может понадобиться. Ну… у нее есть. Я все еще работаю над тем, чего хочу больше всего.
— Очень ловко, ты знаешь это?
Он пожимает плечами, прежде чем я отворачиваюсь от него и отставляю свою пустую кружку в сторону. — Я пытаюсь. И я буду продолжать пытаться, пока ты не поймешь, что я серьезен.
Зевая, я соскальзываю по кровати и глубже закутываюсь под одеяло.
У меня болят ноги, предплечье горит от жесткой хватки этого придурка, и страх все еще угрожает прямо на краю моего сознания.
Огромная часть меня не хочет засыпать из-за страха, что все это просто вернется. Но когда Тоби опускается рядом со мной, обнимает меня за талию и притягивает к теплу своего тела, я понимаю, что у меня нет выбора. Я не могу бороться со своей усталостью или комфортом, который он мне предлагает.
12
ТОБИ
Я лежал с Джоди, заключенный в моих объятиях, очень долго, но каждый раз, когда мои веки опускаются, все, что я вижу, это эту гребаную пизду с его руками на моей девушке, его пальцы сжимают пояс ее леггинсов за секунды до того, как он—
Я заставляю себя перестать думать об этом еще раз и вместо этого уступаю своей потребности двигаться, мерить шагами, делать все, что могу, кроме как трахать ее до беспамятства, чтобы опустошить свою голову.
— Черт, — почти беззвучно шиплю я, убирая руки с ее мягкого, теплого тела и скатываясь с кровати, не разбудив ее.
Зная, что Джоанна все еще внизу, я иду в ванную отлить и направляюсь вниз. Каждый мой мускул напряжен, когда я спускаюсь по лестнице. Что мне действительно нужно прямо сейчас, так это выпустить пар в спортзале, но я сильно сомневаюсь, что они прячут его здесь в секретном подвале — хотя, зная человека, которому принадлежало это место, я предполагаю, что вероятность того, что у него есть подвал, не исключена.
— Тоби, — выдыхает Джоанна, когда я выхожу на кухню и нахожу ее уставившейся в то, что, как я могу только предположить, является пустой кружкой. — Как она?
— Спит.
Она кивает, довольная этим ответом.
— Могу я предложить тебе выпить? Кофе или что-нибудь еще…
— Что-нибудь покрепче кофе, если у вас есть, — отвечаю я за нее.
Она на мгновение задумывается. — У меня есть как раз то, что нужно.
Я остаюсь стоять в дверях, когда она проносится мимо меня и направляется в гостиную.
Предполагая, что мне не суждено было следовать за ней, я выдвигаю стул и сажусь. Мне хватает двух секунд, прежде чем я вспоминаю, почему мне вообще захотелось встать с кровати и пошевелиться, и когда Джоан возвращается, она застает меня расхаживающим взад-вперед между кухней и столовой, мои кулаки сжимаются и разжимаются по бокам, пока я молча сражаюсь с монстром, который всегда живет внутри меня.
Я мог бы убить этого ублюдка. Но этого было недостаточно.
Он прикасался к ней. Он, блядь, прикасался к ней и собирался—
Я вздрагиваю, когда чья-то рука опускается мне на плечо. Когда я поворачиваюсь, я нахожу мягкую, поддерживающую улыбку, смотрящую на меня в ответ. В эти несколько мгновений она так сильно напоминает мне маму, что я почти протягиваю руку и заключаю ее в свои объятия. Но я не могу.
— Вот, — говорит она, показывая одну очень дорогую бутылку виски.
Мои брови сходятся на переносице, а желудок болезненно сжимается, когда я предполагаю, кому принадлежит эта бутылка.
— Он берег ее. Это кажется правильным, что ты будешь тем, кто его выпьет.
Она подталкивает меня к этому ближе, не оставляя мне иного выбора, кроме как принять это.
— Выбрось это на ветер, если ты этого не хочешь. Но это кажется правильным.
Не в силах спорить, я откручиваю крышку и подношу бутылку к губам.
Я немного расслабляюсь в ту секунду, когда насыщенный, пряный вкус попадает на мой язык.
Я выпиваю глоток за глотком, позволяя крепости алкоголя обжечь горло, прежде чем он согреет мой желудок.
Наконец, я отрываюсь от него и облизываю нижнюю губу.
— За уничтожение монстра, — говорю я, опрокидывая бутылку в дурацком салюте небу.
У Джоан перехватывает дыхание от моих слов, но я не реагирую.
Взяв стакан и приготовив себе напиток, она делает глоток и поворачивается ко мне.
— Что на самом деле произошло сегодня вечером, Тоби?
Глубоко вздохнув, я решаю рассказать ей правду, раскрывая, где Джоди на самом деле устроилась на работу и как на самом деле закончилась ее первая ночь.
Она все это время стоит с открытым ртом, а стакан в ее руке дрожит.
— Т-ты застрелил его, когда Джоди была всего в футе от него, — говорит она, ее глаза расширены от страха. — Но если бы ты промахнулся—
— Я бы не промахнулся. Я бы и волоска не тронул с ее головы.
— Но, черт возьми, Тоби. Ты убил его.
Я пожимаю плечами. Для меня в этом нет ничего нового.
— Мне было девять, когда я убил своего первого человека, Джоан. Мужчина, с которым ты строила дом, стоял рядом со мной, когда я это делал. Я помню, как сильно дрожала моя рука, но я знал, что не смогу избавиться от этого. Я был в ужасе. Мужчина, привязанный к стулу, был в ужасе. Меня не волновало, насколько он был плох, насколько он мог это заслужить. Я был ребенком.
— Но Джонас встал рядом со мной и сказал мне, что я бесполезный член Семьи, если не могу этого сделать, и что я мог бы с таким же успехом сидеть в этом кресле, если не могу проявить мужество и показать свою ценность.
— Ты был всего лишь ребенком, — шепчет Джоанна, ее глаза полны непролитых слез.
— По годам, да. Но я никогда не был по-настоящему ребенком, Джоанна. Никто из нас не был. Нас готовили к такой жизни с момента нашего рождения. Это была наша судьба. Защищать, служить, завоевывать. Я сделал так много плохих вещей, в основном плохим людям, — добавляю я. — И я знаю, что то, что я сделал с Джоди, непростительно, но—
— Тебе не нужно мне это объяснять, — говорит она, протягивая руку, чтобы положить ее на мое предплечье.
— Я знаю. Я— У меня вырвался болезненный вздох. — Мне нужно, чтобы ты знала, что я никогда больше не причиню ей боли. Я не мог заглянуть за пределы своего гнева, своей жажды мести, чтобы понять, что я на самом деле чувствовал. Что, она действительно заставляла меня чувствовать.
— И что это? — Спрашивает Джоанна, наконец, делая еще один глоток своего напитка.
— Я люблю ее, — заявляю я, и слова кажутся такими правильными, когда они слетают с моего языка. — Я не могу представить свою жизнь без нее.
Она кивает, на
