Комары, — принялся перечислять незнакомец, а упомянув коварных насекомых, оторвал еще мяса и продолжил говорить, одновременно жуя. — Люди в окрестных деревнях ленивые. Отцовское предприятие прогорело, да с таким треском, что он повесился.
— Сочувствую, — вздрогнул я. Слишком о личном зашел разговор.
— Я бы подался куда-нибудь на юг. Но вот это все оставить просто так не могу. Никак не могу. Хоть личность меняй! Да нельзя, незаконно.
Я услышал, как льется коньяк, и решил, что мне больше не надо, о чем и предупредил.
— Не повредит, — прозвучал ответ и мне все равно добавили. — Вот, собственно, о себе я рассказал. Теперь твой черед.
— Если только кр... кратко, — еле выговорил я.
Неожиданно крепким оказался коньяк. Я приоткрыл рот, стараясь дышать через него, чтобы избавиться от паров, а попутно присоединился к поеданию дичи. И вдобавок расстегнул воротник рубашки.
— А что это вообще?
— Утка. Вчерашняя. Сегодняшние еще не ощипаны.
— М-м... Вот я, как твои утки. Только наоборот.
— Хорошо сказал! Но лучше тогда поподробнее.
— На прошлой неделе я был без ничего, вчера утром — с хорошей работой и перспективами. А вечером — едва живой, без работы и перспектив. Да еще в истории нехорошей.
— Насколько нехорошей? — полюбопытствовал незнакомец, запивая утиное мясо коньяком.
— Настолько, что я вместо столицы сижу у тебя. А сколько времени, кстати? Девять?
— Шесть, — с набитый ртом ответил охотник.
— Мы пьем коньяк в шесть утра? — я резко развернулся в кресле, чтобы посмотреть на столь невозмутимого алкоголика.
Тут же засаднило кожу под бинтами, и я схватился за ребра.
— Что с тобой такое? — он тоже повернулся ко мне.
Я в первый раз внимательно посмотрел на человека, к которому приехал прятаться. Сперва мне подумалось, что коньяк ну очень крепкий. Но убедившись, что никакая алкогольная пелена не застилает мои глаза, я убедился, что охотник очень сильно похож на меня. Нет, не стопроцентное сходство, но настолько большое, что нас легко спутать.
— Я тебе что, картина в галерее? — поинтересовался он не слишком вежливо для прежде гостеприимного хозяина.
— Ты не видишь разве? Сходства между нами.
— Может быть, и чего такого? В Империи наверняка есть с десяток похожих на меня людей.
— Но не настолько, — запротестовал я. Как будто в зеркало глядел! — Я — Максим Абрамов, — и протянул над уткой правую руку.
— Я сейчас же звоню Трубецкому. Это уже не смешно.
Он поставил недопитый коньяк на столик, встал, отряхнув охотничий костюм и посмотрел на меня.
— Ты сейчас не шутишь ведь? — он показал на бинты, видневшиеся из-под воротника.
— Нет. Никаких шуток. Не в моем состоянии.
Охотник поскреб затылок, встал между мной и камином и выбросил вперед ладонь. Я пожал, и он крепко вцепился в нее.
— Раз ты не шутишь, я тоже Абрамов. Только Максимилиан. Максимилиан Бернард.
Теперь уже я поскреб в затылке, догадываясь, что столкнулся с кем-то наподобие себя самого, только из этого мира.
— Но, по сути, я ведь тоже Максим, — ухмыльнулся мой двойник. — А так мне дали имя в честь деда австрийца и прадеда чеха. По-русски матушке не захотелось.
— Ага. Забавно, — отозвался я. — Мне кажется, я знаю как решить обе наших проблемы!
Глава 25. Шурша колодой
— С удовольствием выслушаю, но только после того, как ты приведешь себя в порядок! Раз уж меня попросили тебя прикрыть, да еще и такое сходство между нами нарисовалось — изволь соответствовать.
И с этими словами Максимилиан прогнал меня в небольшое помещение, которое он именовал ванной, где предоставил самому себе. Особняк удивительным образом совмещал в себе классику и современность.
Камин в гостиной, например, вполне сочетался с электрическим водонагревателем в ванной. Цивилизация! Пока я наливал себе воду, смешивая ее из двух кранов с холодной и горячей, почти как кипяток, хозяин дома появился с массивной стеклянной банкой в руках.
— Что это? — спросил я, всматриваясь в желтоватую массу внутри.
— Мазь, — нахмурился Максимилиан, осматривая полосы на моем теле. — Ты что, подрался с тигром?
— Нет, всего лишь с коротышкой.
— Должно быть, зубастый был. Или ногти не стриг. Держи, — он протянул банку. — Намажешь перед мытьем, чтобы вода не попала. К утру будет лучше. Только надо было брать банку побольше.
Мазь приятно холодила. Но его правда — вещества оказалось не так много. Мне едва хватило, чтобы замазать все глубокие царапины.
На стеклянной поверхности была приклеена этикетка, которая гласила, что наносить можно на любые открытые раны, ссадины и царапины. Далее жирным шрифтом было указано, что «переломы и разрывы не лечит».
Я усмехнулся и залез в ванну, отогреваясь полностью. Ковровское радушие Любецкого поместья меня радовало.
После горячей воды настала очередь бритвы и через несколько минут я, кое-как прикрыв царапины бинтами, оделся и посмотрелся в зеркало. За исключением грустной физиономии с начавшими западать щеками, я оставался прежним.
Из гостиной доносился какой-то шорох и стук. Я поспешил выйти и заметил, что Максимилиан передвигает мебель. Теперь обе кресла стояли достаточно близко к камину, а сам он успел сменить охотничий костюм на приличную домашнюю одежду.
Единственное, в чем я не был уверен — действительно ли дома все ходят в брюках и жилетах, как и на улице. Либо есть какая-то разница между двумя комплектами одежды. Наверняка была, потому что моя копия радостно вскинула руки:
— Другое дело. «Всем девчонкам шлет привет, он с иголочки одет» — пропел он и расхохотался.
Еще одна местная песенка, которую я не знал, но звучала она очень бодро и ритмично, даже в его корявом исполнении. Увидев, что я не отреагировал на мелодию, Максимилиан вопросительно приподнял бровь:
— Ты что, не знаешь «А-тура»?
— Кого?
— Два бородатых гитариста на вседорожце «тура». Не говори, что никогда о них не слышал!
— Не слышал, — я покачал головой.
— Ладно, — последовал ответ после недолго молчания. — Может, и правда не знаешь, — он упал в кресло и вытащил из кармана колоду карт. — Сыграем? Без всяких заумностей, в «дурака»?
— Давай, — согласился я и составил ему компанию. — Спасибо за мазь.
— Пустое. Я позвонил знакомому, чтобы он привез нормальной еды. Тебе явно надо
