, как Воронцов, то есть я, тут же отложит ненадолго дела, и быстренько придумает, как «недорого и много» дать кофеина обоим Николаям! Тогда можно дозу натурального кофе уменьшить в разы, добавив туда кофеина! И — профит!
Ага, щаз! Я про кофеин не знал почти ничего! Вот и поручил студентам химфака нашего Беломорского Университета собрать всё, что было известно. А потом собранное отдал ребятам из Штаба Холдинга, чтобы посчитали себестоимость. Она оказалась «за гранью добра и зла».
Папку с отчетом и выводами я велел передать обоим «страдальцам». Но, судя по всему, результат их не устроил. И теперь мне предстоят «разборки» по этому поводу со всем «ближним кругом». Не первые, но… Вот так, чтобы все вместе, «чёрную метку» мне пытались вручить впервые. Я даже ощутил на секунду деревянный протез вместо ноги и попугая на плече, кричащего: «Пиастр-ры! Пиастр-ры!»
А что сделал в аналогичной ситуации Сильвер? Правильно, начал наезжать первым! Вот и последую-ка я его примеру.
— Кирилл Бенедиктович, вынужден просить вас сделать внушение охране. Совсем «мышей не ловят»! Я запретил пускать ко мне господина Козлова!
— Вот за что агнца божьего обижаете, Юрий Анатольевич⁈ — тут же, всплеснув руками, заблеял «Коленька». — Меня, голубочка безвинного, пошто утесняете!
Лицо его и плешь при этом сменили цвет с землистого, на розовый, как у поросёнка. Поразительно, но это производило ещё более отталкивающее впечатление. Я припомнил, что в «памятной папке» на Козлова, подготовленной подчинёнными Артузова, обращали внимание на эту привычку называть себя то «агнцем божьим», то «голубем», а то и вовсе — «голубочком».
По ряду признаков Козлова подозревали в принадлежности к тайной и запрещённой секте скопцов. Даже не подозревали, а порой прямо называли «скопцом» в лицо. Но тому всё было как с гуся вода. Устраивать ему личный досмотр поводов не было, а без этого подозрения так и оставались подозрениями. Любопытно только, почему он так в тему растворимого кофе-то вцепился? Не бедствовал ведь! Как впрочем и большинство выявленных членов секты. Но они предпочитали ростовщичество и прочие высокодоходные занятия. Неужто он и тут усматривает возможность неплохо заработать?
— Я ведь не за себя, я за соратника вашего радею! Он-то для вас себя не жалеет! А вы ему четверти часа пожалели!
— Как же пожалел-то? — возмутился я. — Вон какой вам отчет подготовили, на него не одна неделя потрачена!
— Милый! — подала тут голос моя дражайшая Наталья Дмитриевна. — Признайся честно, ведь наш гость прав? И ты из этой папки прочёл только резюме?
Тут мне крыть было нечем!
— Хорошо! Давайте этот отчёт сюда. Сяду в уголке, почитаю весь, целиком и внимательно. А ты, душа моя, пока займи гостей!
Так, и что тут у нас? История открытия кофеина… Состав установил сам Велер! Ну, надо же! Не знал, не знал… Ещё что? В настоящее время известно два метода синтеза… Ну, это я из резюме помнил. В обоих методах кофеин получают из ксантина. Вот только в первом этот самый ксантин получают из мочевой кислоты, а во втором — по методу Траубе…
Та-а-ак! Что⁈ Чёрт, какой же я идиот!!!
Отбросив папку, я лихорадочно подскочил к моей ненаглядной, крепко обнял и признался:
— Дорогая, ты вышла замуж за идиота! Всё же просто! Синтез Траубе!
Оставив её, я трижды, как на Пасху, расцеловал нашего «скопца».
— Голубчик мой, синтез Траубе! Вы понимаете! Синтез Траубе, вот где ответ!
Коленька пытался что-то блеять, но его жестко взял под локоток Семецкий и потащил прочь, шипя при этом:
