Ну его на хрен, эти амбиции и задранный нос. Впредь он будет со всеми вежлив и любезен, второй раз вот так попадать в переплет из-за сущего пустяка совсем не хочется. Вот что ему стоило вести себя вежливо, когда пацан пришел? Не гнать его, оскорбляя, а просто нормально поговорить, попытаться разобраться в вопросе объективно?
Скорее всего, пацан бы его и убедил, он явно умеет убеждать, только без всего того, что произошло позже. Чего она, дура, в самом деле, в чужие дела полезла? Какое ей, нафиг, дело, рожать этой, как ее, Галине что ли, или нет? Племянница… да она ее раз пять в жизни и видела всего, в лучшем случае. Осадил бы жену на хвост, глядишь, еще бы и задружились с этим пареньком. Он ведь явно очень далеко пойдет, очень, раз в таком возрасте уже такие дела решает… Мало ли, в будущем пригодилось бы за поддержкой обратиться. А теперь все иначе — главное ему на глаза не попадаться, и надеяться, что он про меня скоро забудет. И чем раньше, тем лучше.
Плюхнувшись на стул, он лучезарно улыбнулся директору и только хотел рассказать, как он всех их спас, как тот злобно спросил:
— И где ты шлялся, что даже жена не знала?
— Землю носом рыл, шеф, чтобы все проблемы убрать. Все, порешал вопрос. Степан Архипович, с вас две тысячи рублей. Пополам сложимся, верно?
Лицо директора вместо злого стало озадаченным. Он замер на месте, потом тяжело сел на стул с другой стороны стола и спросил:
— С кем это ты все порешал?
— С пацаном, что главный в этой группе был. Он все, что с уголовкой связано, из отчета уберет. Останутся пустяки, ради которых ОБХСС не придет.
Подумав немного, директор спросил:
— А как ты на него вышел?
Этот вопрос Артем заранее продумал и принялся беззастенчиво врать:
— Я не сразу, но вспомнил, где его видел — он к моему соседу пару раз заходил. Так что осталось спросить соседа, тот и адрес его дал. Книгами он с ним меняется. Художественными. Москва — большая деревня. Так что я порылся в своих запасах, кое-что у Артура еще прикупил, да и пошел к нему в гости. Долго торговались, но сошлись на четырех тысячах. Я их сразу и отдал. Теперь у нас порядок!
Директор помолчал. Потом тяжело вздохнул.
— Тысячу тебе дам завтра, и на этом все. Дуришь ты меня, не мог такого возраста пацан такую сумму запросить. Это же полквартиры можно купить. А так — молодец, что вопрос решил.
Проводив Епихина, который не стал возражать против тысячи, директор сел за стол и задумался.
Артема за годы работы он изучил, как облупленного. Знал, в том числе, и когда он врет. В разговоре с ним точно понял две вещи. Вопрос он решил, и не за счет того, что его сдал, как он опасался — тогда бы он на него так спокойно и даже радостно не смотрел бы. Чувство вины голову вниз бы гнуло, актер из Епихина невеликий. Что дал четыре тысячи — соврал, меньше дал. Но что с этим пацаном из Комсомольского прожектора вопрос решил — это точно.
Получалось, что он поторопился к Сатчану бежать. На двенадцать тысяч рублей поторопился. Нет, тринадцать — тысячу придется еще Епихину дать, иначе обидится, и в следующий такой вот раз точно его сдаст.
Рассказывать Артему, что он тоже решил вопрос, но за намного большие деньги, директор не стал. Тот бы тут же начал изображать обиду, и говорить, что директор поторопился, он же обещал решить вопрос? Да и нос бы задрал, что он намного меньшей кровью разобрался, чем его начальник. А рассказывать ему ход своих мыслей, что он побоялся, что Епихин его органам сдал в обмен на свою свободу, тем более нельзя, незачем человеку подсказку давать на будущее.
Посидев еще немного, директор махнул рукой. Деньги легко пришли, легко ушли, не последние. Теперь нужно было обдумать другой вопрос. Сатчан ему в разговоре намекнул, что будь у него хорошая крыша, таких вот проверок не пришлось бы бояться. Вроде бы и без напряга так намекнул, мимолетом, но нюх директора говорил ему, что он встретился с акулой, которая уже почуяла кровь в воде. Сейчас-то он вопрос с ним решил полюбовно, но нет никаких гарантий, что через полгода-год тот же Сатчан не пришлет в парк уже что-то посерьезнее, чем Комсомольский прожектор, его отправит на нары, а вместо него поставит кого-то, кто с удовольствием примет комсомольского начальника, как крышу.
Вздохнув, Степан Архипович понял, что выбора, собственно, и нет. Надо на следующей же неделе пойти снова ко второму секретарю, обсудить вопрос долговременного сотрудничества. Деньгами придется делиться? Да пустяки, спокойствие и свобода намного дороже. Здоровья больше с годами не становиться, еще одна такая проверка, и на скорой поедет в больницу. И не факт, что успеют спасти.
* * *
Сели с Галией, приятно успокоившейся после того, как вся эта ситуация с Епихиными разрешилась, почитать книжки да расслабиться, суббота все же, как вдруг зазвенел звонок. И я с удовольствием отметил, что Галия без прежних проблем и опасений рванула подымать трубку. Фух, быстро она у меня в себя приходит!
И даже поболтала немного, прежде чем меня позвать. Я даже заинтересовался, с кем это она так по-дружески разговаривает? Явно же мужик какой-то? Художник, что ли, с ее потока?
— Паша, тебя Павел Сатчан, — наконец, раскрыла она интригу.
Удивленный, подошел к телефону. Обычно по выходным мы не пересекались. Разговоры у нас все же не совсем телефонные. Если ищем друг друга по какому поводу, то обычно лично встречаемся.
Вот и в этот раз Сатчан был краток и спросил, можем ли мы сегодня же пересечься в городе? Раз такое дело, то я дал согласие. Договорились через час встретиться в ресторане «Прага». Как мы внутрь попадем, я не спрашивал — понимал, что связи Сатчана вопрос решат.
Пятерка перешла из рук в руки, и вскоре мы уже сидели за столиком.
— Оливье тут неплохой, да лангеты бывают хорошими, но это зависит от повара, — порекомендовал мне Сатчан, — впрочем, сам выбирай, я угощаю, раз сам пригласил в выходной.
Подошел официант, я заказал, что он порекомендовал. Смысл мне оригинальничать, Сатчан наверняка тут точно знает, что повкуснее. Сам я разговор начинать не спешил, лучше послушаю вначале, что он мне скажет. Я же даже не знаю повод, по которому мы собрались.
Официант ушел с нашим заказом, Сатчан оглянулся и сказал мне, перейдя на шепот:
— Инициатива твоя по таксопарку мне очень понравилась. Скажи, тебе очень обязательно сажать того урода, что Галию обидел, или мы можем договориться по более мягкому варианту?
Я даже отвечать не стал сразу. Мгновенно сообразил, что Сатчан уже умудрился клювик окунуть по поводу таксопарка. И когда успел? Всего ничего же прошло! Ну и жук! А себя я похвалил за то, что не стал сам начинать разговор на эту тему. Прикидывал все, как Сатчана уговорить, чтобы он дело замял на минималках. Вот хохма — это он меня теперь это сделать уговаривает! Сколько же ему отстегнули, и кто? Хотя это вопрос не сложный… Если бы до него добрался Епихин, то он бы ко мне откупаться не пришел. Значит, однозначно — директор! И сколько же он ему отстегнул? Не пацану молодому, а целому второму секретарю комсомола важного района Москвы… Ну, меньше чем о десяти тысячах речь вряд ли зашла, зная Сатчана.
— Договориться, конечно, можно, если тебе это нужно, условия только должны устраивать, — вздохнул я и поморщился, демонстрируя, что моя договороспособность дается мне нелегко. — Уж лучше бы посадить негодяя…
— Две тысячи тебя устроит? — тут же перешел к конкретике Сатчан, — почти за два года сразу по квартире выплатишь, что должен. Жить легче будет.
Я помолчал, снова вздохнул. Потом сказал:
— У Галии день рождения скоро. Лучше бы три тысячи. По квартире вперед выплачу, да куплю ей что-нибудь золотое, да с брюликами.
Сатчан рассмеялся. Сам хитрован, он любил, когда другие люди тоже демонстрировали это качество. Казалось бы, по деньгам мое предложение не в его пользу, но я же знаю, что у него этих денег завались. Уже сейчас, когда он совсем еще молод. Небось и не знает, куда такую прорву потратить. СССР же, начнешь шиковать, тут же кто-нибудь анонимку в органы пошлет с просьбой проверить на нетрудовые доходы и аморальный образ жизни. Ни тебе швейцарских золотых часов поносить, ни иномарку
