— Ветер, опять неудачные комплименты! — рассмеялась Веда. — Почему «полу», а не «совсем»?
— Он совершенно прав, — улыбнулась Эвда Наль, снова становясь прежней. — Именно не совсем. Наша новая знакомая, очаровательная Чара Нанди, — вот совсем обнажённый и сверкающий клинок, говоря эпическим языком Дар Ветра.
— Не могу поверить, чтобы кто-то сравнялся с вами! — раздался за камнем хрипловатый голос.
Эвда Наль первая увидела рыжие подстриженные волосы и бледные голубые глаза, смотревшие на неё с таким восторгом, какого ей ещё не удавалось видеть на чьём-либо лице.
— Я Рен Боз! — застенчиво сказал рыжий человек, когда его невысокая узкоплечая фигура появилась из-за большого камня.
— Мы искали вас. — Веда взяла физика за руку. — Вот это Дар Ветер.
Рен Боз покраснел, отчего стали заметны веснушки, обильно покрывавшие лицо и даже шею.
— Я задержался наверху. — Рен Боз показал на каменистый склон. — Там древняя могила.
— В ней похоронен знаменитый поэт очень древних времён, — заметила Веда.
— Там высечена надпись, вот она, — физик раскрыл листок металла, провёл по нему короткой линейкой, и на матовой поверхности выступили четыре ряда синих значков.
— О, это европейские буквы — письменные знаки, употреблявшиеся до введения всемирного линейного алфавита! Они нелепой формы, унаследованной от пиктограмм[34] ещё большей древности. Но этот язык мне знаком.
— Так читайте, Веда!
— Несколько минут тишины! — потребовала она, и все послушно уселись на камнях.
Веда Конг стала читать:
Гаснут во времени, тонут в пространствеМысли, событья, мечты, корабли…Я ж уношу в своё странствие странствийЛучшее из наваждений Земли!..
— Это великолепно! — Эвда Наль поднялась на колени. — Современный поэт не сказал бы ярче про мощь времени. Хотелось бы знать, какое из наваждений Земли он считал лучшим и унёс с собой в предсмертных мыслях?
Вдали показалась лодка из прозрачной пластмассы с двумя людьми.
— Вот Миико с Шерлисом, одним из здешних механиков. О нет, — поправилась Веда, — это сам Фрит Дон, глава морской экспедиции! До вечера, Ветер, вам нужно остаться втроём, и я беру с собой Эвду.
Обе женщины сбежали к лёгким волнам и дружно поплыли к острову. Лодка повернула к ним, но Веда замахала рукой, посылая её вперёд. Рен Боз, неподвижный, смотрел вслед плывущим.
— Очнитесь, Рен, приступим к делу! — окликнул его Мвен Мас, и физик улыбнулся смущённо и кротко.
Участок плотного песка между двумя грядами камней превратился в научную аудиторию. Рен Боз, вооружившись обломком раковины, чертил и писал, в возбуждении бросался ничком, стирая написанное собственным телом, и снова чертил. Мвен Мас подтверждал согласие или ободрял физика отрывистыми восклицаниями. Дар Ветер, уперев локти в колени, смахивал со лба пот, выступивший от усилий понять говорившего. Наконец рыжий физик умолк и, тяжело дыша, уселся на песке.
— Да, Рен Боз, — проговорил Дар Ветер после продолжительного молчания, — вы совершили выдающееся открытие!
— Разве я один?.. Уже очень давно древний физик Гейзенберг выдвинул принцип неопределённости — невозможности одновременного определения импульса и места для мелких частиц. На самом деле невозможность стала возможностью при понимании взаимопереходов, то есть репагулярном исчислении[35]. Примерно в то же время открыли мезонное кольцевое облако атомного ядра и состояние перехода между нуклеоном[36] и этим кольцом, то есть подошли вплотную к понятию антитяготения.
— Пусть так. Я не знаток биполярной математики[37], тем более такого её раздела, как репагулярное исчисление, исследование преград перехода. Но то, что вы сделали в теневых функциях, — это принципиально ново, хотя ещё плохо понятно нам, обычным людям, без математического ясновидения. Но осмыслить величие открытия я могу. Одно только… — Дар Ветер запнулся.
— Что, что именно? — встревожился Мвен Мас.
— Как перевести это в опыт? Мне кажется, в нашем распоряжении нет возможности создать такое напряжение электромагнитного поля.
— Чтобы уравновесить гравитационное поле и получить состояние перехода? — спросил Рен Боз.
— Вот именно. А тогда пространство за пределами системы останется по-прежнему вне нашего воздействия.
— Это так. Но, как всегда в диалектике, выход надо искать в противоположном. Если получить антигравитационную тень не дискретно, а векториально…
— Ого!.. Но как?
Рен Боз быстро начертил три прямые линии, узкий сектор и пересёк всё это частью дуги большого радиуса.
— Это известно ещё до биполярной математики. Несколько веков назад её называли задачей четырёх измерений. Тогда ещё были распространены представления о многомерности пространства — они не знали теневых свойств тяготения, пытались проводить аналогии с магнитоэлектрическими полями и думали, что сингулярные точки[38] означают или исчезновение материи, или её превращение в нечто необъяснимое. Как можно было представить себе пространство с таким знанием природы явлений? Но ведь они, наши предки, догадывались — видите, они поняли, что если расстояние, скажем, от звезды А до центра Земли вот по этой линии ОА будет двадцать квинтильонов километров, то до той же звезды но вектору ОВ расстояние равно нулю… Практически не нулю, но стремящейся к нулю величине. И они говорили, что время обращается в нуль, если скорость движения равна скорости света. Но ведь кохлеарное исчисление[39] тоже открыто совсем не так давно!
— Спиральное движение знали тысячи лет назад, — осторожно вмешался Мвен Мас.
Рен Боз пренебрежительно отмахнулся:
— Движение, но не его законы! Так вот, если поле тяготения и электромагнитное поле — это две стороны одного и того же свойства материи, если пространство есть функция гравитации, то функция электромагнитного поля — антипространство. Переход между ними даёт векториальную теневую функцию нуль-пространства, которое известно в просторечии как скорость света. И я считаю возможным получение нуль-пространства в любом направлении. Мвен Мас хочет на Эпсилон Тукана, а мне всё равно, лишь бы поставить опыт. Лишь бы поставить опыт! — повторил физик и устало опустил короткие белёсые ресницы.
— Для опыта вам нужны не только внешние станции и земная энергия, как говорил Мвен, но ведь и ещё какая-то установка. Вряд ли она просто и быстро осуществима.
— Тут нам повезло. Можно использовать установку Кора Юлла в непосредственной близости от Тибетской обсерватории. Сто семьдесят лет назад там производились опыты по исследованию пространства. Потребуется небольшое переоборудование, а добровольцев помощников в любое время у меня пять, десять, двадцать тысяч. Стоит лишь позвать, и они возьмут отпуска.
— У вас действительно всё предусмотрено. Остаётся ещё одно, но самое серьёзное — опасность опыта. Могут быть самые неожиданные результаты — ведь по законам больших чисел мы не можем ставить опыт в малом масштабе. Сразу брать внеземной масштаб…
— Какой же учёный испугается риска? — пожал плечами Рен Боз.
— Я не о личном! Знаю, что тысячи явятся, едва потребуется неизведанное опасное предприятие. Но в опыт включаются внешние станции, обсерватории — весь круг аппаратов, стоивших человечеству гигантского труда. Аппаратов, открывших окно в космос, приобщивших человечество к жизни, творчеству, знаниям других населённых миров. Это окно — величайшее людское достижение, и рисковать его захлопнуть хотя бы на время вправе ли вы, я, любой отдельный человек, любая группа людей? Мне хотелось бы узнать, есть у вас чувство такого права и на чём оно основано?
— У меня есть, — поднялся Мвен Мас, — а основано оно… Вы были на раскопках… Разве миллиарды безвестных костяков в безвестных могилах не взывали к нам, не требовали и не укоряли? Мне видятся миллиарды прошедших человеческих жизней, у которых как песок между пальцев мгновенно утекла молодость, красота и радости жизни, — они требуют раскрыть великую загадку времени, вступить в борьбу с ним! Победа над пространством и есть победа над временем — вот почему я уверен в своей правоте и в величии задуманного дела!
— Моё чувство другое, — заговорил Рен Боз. — Но это другая сторона того же самого. Пространство по-прежнему неодолимо в космосе, оно разделяет миры, не позволяет нам разыскать близкие нам по населению планеты, слиться с ними в одну бесконечно богатую радостью и силой семью. Это было бы самым великим преобразованием после эры Мирового Воссоединения с той поры, как человечество наконец превратило нелепое раздельное существование своих народов и слилось воедино, совершив гигантский подъём на новую ступень власти над природой. Каждый шаг на этом новом пути важнее всего остального, всех других исследований и познаний. Едва умолк Рен Боз, как опять заговорил Мвен Мас:
