– Одна.
– Но почему одна?
– Я жду свое счастье.
– Прямо здесь?
– Да, прямо здесь.
– Кто тебе сказал, что здесь ты встретишь свое счастье?
– Моя бабушка рассказывала мне, что в день одиннадцатой луны ко мне придет белый человек, знающий наш племенной язык. Это и будет твое счастье. Жди его. Каждый год в день одиннадцатой луны я приезжаю сюда и жду свое счастье. Вот ты и появился.
Гульнар улыбнулась и погладила меня по лицу.
– А ты знаешь, что такое счастье? - спросила девушка.
– Трудный вопрос ты задала. Никто на свете не знает, что такое счастье. Человек стремится к нему, но, достигнув, видит, что это не совсем то счастье, которое ему нужно, и снова ищет его.
– А, по-моему, - сказала Гульнар, - счастье это когда кого-то сильно любишь. Вот как увидела, так сразу и полюбила, не раздумывая о том, что будет потом. А ты меня любишь?
Ее вопрос поставил меня в тупик. Но только на мгновение. Я же сплю. Мне все это снится. Во сне происходят совершенно невероятные вещи. Завтра я проснусь и, вероятно, к обеду уже забуду о том, что мне снилось.
– Я тебя люблю, - сказал я Гульнар.
– Я так и знала, что ты - мое счастье, - звонко засмеялась девушка.
Легко вскочив, она стала танцевать в палатке, позвякивая серебряными украшениями, то подходя ко мне, то отбегая в дальний угол палатки, показывая, как она меня ждала и как я шел к ней.
– По нашим законам не надо проводить каких-то сложных обрядов, -сказала Гульнар, - достаточно выйти на улицу и три раза крикнуть, что ты берешь меня в законные жены и мы с тобой уже муж и жена. Давай, иди на улицу и кричи.
Взявшись за руки, мы выбежали из палатки, и я громко три раза крикнул:
– Я, Заблудившийся путник пустыни, беру Гульнар в законные жены!
И так же пустынное эхо три раза повторило мои слова. Моя жена стояла рядом со мной улыбающаяся и счастливая. Ее бабушка была удивительно умным и проницательным человеком, - подумал я.
Взяв меня за руку, Гульнар повела меня к костру.
– Пойдем, посмотрим, что я готовлю на наш свадебный ужин, - сказала она. - Сегодня у нас плов из баранины. В него мы добавим инжир, изюм и миндаль. Я знаю, что мой господин это любит. И для придания сил я приготовлю яхни. Ты сам попробуешь это острое блюдо из мяса. Только мои поцелую будут способны потушить пожар в твоей крови.
Гульнар весело щебетала, помешивая что-то в небольших казанках, от которых исходил великолепный запах.
– Боже, какой реальный сон, - думал я, - и Гульнар. Достаточно ли она уверена в том, что я - ее счастье. Понравится ли ей в моем доме? Я же не смогу жить с ней в пустыне. Что я буду здесь делать? Я обязательно отдам Гульнар в университет, и она будет учительницей. Войдет в класс, а все дети встанут и будут гордиться тем, что у них такая красивая учительница
Мои думы прервала Гульнар. День клонился к закату.
– Пойдемте к столу, мой господин, - пригласила она, и мы, держась за руки, вошли в палатку.
Керосиновый фонарь на столбе освещал маленький ковер, на котором были разложены кушанья. Присев на коврик, Гульнар подала мне лаваш, который я привычными движениями разорвал на маленькие куски и предложил своей жене кушать.
Плов был великолепен. Такого я не ел никогда в жизни. Бараний жир пропитал каждое зернышко риса, золотое от шафрана, а миндаль и инжир придали ему аромат цветущего сада. Мухаммед повелел есть все руками, чтобы не портить вкус еды никакими посторонними предметами.
Вероятно, я бы не оторвался от плова, если бы Гульнар не внесла яхни. Жарено мясо с приправами было настолько вкусным, что просто таяло во рту. И только, когда я стал насыщаться, я почувствовал, насколько были остры специи, с которыми жарилось мясо. Пиала зеленого чая освежила меня, я сложил в молитве руки, возблагодарил Всевышнего за блага, данные нам, и вышел на улицу.
Было уже совсем темно. Яркие звезды светили на небе. В костре еще тлели угольки, а из пустыни повеяло ночной прохладой. Подошедшая сзади Гульнар уткнулась лицом в мою спину и стояла тихо, как бы боясь вспугнуть эту тишину и прервать прекрасный сон.
– Пойдем, мой господин, - прошептала она, - я приготовила нашу постель.
Пока я гасил фонарь, Гульнар успела юркнуть в ложе, состоящее из одеял и круглых подушек, лежавших в дальнем углу палатки.
Только я лег, как гибкое и горячее тело прильнуло ко мне, и мы прыгнули в глубокую пропасть наслаждений. В Индии ее называют нирваной. Мы по много раз умирали от неистовой страсти и по столько же раз рождались от нежности, снизошедшей на нас с небес. Сансара была в нас, она объединила нас, мы были друг в друге, в каждом предмете, окружавшем нас. Я знал, что моя частичка навеки соединилась с телом Гульнар, и что я всегда буду в ней.
Я проснулся с первыми лучами солнца. Гульнар лежала на моей руке, нежная улыбка украшала ее лицо. Тихо, чтобы не разбудить ее, я встал и вышел из палатки. День вставал в своей красоте. Поднявшись на пригорок, я увидел тот обрубок пальмы, к которому так стремился. За час я успею взять нужные мне материалы и вернуться сюда, пока Гульнар будет спать, - подумал я.
Быстро одевшись, я пошел к старому колодцу. Материалы я нашел быстро и повернул назад. Но сколько я ни ходил, я никак не мог найти то место, где стояла палатка Гульнар.
Такого не может быть! Я не мог заблудиться. Палатка стояла именно здесь. Я даже чувствую тепло от палатки. Я начал раскапывать песок, чтобы найти угли от костра, но ничего не находил.
Я переходил от бархана к бархану, чтобы отыскать хоть один след моей прекрасной Гульнар, но безмолвная пустыня не давала мне никаких подсказок.
Как я мог уйти, не разбудив мою жену и ничего не сказав ей о необходимости отлучиться всего лишь на час? Как я мог оставить это нежное создание, которое дано в награду Всевышним? Как я мог променять свое счастье на какие-то мирские дела, от которых будет выгода другим людям, а мне достанется тоска по моей любимой жене.
Глава 40
Я проснулся в слезах и понял, что жены рядом не было. Было три часа ночи. Неужели повторяется история с Татьяной? А у меня нет никакого оружия. Да и какое оружие поможет? Если Татьяна пошла к капитану, чтобы передать срочное донесение в НКВД, а такой вариант предусматривался, то в дело обязательно вмешается оперативный сотрудник на корабле. Чтобы не допустить моей высадки в Англии, меня просто ликвидируют и спрячут в угольном трюме, записав в журнале, что пассажир такой-то исчез ночью из каюты в период со стольки-то и до стольки-то часов, когда пароход проходил маршрут от точки такой-то северной широты и восточно долготы и до такой-то точки. Ищи и свищи ветра в поле. Еще и ордена получат за точно сделанную работу. И Катерину наградят.
Я оказался в ловушке. Спрятаться на пароходе трудно, а как после прибытия незамеченным пробраться к борту, чтобы спрыгнуть в воду? Оружия у меня нет, а если бы было, то не мог же я перестрелять весь командный состав корабля и самому вести судно. Это нонсенс. Даже покончить счеты с жизнью нечем. Будь, что будет. Пойду искать Катерину. Если что, скажу что не так поняла порученное нам задание. Другого выхода нет.
Я оделся и вышел из каюты на палубу. Катерину я нашел на верхней палубе, прямо перед капитанским мостиком. Она стояла у поручней, облокотившись на них, и неподвижно смотрела в воду. На ней была накинута шаль, но было холодно и теплый платок вряд ли согревал ее худенькое тело. Я обнял ее и поцеловал в холодный висок.
– Пойдем, Катюша, домой. Ты устала, а я чай приготовил, в каюте и попьем, - сказал я и, обняв жену, повел ее в каюту.
Положив ее в постель и укутав замерзшие ноги шалью, я сбегал на кухню, как они говорят - камбуз, и мне дали небольшой чайник с крепкозаваренным чаем, который держится наготове для ночной вахты капитана и его помощников.
Налив стакан сладкого чая, я аккуратно напоил ее чаем, а затем достал из чемодана бутылку водки, копченой колбасы и разлил водку по стаканам.
– Давай, Катя, выпьем за нас. За наше рождение и за то, чтобы мы не сделали роковых ошибок.
Выпив водку, Катя разрыдалась:
– Понимаешь, что я чуть не предала нас, себя, тебя, нашу семью, нашу любовь. Дошла до каюты капитана, а потом остановилась, представив, как по моему доносу пришли бы люди и застрелили тебя. Прости меня за те мысли, что пришли ко мне, прости меня за все…
– Успокойся, родная. Я и сам понимаю, что взвалил на твои плечи тяжкую ношу. Не каждый ее вынесет, но я тебе доверил то, что даже себе не всегда доверяю. Вдвоем мы все выдержим. Я всегда считал, что ты мой крепкий тыл и никогда не боялся удара в спину. И сейчас не боюсь. Запомни - мы с тобой не враги нашей родины. Мы просто отказываемся делать зло, позорящее нашу родину. За границей у нас больше возможностей остаться в живых, остаться честными людьми и принести пользу России, не становясь участниками злодеяний, творящихся на всем пространстве СССР. Если даже начнется война, мы встретим ее не в бараке в лагере на Колыме, а будем в первых рядах борцов с фашизмом. Я люблю тебя, спи. И ребеночка мы обязательно заведем.
