Я оглядел подростков и помедлил с ответом, пытаясь подыскать наиболее ёмкие выражения. Но меня опередила Алина. Без тени былого детского восторга, она начала говорить тихо. Так, что в собравшейся толпе смолкли любые другие шумы.
— Судя по всему, в каждой городской больнице, а также в НИИ «Микроб» и Дзержинке — ульи с десятками прыгунов. И сотнями обычных жор. А один прыгун способен за пару секунд разорвать нескольких человек. — Сделав небольшую паузу, девочка продолжила чуть громче. — На Мясокомбинате и Крытом рынке — тоже ульи с прыгунами. Но и обычные жоры из этих скоплений сожрут вас быстрее, чем вы скажете «помогите мне, пожалуйста».
И она снова замолчала. Никто не проронил ни слова.
— Под заводом «СЭПО» — логово жор, которые распространяют совершенно отвратительную заразу. Вы бы видели этих многоножек... И этих... Извивающихся... — Алина поёжилась и вместе с ней такое же движение сделали несколько других ребят помладше. — И это я ещё не вспоминаю про мегажору. Одного Кир убил. Но ведь где-то есть ещё. И вместе жоры гораздо сообразительнее, чем поодиночке. Злее. Быстрее. Опаснее.
— Вот с кем придётся воевать. — Я закончил её рассказ после пары секунд тишины, в которой слышались только потрескивания угольков. — Скопления... Или ульи. Они медленно расширяются. Эволюционируют. Коконы растят новых солдат. Прыгунов. Многоножек. Мегажор. И кто знает, кого мы ещё не успели найти в округе. Кто знает, во что превратились скопления там, где никто не мешал им развиваться с самой зимы. Там, где людей больше нет. Там, где эта война была проиграна.
Сквозь треск углей послышался шум ветра в деревьях на территории лагеря. Кто-то смущённо кашлянул. Шмыгнул. Но никто не произносил ни слова. Окружившие костёр дети лишь задумчиво глядели на слабеющие всполохи рыжего пламени у своих ног.
Лань присела и дотянулась до края не прогоревшего до конца поленца. Подтолкнув его в центр кострища, она вызвала взлёт целого снопа ярких искр, унёсшихся к звёздному небу в замысловатом, ярком, но коротком танце. Поднявшись обратно, девушка тихо запела медленную песню. Низким, но приятным голосом:
— Shadows fall... And hope has fled... — В паузе на неё обратились все взгляды. — Steel your Heart... The down will come...
Даже шебутные щенки сейчас смирно сложили лапы и уселись вокруг Алины вместе с сероглазой матерью, уставившись на разгорающееся полено в центре костра.
— The night is long... And the path is dark... — Тихий голос всё ещё звучал в одиночестве. — Look to the sky... For one day soon... The dawn will come...
Дестрой нагнулся к куче дров, сложенных у костра, и кинул в круг пламени ещё одно полено, взорвав воздух сотнями пляшущих огоньков. И потянул ту же мелодию вместе с девушкой:
— The shepherd’s lost... And his home is far... — С каждой фразой к их дуэту присоединялись новые ломкие голоса, подпевающие знакомым словам. — Keep to the stars... The dawn will come...
И вскоре весь круг тянул медленные строчки знакомого им всем припева. Не очень стройно, но выразительно:
— The night is long... And the path is dark... — Лань взяла меня за руку и заглянула в глаза, продолжая петь вместе со всеми. — Look to the sky... For one day soon... The dawn will come...
На фоне хора зашелестела и зазвенела острая сталь — Дестрой медленно вынул из ножен свой меч и поднял его над головой:
— Bare your blade... And raise it high... — Вслед за этим движением вокруг костра к звёздам взлетел ещё десяток длинных и коротких острых клинков. — Stand your ground... The dawn will come...
Разгорающееся пламя отражалось в стали, танцуя теперь и внизу и вверху:
— The night is long... And the path is dark... — Хор набрал полную силу и закончил припев во всю мощь пары дюжин мальчишеских и девичьих голосов. — Look to the sky... For one day soon... The dawn will come!!!
И после недолгой тишины клинки со звонким шелестом вернулись в ножны.
Под треск поленьев Дестрой медленно обвёл спокойным взглядом свой отряд и заглянул в глаза всем присутствующим, остановившись на мне:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Когда придёт время — мы не проиграем. — И через мгновение он звонко хлопнул в ладоши. — А сейчас — празднуем!
Круг «копейцев» взорвался дружными «да-а!», «у-ху!», «е-е-е!», и в огонь тут же полетело сразу несколько новых поленьев. Атос метнулся к шампурам, разложенным на столе, сгрёб их в два ароматнейших букета и пошёл по кругу, раздавая каждому присутствующему по одному.
Под поднявшийся гомон капитан подошёл к накрытому столу и поднял с края ближайший стакан:
— За Шефа и за «Железное копьё»!
— За Шефа и за «Железное копьё»!!! — Ему ответил весь дружный хор и подростки тоже устремились к своим стаканам.
Дестрой с улыбкой протянул стакан мне и Лани, и сам присел рядом с Алиной, обняв вместе с ней Шунку. А с другой стороны до нас как раз дошёл Атос. С галантным поклоном он вручил Алине её шампур и, повернувшись ко мне, он заметил, что рука без стакана у меня занята ладошкой юной арбалетчицы.
— Оу... Я там... На тарелку положу... — Кучерявый паренёк подмигнул мне и ускакал с остатками своих мясных букетов к накрытым столам.
— За Шефа... — Лань повернулась ко мне и, улыбнувшись, стукнула краем стакана о мой.
— За Шефа. — Я кивнул и отхлебнул напиток. Неплохой эль. Сто лет такой не пил.
— За Чёрный отряд! И за чёрного Жору!!! — Снизу раздался звонкий голосок Алины.
И толпа тут же поддержала тост дружными воплями:
— За Чёрный отряд и за Чёрного Жору!!!
Праздник постепенно перерос в шумную разноголосую болтовню.
Несколько парней вместе с уже знакомым мне Моржом с интересом выслушивали рассказ Тимура и Каната о наших сегодняшних похождениях, забывая в особо напряжённые моменты и о шашлыке и о стаканах.
Целый кружок пооткрывавших рты подростков образовался вокруг Алины, которая принялась с выражением зачитывать им наши хроники, от всей души наслаждаясь своим звёздным часом. А Шунка задремала, положив мохнатую голову девочке на колени.
Кто-то со смехом возился со щенками, а кто-то, прикончив шашлык и стакан пива, решил немного размяться. На свет немедленно была вынута пара тренировочных деревянных мечей, пара закрытых шлемов, стёганок и рукавиц. И к шуму беседующей толпы добавились частые перестукивания сходящихся дуэлянтов и подбадривающие крики болельщиков.
Подкинув в костёр ещё несколько деревяшек покрупнее, Атос сбегал в ближайший домик и вернулся оттуда с гитарой. Примостившись на скамье у стола, он начал наигрывать какую-то весёлую кельтскую мелодию, под которую так и тянуло запрыгать на месте, сложив руки за спиной и выделывая ногами замысловатые коленца.
К нему почти сразу присоединилась молоденькая девчушка, которая извлекла из поясной сумки небольшую свирель. И вскоре гитара звучала в тон с весёлыми трелями, которые девочка выдувала из своего инструмента.
Мысли о танцах, как выяснилось, посетили далеко не меня одного — в свет от костра выбежали несколько пар и закружились в каких-то старинных па. Отбрасывая вокруг себя длинные дрожащие тени, танцоры смеялись и хлопали в ладоши, внося в общую атмосферу праздника ещё больше радости и уюта.
В последний раз я испытывал что-то подобное, когда сам был примерно в их возрасте — на одной из полевых ролевых игр, проводившихся в этом же лесу. Вместе с одноклубниками и другими участниками игры мы точно также сидели на закрытии вокруг общего огромного костра. Пели песни. Играли на различных инструментах. Танцевали. Рассказывали и слушали весёлые истории и байки. Наслаждались зрелищем высокого огня, освещённых рыжим пламенем деревьев и кусочками звёздного неба в пробелах между кронами.
А ведь тогда я ещё умел радоваться. А потом и сам не заметил, как совсем забыл о том, как это делается. За горами рутины, ворохом житейских проблем, мелких дрязг, ссор и конфликтов. В постоянной атмосфере зависти, снобизма и тщеславия, окружившей меня с тех пор, как нужда заставила зарабатывать средства на существование по двенадцать часов в день.
